Давайте мне все ваши догадки насчёт убийцы, благо кучу намёков я уже оставила…. или нет. Кто знает.

P.S. Ден, спасибо, сам знаешь за что. Спасибо Жене за дельные замечания.

========== Глава 19. Courage ==========

Somehow, I’ve gone and lost my way

All this time, I’ve led myself astray

By following your blinding light

And fragile footsteps

Люси стояла в коридоре первого этажа, чувствуя липкий холод на кончиках пальцев и слабое тепло от шарфа, что оставил ей Натцу. В глубине глотки родился нервный смех: её совсем не затронули смерти Зоро и Йо. После того пика эмоций, который она испытала, менее яркие проявления чувств попросту терялись, не вызывая той боли в груди. Это было так странно и бесчеловечно, но Люси не была уверена, что человек внутри неё ещё жив.

Рыдая несколькими минутами ранее, она случайно встретила Касуми и Хоро-Хоро. Подруга ободряла её словами, не зная истинную причину переживаний Хартфилии. А та всё больше погружалась в свою горечь, осознавая, что не ведёт себя так, как подобает вести друзьям.

И в то утро она пережила этот кошмар вновь. Не потому, что два её одноклассника погибли. Нет. Она проснулась резко и бесцеремонно от объявления Монокумы. И сонный паралич стиснул её в своих цепких объятиях, заполнив сознание образами, которые она многие дни пыталась похоронить за собственной храбростью. Храбрость проиграла.

Как легко заниматься самообманом. Обнаружить себя в стабильном состоянии, подумать, будто все страхи и переживания уже побеждены, но они лишь отступили в тень и ждут, пока ты оступишься, чтобы поймать и сломать тебя. И сколько она ни пыталась думать о своих друзьях, сколько ни взывала в памяти к словам и идеалам Натцу, его сильной воле — она была другой. Слабой, нуждающейся в поддержке. И оказавшись спросонья в том кошмаре, подумав на те вечные мгновения, будто вновь переживает момент смерти друга, Люси осознала тщетность последних дней.

Шарф обжигал шею огнём, рождал в голове несуществующие тактильные ощущения, напоминая о бесславном поражении Драгнила и точно оставляя на ней клеймо предательницы, что бросила движение в сторону той единственной цели, к которой они стремились. С того рокового дня и до этого самого момента она больше никому не показывала своей слабины, но внутри — и это страшно было осознавать — она сдалась. Даже узнав о возможном выходе, в глубине души она не верила. Не могла допустить мысли, что когда-нибудь выберется из Академии, сделает то, что не удалось неунывающему Натцу.

Люди не осознают истинной ценности вещей, пока им не доведётся их потерять. Они впускают в свою жизнь новые привычки, друзей — всё это поначалу приносит массу свежих эмоций, но быстро сглаживается в череде одинаковых дней. И вот уже самые невероятные вещи воспринимаются как должное, нет того трепета, с которым ты дорожил каждым проведённым мгновением.

И дружба с Натцу стала для неё подобной привычкой. Она сама не заметила, как привыкла во всём полагаться на более энергичного друга, стала зависима. Никто не был против этой связи — пока она была. Теперь же нить разорвана, и Люси, подобно улетающему в небо воздушному шару, чувствует уходящую из-под ног землю и теряет связь с этим миром. Наверное, она могла бы преодолеть это, если бы видела в дальнейших усилиях хоть какой-то смысл. Если бы связь с реальностью не оказалась столь хрупкой.

На долгом и томительном пути к своей комнате она остановилась возле раскрытой двери. Неосознанно, скорее по очередной привычке, заглянула внутрь — и столкнулась лицом к лицу с Шикамару. Произошёл долгий обмен взглядами, пока круги под их глазами спорили, у кого же они больше и темнее.

— Есть минута? — спросил он, видя, что девушка не торопится куда-то идти, впрочем, как и начинать диалог. Люси неопределённо повела плечами: куда ей спешить? Спасительные стены комнаты после всего произошедшего кажутся воздушным замком.

Одноклассник, похоже, счёл этот жест согласием. Возвращаясь в комнату, он бросил ей через плечо:

— Мне нужен свидетель для всех этих улик. Не знаю, поверит ли мне кто на слово, так что стоит перестраховаться. — Помедлив, он добавил: — Ни в чём, честно говоря, уже не уверен.

