Хелен на мгновение опешила, явно не ожидая такого. Хлопнула глазами, глупо приоткрыв рот. И ощерилась:

— И свалю! Посмотрим, сколько ты без меня со своей подстилкой продержишься! — резко развернувшись и подхватив рюкзак, она решительно покинула поляну и исчезла за деревьями.

Альбус потрясённо смотрел на Скорпиуса, не зная, что сказать.

— Вот дрянь! — выплюнул тот ей вслед. Помолчал, бесстрастно глядя прямо перед собой. — Ну и пусть катится. Рано или поздно всё равно бы откололась, повезло, что рано, а не поздно. Она опасна, — и повернулся, слабо улыбаясь — но как-то ненатурально, словно он был… смущён?

Альбус взволнованно потёр переносицу:

— То, что она сказала…

— Не продолжай, — Скорпиус раздосадованно поморщился, отводя взгляд. — Она совсем головой тронулась, ты ещё не понял? Наговорила тут… — он запнулся, и от Альбуса не укрылось, что он опять слегка зарделся. — Не обращай внимания.

— Я… — начал Альбус и сглотнул, заставляя себя замолчать. — Я и не обращаю, — закончил спокойно и как ни в чём не бывало принялся, наконец, разводить костёр.

*

— Ужин у нас скромный, — усмехнулся Скорпиус, разламывая половинку батона пополам и протягивая Альбусу. — Завтра постараемся что-нибудь добыть.

— Угу, — отрешённо бросил тот, вытягивая ноги к огню и вяло жуя хлеб. Он по-прежнему чувствовал себя странно замороженным, опустошённым, и ему теперь казалось, что его уже ничто не расшевелит. Может, это защитная реакция организма? Слишком много всего навалилось за эти короткие и одновременно невыносимо длинные дни.

Скорпиус покосился на него, но ничего не сказал, молча поглощая свой кусок и прихлёбывая из фляжки. Потом протянул Альбусу:

— Хочешь?

По-прежнему погружённый в свои мысли, Ал машинально взял её и отпил. И тут же закашлялся, вытаращив глаза:

— Ч-что это?!

— Виски. Сберёг на крайний случай, — с лёгкой улыбкой пояснил Скорпиус. — Вот и пригодилось. Пей, нам сейчас не повредит. Нервы ни к чёрту.

— Как это — сберёг? — недоумевающе спросил Альбус. — Здесь же везде камеры и следящие чары, да ещё и обыскивали всех чуть ли не до трусов.

— Но дальше-то не полезли, — многозначительно глядя, резонно возразил Скорпиус, — так что нашлось местечко для тайника. — Он поймал ошарашенный взгляд и тихо рассмеялся. — Да шучу я. Просто подкупил одного из охранников и добыл. Ты, небось, никогда раньше и не пробовал алкоголя…

— Пробовал, — пожал плечами Альбус. Скорпиус смерил его изумлённым взглядом. Задумчиво мотнул головой — явно в ответ на свои мысли.

— А с виду и не скажешь, — честно признался он.

— Я знаю, что выгляжу тихоней и почти невидимкой в глазах окружающих. Ну и что? Так всегда было, я уже привык, я не люблю выделяться… — он прервался, заметив, как Скорпиус активно трясёт рукой. — Что?

— Вовсе ты не “серый и незаметный”, — возразил тот, сделав ещё один крохотный глоток из своей фляжки. — Я же вот сразу тебя заметил.

В прозвучавших словах Альбусу почудился тайный подтекст или намёк. Вспомнился тот сумасшедший поцелуй накануне Игры — отчётливо, во всех подробностях, до каждого оттенка ощущений и эмоций. Альбус вздрогнул, чувствуя, как теплеют уши, шея и спина. Вниз по позвоночнику пробежал щекочущий то ли жар, то ли, наоборот, холод, не разобрать.

— Что ты имеешь в виду? — помедлив с минуту, спросил он. Ему и хотелось, и не хотелось прояснить непонятный вопрос, но он решился. На самом деле, его давно это интересовало — пожалуй, с самых первых дней пребывания здесь, в Хогвартсе. Хотелось понять, зачем Скорпиус подошёл к нему тогда, в тренировочном зале, зачем помогал всё это время, зачем предложил союзничество.

Зачем поцеловал?

— Ничего, — после недолгой паузы ровно ответил тот, но Альбуса такой ответ не устроил. Они находятся на Голодных Играх, жестоком шоу со смертельным исходом, они, возможно, погибнут завтра или в любой другой момент, так имеет же он право знать? Ему вдруг показалось жизненно необходимым выяснить — во что бы то ни стало!

