Автор обложки – Ирина Халупняк.

– Как тебя зовут? – на ломанном русском обратился к ней мужчина средних лет.

Дарина больше не плакала и даже не пыталась развязать зубами путы, что крепко сковывали запястья.

Ей уже три дня как всё равно. Абсолютно.

Товарки по несчастью в том сыром подвале «просветили» её… То, что ждёт их в будущем – хуже смерти, хотя и она не за горами.

Она смирилась. Она знала, что больше никогда не засмеётся своим звонким смехом, который так нравился Лёше. Она больше не будет бегать по магазинам с подружками, которые о ней скоро забудут. Она больше никогда не обнимет свою маму…

Ведь она умерла. Её нет больше. Нет, не мама умерла. Дарина.

– Я спросить, как тебя зовут? – рыхлый мужчина склонился к ней так низко, что дыхание спёрло от его несвежего дыхания.

Стоя на коленях, девушка вздрогнула.

Желудок скрутило, а от подступающей к горлу тошноты потемнело в глазах. Рвотный позыв не заставил себя долго ждать и она свернулась в комочек, пытаясь совладать с неприятным чувством.

– Дарина…

– Дарына, – произнёс её имя на свой лад, безбожно его исковеркав. Он словно смаковал его на своих пухлых неприятных губах, отчего девушке снова стало дурно. – Меня зовут Саид. Слушаться меня, Дарына, а то смерть! – произнёс последнюю фразу угрожающе.

– Хорошо, – непонятно зачем молвила Дарина, как будто он спрашивал её согласия, а не ставил перед фактом.

– Сэйчас тебя смотреть врач, Дарына. Если ты чиста, тебя продам хорошему чэловэку. Если нэт – в бордэл! – несмотря на его невнятный ломанный русский, Дарина четко понимала, что её невинность сейчас играет самую главную роль.

Если девушка оказывается девственницей, то ей грозит, в принципе, то же что и остальным из того проклятого подвала – сексуальное рабство. Только она не будет обслуживать всех подряд в одном из публичных домов Эмиратов… Её продадут одному хозяину.

Конечно, в большинстве случаев (как говорили «знающие» девушки, что попали сюда по своей воле), этим Хозяином оказывается старый, лысый, богатый извращенец, который будет измываться над несчастной девочкой несколько дней, а может и недель, после чего, она останется инвалидом, в лучшем случае.

В худшем… Её ожидает то, что и остальных.

Очень мало девушек остаются в живых. Ещё меньше – возвращаются домой. Буквально единицы.

Дарина не была мечтательницей. Она понимала, что жизнь закончена.

И не важно, кто её купит. После того, что сделает с ней тот мужчина… Она уже не будет прежней. Её вообще не будет. Только бренное тело будет бороться до последнего. Душа же умерла в тот миг, когда её связали и назвали этим словом…

Абда[1].

Она больше не принадлежит себе. Она – невольница.

Пожилая женщина в тёмном закрытом одеянии осмотрела её с таким скучающим видом, словно занималась этим каждый день.

На все мольбы девушки она отвечала лишь равнодушным взглядом и не более.

Может от того, что не знала ни русский, ни украинский язык, а может – привыкла.

Пару минут она что-то объясняла Саиду, а затем быстро удалилась, надев на лицо какую-то черную тряпку.

Дарина заметила, что многие женщины здесь ходят с закрытым лицом.

Она знала, что у мусульманских народов так принято. Но для девушки был в новинку тот факт, что рабство у них привычное дело.

Как?! Как можно лишить человека воли и свободы? Заставить его быть кем-то, вроде собаки, как?!

– Ты хороший девочка, Дарына. Твоё тело тебе помогать, – Саид ухмыльнулся мерзкой улыбкой, от которой снова замутило. – Я найти для тебя хороший покупатель, абда. Ты стать подарок.

Дарина сглотнула. Она плохо понимала этого человека, но то, что удалось разобрать прозвучало как приговор.

Амир устало откинулся на спинку мягкого кресла, что любезно подвинул ему метрдотель.

– Что-нибудь… – услужливый метрдотель не успел договорить, как его резко оборвали.

