— Ну, учитывая твою склонность к составлению идеально продуманных планов… наверное, ты хороший аналитик?

— Совершенно верно! Но, может, я не «Супер-Аналитик» — Академия приватизировала подобные звания.

Ты оценивающе разглядываешь её.

— А ещё ты говорила о талантах. Во множественном числе. Неужели…

— Боже, как драматично, — смех Джунко неприятно звучит в наступившей тишине. — В этом нет ничего особенного. К тому же, мне не нравятся эти «Супер-» приставки. Кто их вообще придумал? Может, что-то вроде «Величайший»? А? Как тебе?

— Не уходи от темы, Величайшая. Мне ещё надо угадывать? Знаешь, я помню наш недавний разговор, когда ты сказала, что счастье — это не твоё. Ты стремишься к другим вещам. Я мыслю в верном направлении?

— Возможно.

— Ты рассказала, что почти всё в этой жизни находишь скучным. По этой причине тебе бы хотелось посвятить свою жизнь не надежде, а отчаянию. Ты спросила, поддержу ли я тебя. Из всего этого можно сделать один вывод: твой талант — «Величайшее Отчаяние», и я не думаю, что у тебя есть конкуренты.

— Я торжественно принимаю этот титул! — Она смеётся, внешне оставаясь столь же серьёзной. — Как я уже говорила, все эти таланты — ярлыки для тех, кто не может разглядеть полноценной картины. Любой может стать кем угодно, даже «Величайшим Отчаянием». И поверь мне, это не так уж трудно.

— Не могу представить, чтобы кто-то ещё хотел подобной участи.

— А ты знаешь много людей, которые об этом раздумывали?

— Только ты.

— Тогда откуда тебе знать, что они не выбрали бы этот путь?

Тебе нечего ответить. С Джунко, подчас, трудно спорить — как будто, ко всем прочим талантам, она ещё и отличный оратор.

— Напротив, я уверена, что всё наоборот. Любой выбрал бы отчаяние, если показать все его прелести, — Джунко придвигается к тебе поближе; ты чувствуешь её дыхание. — Ведь это важная часть жизни любого человека, даже твоей. Поэтому я так заинтересована.

— Там где есть свет, всегда есть и тьма, в том числе и внутри меня. Но я не получаю от этого удовольствия. Зачем мне выбирать отчаяние?

— Потому что тебе понравится, блин? Почему ещё?

— Об этом я и спрашиваю. Что мне может понравиться?

— Ясно, — она неожиданно поднимается на ноги, потягиваясь и тяжело вздыхая. — Как говорится, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.

Ты не знаешь, к чему всё это идёт. Ты не знаешь, действительно ли тебе это понравится.

Но выбор уже сделан.

— Покажи мне.

Джунко кивает; она выглядит счастливой. Ты следуешь за ней по тёмным коридорам Академии, пока вы не останавливаетесь возле старого кабинета физики. Тебе редко приходилось здесь бывать — это не твой любимый предмет. И когда тебе уже хочется спросить, зачем вы здесь, Джунко пинает дверь ногой, с грохотом отпирая её.

— Представляю тебе… — она делает паузу для большей драмы, — …мою убийственную коллекцию!

И верно: вдоль стен выстроились полки, доверху набитые разнообразным оружием. Здесь есть пистолеты и автоматы, бензопилы и ножи, катаны и молотки, а в глубине комнаты — настоящий огнемёт. Ты не знаешь, что удивило тебя больше: сами предметы или то, как она их представила. Джунко действительно пользуется всем этим? Ты медлишь, не решаясь войти, пока она возбуждённо хлопает в ладоши.

— У меня появилась эта идея во время одной из наших встреч! — Энтузиазм быстро угас, сменившись необычайной серьёзностью. — Знаешь, люди очень странные существа. Как бы мне объяснить… — она лениво покрутила между пальцев прядь волос. — В Северной Америке есть дерево, чьи семена покрыты очень толстой оболочкой. Такой, что не могут пробить ни они сами, ни животные или окружающий мир. Поэтому семена ждут лесного пожара. Огонь ломает эту оболочку, позволяя расти новым деревьям. Неплохо, правда? Так и люди скрывают свою истинную натуру, едва ли показывая её за возведённой ими стеной. Разумеется — в нашей повседневной жизни это и не требуется. Люди становятся плоскими и скучными, теряя любые проблески способностей… или, выражаясь терминами Академии, талантов. Без возможности привнести что-то в этот мир, они становятся лишь декорациями для настоящих актёров — вроде нас с тобой.

