Одуванчики в короне Огромные искры на зелени поля и солнечных шапочек ласковый ряд. Попасть в одуванчики – лучшая доля, и, их собирая, испортить наряд. Сплести как корону венок золотистый, и в травы упав, ощутить облака особенным чувством возвышенно-чистым… Теки, одуванчиков желтых река! Качайте меня, облака-недотроги, и божьи коровки, слетайтесь пастись на этой короне, где желтые боги пыльцой в волоса обещали вплестись!.. Сумерки Сумерки. Ржавая грань Небо с землей разделяет: Солнце убийственно тает. Свет поглощает февраль. Тянутся холода С первых декабрьских морозов. В сумерках скрыта угроза: Кажется, что навсегда Эта зима на уста Песне печать наложила. Разве зима заслужила Взращивать в душах хрусталь? Я не боюсь холодов, Сумрак февральский не вечен. Теплятся тонкие свечи В окнах случайных домов. Значит, там ждут до конца. Любят и верят покуда, Быть неизбежному чуду — Песне весенней скворца! В канун ноября Еще канун. И листьев позолота Неспешно падает к ногам. Кленовый лист летит в полоборота, Читая слабый ветер по слогам. Как нового ковра светло убранство И ярок день! Еще канун. И золотое братство С чела отбрасывает тень Как тучку-челку: ни к чему печали В такой красе. Прохожим уже зонтики раздали На листьев полосе. И все кругом в последней вспышке красок Танцует вальс. Прекрасно увядание без масок. Замри сейчас. И ощути последнее биенье Осенних дней. Ты – тот же клен, Что ждет благословенья Земли своей… Холодных клавиш белизна Рояль. Холодных клавиш белизна. Метет метель, играя вальс Шопена. Там, за окном – почти морская пена, Почти июнь в объятьях зимних сна. Ни ты, ни я не верим в Рождество И елку в этот год не наряжали. Рояль. На белом – черные скрижали, Последнее живое естество В еще не опустевшем общем доме: Зимой здесь нам обоим тяжело. Не выбраться – тропинки замело. Шуршит метель. А хочется, чтоб море… Танго Обломком сна. Обрывком речи. Спадающей волной на плечи Волос, дыханья, полутьмы Сплелись… Соединились мы Друг с другом в аргентинском танго. Простая танца страсть. Вне рангов, Вне времени. Вне пересудов. Единство в ритме танца – чудо, Где в унисон сердец партнеров Есть только страсть. Без разговоров, Во власти общего влеченья. Танцуют все! – Без исключенья. Ты мой – пока твоя – в движенье Душа на грани обнаженья Касается ребра ладони… Все замерло: танцуют двое. Последнее свиданье
Пронзительно. Как глубина. Обманчиво. Как расстоянье. Последнее с тобой свиданье — Растущая в сердцах стена. Еще тепло твоих объятий Хранит доверчиво плечо. Но пульс в ладонях горячо Напоминает о распятье: Мы воткнуты в свои миры — Из них не вырваться, не деться. Распятой бабочки соседство, Мы через час с тобой на «вы». На разных рейсах перелет Сотрет два взгляда как прощанье. Последнее с тобой свиданье… – Звезда, что через миг умрет. Все, что надо для счастья …Заглянуть за старый интерьер И увидеть прошлого узоры: Самовар, варенье, разговоры, Тусклый улиц свет из-под портьер. Улыбнуться старым москвичам, Ощутить к Пречистинке причастность, К райским яблочкам засахарено-красным И к оплывшим на столе свечам… В плед уютно ноги завернув, Задремать, устав от разночтений, Чувствуя единство поколений И рубашки маминой рукав… Вот и все, чтоб обрести уют, Чтобы стало, наконец, спокойно. И еще – котенку сердобольно В своем доме подарить приют. На старом кладбище Москвы Даты, скульптуры, фамилии, лица — Краткая судеб людских череда. Солнце на чьем-то граните томится, Вместо надгробий иным – лебеда. Где-то геральдика в камне застыла, С ней безымянный соседствует крест, Рядом – с травою сроднилась могила, Некто скульптурный возвел Эверест. Тихо. И голуби спят на скамейке…. Что ж, заходящему вторя лучу, В храме господнем на Маросейке За упокой не забудьте свечу. Хочу в Париж! Взять и в Париж сорваться завтра! Корица, кофе, круассан… Не веруя, что это правда, Небрежно брошу на диван Еще вчерашнюю газету Нечитанного «Figaro», Спеша в Париже раствориться, Смешаться с воздухом метро… Надеть бы платьице в горошек, Перчатки, лодочки Chanel! И вслед услышать от прохожих Знакомоe: «Michelle, ma belle»… |
