— Да ско-оро… От падения с высоты давно никто не умирал, — отозвалась ее подруга и тут же уточнила: — Ну, наверное, давно.

— Как оптимистично, — буркнул себе под нос Скорпиус и с ожесточением поставил точку в конце предложения в своем конспекте. Рецепт мудреного зелья, который нужно было выучить и который плавал перед глазами в учебнике, издевательски ускользая от внимания, вовсе не способствовал спокойствию.

— Но ты так и не знаешь, что с ним случилось?

— Не-а.

— Они это скрывают, что ли?

— А он точно живой?

Скорпиус закрыл уши и мрачно уставился на лежащий перед ним пергамент.

Пожалуй, он мог бы разобраться с домашним заданием и в своей спальне. Да, это определенно было бы лучше. Для него.

Популярность Альбуса его раньше особо не раздражала — скорее, его слегка нервировало, что Поттер с такой легкостью заводит знакомства и вливается в новые компании. Сам Скорпиус так не мог, предпочитая замыкаться, и всегда боялся, что Альбус постепенно перестанет с ним общаться.

Но теперь то, что все хотели знать мельчайшие подробности и обсуждали на каждом углу этот инцидент с квиддичем, бесило неимоверно. Не то, чтобы Альбус этого не стоил — стоил, Скорпиус это все-таки признавал, — но нельзя же так долго мусолить одни и те же темы!

Впрочем, если честно, темы были не одни и те же. Сначала все говорили про разгромное поражение Слизерина в таком важном матче и про падение Поттера. Потом осознали, что в Мунго людей с обыкновенными спортивными травмами просто так не переводят, и принялись рассуждать, что же могло с ним произойти, и почему от него нет никаких вестей. Затем вдруг заговорили про Скамандера…

Конечно, школьные сплетники не могли не заметить, что Альбус перестал общаться со своими друзьями и начал всюду шататься с Лорканом, как будто они вдруг срослись или стали близнецами. И вот теперь, когда даже Скамандер не знал, в чем дело, пошли разговоры о том, что Поттер “и его бросил”.

Когда Скорпиус впервые услышал именно эту фразу, ему стало очень и очень не по себе, — но он довольно быстро осознал, что про поттеровские отношения никто в школе толком и не знал. Скорее, многие считали, что он постепенно разрывал связи со своим окружением — сначала его “чудики с Райвенкло” (Чарли была в бешенстве от такого наименования), а теперь вот и Скамандер.

Сам Лоркан Скорпиусу на глаза попадался удивительно часто, и… тому вовсе не казалось, что он хоть как-то опечален происшествием с Альбусом или его отсутствием. Скамандер был, как обычно, весел и болтлив и постоянно вертелся со своими друзьями, словно ничего необычного и не произошло. Правда, пару раз Скорпиусу казалось, что он хочет подойти и заговорить с ним… но, наверное, просто казалось. Не о чем им было разговаривать. Он сам бы просто отвернулся и ушел, если бы Скамандеру взбрело в голову завести с ним разговор.

Иногда у него было чувство, что ему очень хочется рассказать об этом Чарли, но он сразу же останавливал себя: с чего это вдруг? Ее это, в общем-то, не очень касалось. Она старалась не поднимать темы, связанные с Алом, и обходила его в разговорах стороной, но Скорпиус видел, что она тоже беспокоится… в смысле, просто беспокоится. Никаких “тоже”. Он не волновался, он все еще был зол… ну и, может быть, самую чуточку любопытствовал, что же все-таки случилось.

Но нет. Он, Скорпиус, выше всех этих болтушек. И у него всё ещё была гордость, не позволяющая ему забыть их с Альбусом отвратительную ссору. У него была гордость, но…

Но он беспокоился.

*

— Чарли?

— Привет, Ал, — Шарлотт, непривычно тихая и без улыбки, проскользнула в палату, плотно закрыв за собой дверь. — Ну, как ты?

“Нормально”, — хотел ответить Альбус и даже преувеличенно равнодушно пожать плечами, но губы вдруг расползлись в горькой гримасе:

— Плохо.