Было что-то такое в словах Джунко, что заставляло тебя слушать её, затаив дыхание, воображая охваченное огнём дерево. Она закончила свою речь, а ты так и стоишь, пытаясь собрать воедино обрывки мыслей. Из её слов ты понимаешь: иногда нужно совершить что-то плохое, чтобы получить положительный результат.

— Разве мы можем считать других людей декорациями? У них есть свои жизни, и они не менее важны, чем наши.

— Да, они и правда важны. Кому, как не дереву, желать, чтобы его семена избавились от сковывающей оболочки. Они либо освободятся, либо умрут, даже не родившись. Так и у этих людей есть своё предназначение — помогать развитию нашей истории.

Ты оглядываешься, вновь осматривая лежащее на полках оружие.

— Я не буду никого убивать, если ты на это намекаешь.

— О, нет, убивать будешь не ты.

Ты чувствуешь себя словно в мультике, когда на героя падает огромная наковальня. Мир, в котором ты живёшь, всегда диктовал тебе иные условия: ставить интересы окружающих превыше своих. Если верить Джунко, эта дорога вела в тупик. Стоит ли тебе делать подобный выбор?

Ты не знаешь.

— Тогда я очень удивилась, — спокойно продолжает Джунко, подходя на шаг ближе. — Я спросила, что ты будешь делать со своей жизнью, и у тебя даже не было ответа. Странно, правда?

Ты задерживаешь дыхание, глядя ей в глаза.

— Будто декорация для других.

— Верно. Тебе не нужно думать. Не нужно брать на себя ответственность. Всегда можно выбрать путь наименьшего сопротивления, закончить школу, растерять всю славу, найти дерьмовую работу и рано или поздно умереть от сердечного приступа. Чем не жизнь? Глупая и бессмысленная. Подходящая для обычного человека. Но неужели тебя бы это устроило?

Одна из составляющих того, что называют твоим талантом — никогда не сдаваться. Искать любые возможности и работать на пределе. И тебе ни разу не приходило в голову делать то же самое и в обычной жизни.

Теперь уже ты делаешь шаг по направлению к ней.

— Я понимаю, о чём ты. Но мне нужна помощь, — ты закрываешь глаза на мгновение. — Мне нужна ты, Джунко.

Она улыбается. Не так, как всегда, но тепло и искренне.

— Нашу историю нельзя будет назвать обычной. Ровно через неделю мы с тобой будем находиться в самом центре событий. И, как ты понимаешь, нам понадобятся декорации. Кто-то должен оповестить всех участников игры… ты ведь понимаешь, о чём я?

— Понимаю.

— Вот и отлично! — Смеётся Джунко, улыбаясь. — Я знала, что могу тебе довериться.

С этими словами, она оставляет лёгкий поцелуй у тебя на щеке. Ты киваешь, не в силах вымолвить ни слова. Ты ещё не знаешь, во что она тебя только что втянула.

Странное чувство накрывает тебя с головой. Ты медленно осознаёшь его, мало-помалу, шаг за шагом.

Ты, Нанами Чиаки, впадаешь в отчаяние.

***

Мио сорвалась с места, бросаясь в коридор, к комнатам. Раньше такое поведение было бы странным: она привыкла отсиживаться за спинами других, избегать ответственности и переживаний. Теперь многое изменилось, и страх, что приютился в её душе, более не управлял разумом, не отравлял видение действительности.

Дверь в комнату Йо была приоткрыта; девушка замерла, останавливаясь в паре шагов от неё. За спиной нарастал шум стучащей по полу обуви — остальные поспешили за ней. Комаэда, неизвестно как оказавшийся ближе всех, стоял подле басистки, и она поняла, что должна войти первой.

Едва Акияма переступила порог комнаты, как вздрогнула от шипения динамиков, и всё повторилось, точно во сне:

«Внимание, было обнаружено тело! В скором времени состоится Школьный Суд».

Второе объявление? Комаэда прошептал: «интересно…», а Мио тупо смотрела прямо перед собой, выхватывая из расплывающихся очертаний комнаты то, что лежало на полу.