— Слушай, Скорпиус, — начал он, — давай не будем делать вид… ну… — он замялся, всё-таки не решаясь сказать вслух, — что ничего не было.

— Чего “не было”? — чересчур равнодушным тоном уточнил тот.

Он что — издевается? Ведь давно было понятно, что Скорпиус достаточно умён и сообразителен, не может быть, чтобы он не догадался, о чём идёт речь. Значит, он специально уходит от ответа? Чтобы Альбусу надоело и он отвязался?

В общем-то, тактика верная — видимо, Скорпиус был ещё и неплохим психологом и мог просчитать действия людей, которых успел изучить, пока они маячили на глазах. Ведь Альбус действительно был слишком стеснителен и одновременно флегматичен и после таких слов обязательно бы застеснялся и перестал допытываться.

В другое время, но не сейчас.

— Того, — упрямо продолжил он. — Того, что произошло в совятне в ночь перед Игрой. Поцелуя! — обозначил максимально прямолинейно, специально, чтобы Скорпиус не вздумал и дальше продолжать изворачиваться.

Скорпиус вздохнул и вдруг встал со своего места, близко подсаживаясь к Альбусу. Очень близко. Тот по привычке дёрнулся — он болезненно воспринимал нарушение границ своего личного пространства, старался всегда отступить на шаг, отойти подальше, но сейчас не стал отстраняться, только напряжённо замер, ожидая, что будет дальше.

Некоторое время ничего не происходило — Скорпиус молча дышал, отбросив свою фляжку, и рассеянно выводил пальцем узоры на ноге. Потом ещё раз глубоко вздохнул.

— Ты действительно хочешь это знать? — спросил вдруг непривычно хриплым, незнакомым голосом.

Всё было так странно, что у Альбуса внутри что-то замирало, взрывалось, громко бухало, стучало в голове. Совладав неимоверным усилием воли с участившимся дыханием, он пожал плечами — вернее, попытался, отчётливо чувствуя тепло от прижимающегося почти вплотную Малфоя.

— Думаю, да, — сказал твёрдо.

Ответом был очередной вздох.

— Если честно, я тоже, — признался Скорпиус, — но я и сам не знаю. Сначала было только одно желание — заставить тебя заткнуться. Ты нёс всякую ерунду — опасную ерунду! — а вокруг были камеры, и я… — он повернул голову вбок, пристально смотря в глаза, — …испугался. То есть, ты тогда, наверное, был слегка не в себе и не отдавал отчёт, что за такие речи тебя могли бы устранить ещё до начала Игр. И никто бы ничего не узнал — никогда. Я не хотел этого.

*

Воцарилась пауза, в которой вопрос “почему” буквально повис в воздухе. Скорпиус даже невольно затаил дыхание, обдумывая, как сможет ответить на него, но Альбус неожиданно нарушил молчание:

— А потом?

Скорпиус непонимающе нахмурился, отстраняясь:

— То есть?

— Ты сказал — сначала поцеловал, чтобы заставить меня заткнуться, — напомнил тот.

Скорпиус уставился на него со смесью любопытства и крайнего удивления.

“Он вообще понимает, что делает? — задался он вопросом. — Он что — провоцирует меня? Интересно, это специально или…”

Размышляя над тем, способен ли скромный и застенчивый Альбус Поттер на прямые провокации или хоть мало-мальскую интригу, Скорпиус склонил голову, молча наблюдая за ним.

Не дождавшись ответа, Ал вновь пожал плечами и отвернулся, уставившись на костёр.

— А представь, — меняя тему, произнёс Скорпиус, — что нам действительно оставалось бы жить один день и мы бы точно знали это. Что бы ты сделал? О чём подумал?

— Не имею понятия, — вздрогнув, с мнимым равнодушием отозвался Альбус.

Покосившись на него, Скорпиус продолжил размышлять, сам себе удивляясь, с чего его вдруг понесло на дешёвую философию. Лучше бы им сейчас лечь спать — оба устали за непростой день, да ещё эта схватка с Сэмом, а потом ссора с Хелен… Неужели это всё было сегодня? Скорпиус мотнул головой, возвращаясь к начатому разговору — если, конечно, его почти односторонний монолог можно считать таковым:

— Один маггл когда-то сказал, — он сосредоточенно нахмурился, вспоминая, — что беда не в том, что человек смертен, а в том, что он внезапно смертен. Что ты на это скажешь? — и снова в ответ было только гнетущее молчание, нарушаемое лишь тяжёлым сопением. — В каком-то смысле даже забавно так размышлять, да? — упорно пытался наладить беседу Скорпиус. — Последний день жизни. Всё — вообще всё! — станет совершенно не важным. Можно творить, что захочешь, и никто ничего не скажет в ответ, не осудит — просто не успеет.