Люси сухо улыбнулась одними губами.

— Понимаю.

Голос у неё вышел чужим, режущим горло, и тем лучше он дополнял убитый усталостью тон стратега.

— Смотри, это стойка с катанами Зоро. Здесь не хватает двух. Тех, что мы нашли рядом с телами.

Речь Шикамару была куда более отрывистой, нежели обычно: каждое предложение сменяла пауза, какие обычно делает запыхавшийся человек. Люси подумала, что и мысли его наверняка сделались такими же короткими, сменив продуманные логические цепочки.

Он тоже был на пределе.

— И комната чистая, здесь нет следов борьбы, — продолжил стратег. Девушка обвела взглядом помещение: тут никогда, кажется, не убирались, но по собственному опыту она знала, что это не разгром, а порядок в представлении парня. Шикамару внимательно посмотрел на неё, ожидая какой-то реакции, но Люси молчала.

Она думала, что Нара продолжит перечислять находки, но тот подошёл ближе, продолжая всматриваться в её лицо. Брови девушки дрогнули, выдавая слабое удивление: редко можно было увидеть столь прямолинейный интерес от этого закрытого человека. Хартфилия отвела взгляд, делая вид, что рассматривает нетронутую катану.

— Что произошло? — спросил он и тут же цокнул языком. — Кроме того, что мы потеряли еще двоих друзей. Тебя ведь не это беспокоит? — проницательно заметил Нара.

— Я ничего не чувствую.

На секунду ей почудилось, что Шикамару её ударит. Тот сверкнул глазами и отошёл, присев на принадлежавшую Зоро кровать. Девушка замерла.

— Меня совсем недавно сделали чуунином, — Нара откинулся назад, развалившись на кровати и раскинув в стороны руки. — И теперь, куда бы я ни шёл, всегда чувствую, будто за жизни товарищей несу ответственность только я. Изначально у меня не было особенной привязанности ни к кому из вас, даже к Саске: мы из одной деревни, но никогда не были друзьями. Да и сейчас я не уверен, что хорошо вас знаю. Но предотвращать эти убийства — мой долг, моя задача как лидера. Меня им не назначали, но я это чувствую. Да и кем бы я ни был, не в моих правилах спокойно терпеть подобное.

Он прикрыл лицо руками, прерывая свой монолог. Люси не двинулась с места, глядя куда-то в сторону. Ей было трудно понять человека, способного взять на себя столь огромную ответственность за других. Она никогда не пыталась вести за собой людей, предпочитая оставаться на вторых ролях. Ведь все проблемы помогут решить друзья. Так и было — до недавнего момента.

— Зачем мы это делаем? — спросила Хартфилия, удивляя саму себя. — Мы не смогли предотвратить очередную трагедию, так зачем увеличивать число жертв? Монокума в любом случае казнит одного человека. Все мы это знаем. Если он казнит убийцу, никому не станет легче. Мёртвых не вернуть, а правда не поможет нам. Лучшее, что мы можем сейчас сделать — принести в жертву кого-то другого, чтобы убийца выбрался на свободу. Я не виню этого человека, кем бы он ни был. Каждый из нас заслуживает избавления от этого кошмара.

Шикамару убрал руку со лба и сел на кровати с закрытыми глазами.

— Ты знаешь кого-то, кто готов пожертвовать собой ради человека, убившего наших друзей?

Против её воли губы Люси дрогнули, сложившись в нервную и неискреннюю улыбку.

— Как насчёт меня?

Стратег задумчиво провёл рукой по волосам. Девушка ожидала иной реакции: криков, попыток её переубедить. Но Шикамару молчал, словно всерьёз размышляя над её позицией. Она никак не ожидала, что кто-то её поймёт.

— Я много думал об этом. Это странно для Монокумы: оставить подобную лазейку в правилах, ведь это не вяжется со столь любимой им концепцией отчаяния. Если хотя бы один человек покинет стены этой школы, пусть даже и убийца, это принесёт надежду всем нам. Почему, скажем, он не решил казнить сразу всех в случае неудачного выбора? Можно решиться убить одного, двоих, но среди нас нет тех, кто легко бы подставил под удар сразу весь класс. Этот директор логичен и нелогичен одновременно, давно я не встречал такого человека. В этом даже есть свой интерес…