Он так устал, Мерлин, это просто невыносимо. Всего несколько дней этого безумия, а он уже чувствует себя дряхлым стариком. Он устал жить в постоянном напряжении и волнении, устал постоянно “держать маску” перед родителями, Лили и особенно Джеймсом — тот, конечно, сочувствовал и жалел его, но именно жалость от старшего брата переносить было труднее всего. И Ал старался как мог держаться. Улыбался, когда приходил кто-нибудь из домашних, и даже пытался шутить, усиленно делая вид, что с ним всё в порядке. Насколько может быть в порядке волшебник, который узнал, что он теперь сквиб, конечно. Никто не говорил ему ни слова, хотя со стороны его поведение и чересчур бодрое, жизнерадостное настроение наверняка казались неадекватными. Просто молчали и смотрели ещё более сочувственно, и это убивало. А подбадривающие улыбки вообще раздражали. Иногда так хотелось сорваться: замахать руками, заорать что-нибудь обидное или даже непристойное. Но Альбус всякий раз успевал взять себя в руки, лишь стискивал кулаки покрепче, а его неизменная натянутая, неестественная, словно приклеенная к губам улыбка больше напоминала в такие минуты гримасу боли.

Чарли — это было видно — растерялась от его внезапной откровенности. Но быстро спохватилась и улыбнулась — нет, не сочувственно, как все остальные, а так знакомо — задорно и чуточку с вызовом. У Альбуса потеплело на душе — как хорошо, что Чарли пришла. Она точно не даст ему здесь окончательно закиснуть — от хмурых физиономий родственников и целителей его скоро стошнит.

— Возможно, ты и прав, — отозвалась, наконец, подруга на его реплику. — Это я виновата — задала совершенно идиотский вопрос. Прости, Ал.

— Ничего, — теперь его слабая улыбка уже не была такой вымученной и гораздо больше походила на искреннюю. — Чёрт, оказывается, мне так тебя не хватало, Чарли! — Альбус подтянулся на локтях, принимая положение полулёжа и облокотившись спиной о железные прутья изголовья кровати. Мотнул подбородком на стул рядом, приглашая Шарлотт присесть. Та согласно кивнула и, спохватившись, протянула ему коробку с шоколадными лягушками:

— Это тебе.

— Спасибо, — Альбус тут же распечатал её, доставая по одной для себя и подруги. — Ну… как там вообще? В школе? Что нового?

— Профессор Бинс читал на прошлой неделе очень интересную лекцию о восстании гоблинов, — с самым серьёзным видом произнесла Шарлотт, и Альбус едва не прыснул.

— А если серьёзно?

— В коридоре между пятым и шестым этажами кто-то расписал стену краской из баллончиков — ну, знаешь, таких, маггловских: такие ужасы нарисовали, ты бы видел! Кровь, озёрный кальмар по частям, отрубленная голова Василиска… Жуть.

— М-да. У кого-то явно проблемы с психикой, — прокомментировал Альбус. — Этого художника поймали?

— Нет, конечно, — Чарли вздохнула. — Филч отмывал стену и ругался на чём свет стоит. Грозился, что в этот раз он точно пойдёт в Министерство хлопотать о введении в Хогвартсе телесных наказаний, — она хмыкнула. — А в понедельник начались занятия по аппарации. И ещё дуэльный клуб снова работает.

— Да уж, — Альбус грустно покачал головой. — Столько всего случилось, пока я прозябаю здесь.

— Не грусти, — мягко утешила его Шарлотт. — Можно подумать, ты посещал бы этот клуб! — она фыркнула.

— Всё равно, — упрямо мотнул головой Альбус и закусил губу — ему опять стало нестерпимо тоскливо. Слушать все эти милые маленькие новости из Хогвартса, знать, что где-то там всё идет своим чередом, и продолжает кипеть жизнь… без него… Это неожиданно оказалось болезненным для восприятия.

— Перестань, — Чарли легонько щёлкнула его по носу. — Расскажи лучше, что говорят врачи?

Альбус поморщился, поджимая губы.

— Давай не будем про врачей, пожалуйста? — попросил тихо. — Надоело. — Он помолчал с минуту и посмотрел непонятным взглядом: — А почему Лоркан ко мне не пришёл?

Чарли отвела взгляд. Альбус, пристально посмотрев на неё, как-то сразу понял и изогнул губы в странной усмешке. Собственно, чего ещё можно было ожидать? Что Лоркан будет верен ему до конца жизни, они буду счастливы вместе и умрут в один день? Глупо.