– Нет! Оставь меня! – шейх был невероятно зол.

Мерзавцы, что покушались на его жизнь и при этом убившие Аишу, наказаны. Их тела уже принял в свои объятия погребальный огонь.

Только вот стало ли ему от этого легче?

Нет.

Он по прежнему жаждет крови и насилия.

– Амир, я рад тебя видеть! – лучезарно улыбнулся ему Али, чувствуя на себе уничтожающий душу взгляд родного брата. – Пусть Аллах продлит твои…

– Зачем ты пришёл, ничтожество? – не скрывая своего презрения, Амир воззрился на брата.

– О, ты как всегда любезен, брат мой! – Али театрально возвёл руки к высокому потолку гостиницы и совсем не благородно плюхнулся на диван.

– Я не буду спрашивать дважды, – как бы между делом заметил Амир, делая глоток воды из высокого стакана.

– Хорошо, не горячись, дорогой брат. Я ни в коем случае не хотел нарушить твой покой. Просто узнал, что ты в Абу-Даби и решил навестить тебя.

– Навестил? – взор серых льдистых глаз прожёг несчастного насквозь.

– Я помню о том, что когда-то поступил с тобой мерзко, брат мой. И мне нет прощения, – мужчина заговорил более серьёзно, словно пытаясь загладить какую-то вину. – И в доказательство своего покаяния перед тобой, я хочу преподнести тебе подарок.

Амир хмыкнул.

– Вот как? И что же это за драгоценность такая, что сможет смыть все твои грехи передо мной? – шейх прищурился. – Ты вернёшь мне мою мать? Или, быть может, моего сына? Ах, постой… Может мою жену? – уже почти зарычал мужчина, склоняясь над зеркальным столом.

Если бы Али стоял, он бы попятился от этого страшного взгляда родного брата, что взирал на него с ненавистью и презрением.

– Амир, брат мой. Я не хочу снова возвращаться в прошлое. Я рад видеть тебя, несмотря ни на что… И подарок мой не заменит тебе семью… Но скрасит твоё одиночество, что гложет тебя уже много лет. Прости меня за всё… – Али поднялся с дивана, собираясь покинуть брата, что в общем-то не особо рад его приходу. – Твой подарок ожидает тебя в твоём номере.

Дарина нервно дернулась, когда с неё сняли мешок.

Какой мрак… Двадцать первый век называется. Живому человеку на голову мешок надевают!

Хотя, чего уж там… В двадцать первом веке и людьми торгуют, словно семечками.

– Сидеть, – шикнул на неё «тюремщик» со страшным лицом, словно у демона из фильма ужасов, которые она когда-то так любила. Теперь-то без надобности… Её жизнь и так превратилась в жуткий психологический триллер.

От вида охранника и его грозного шипения Дарина сжалась ещё сильнее.

– Жди хозяина и не смей двинуться с места! – мужчина разговаривал с ней с каким-то презрением, отчего в душе зашевелилась скользкой гадюкой обида.

Чем она провинилась перед этими людьми?

И это лишь прислуга…

Каков же сам Хозяин?

Что ж, скоро она узнает.

Девушка судорожно сжимала и разжимала кулаки, пытаясь успокоиться и привести в норму дыхание, но не удавалось.

Страх склизким комом застрял в горле и никак не покидал измученное тело. Всё внутри сжималось от предстоящего знакомства с Хозяином и внезапно сильно захотелось плакать.

Нет, не плакать. Кричать. Вопить до посинения и молить о пощаде Господа, ибо он единственный, кто услышит её крики.

Всем остальным плевать. Человечество превратилось в чудовищ. Страшных, не знающих пощады и жалости к ближнему, зверей.

– Успокойся, дыши, Дарина, – повторяла слова матери, которые так часто слышала в детстве, когда приступ астмы лишал возможности дышать. – Сейчас всё пройдёт. Дыши, – как же ей не хватает этого родного голоса, что согревает и обволакивает своим умиротворением.

– Мамочка… Где же ты мамочка. И где я теперь? Что со мной будет? Почему это случилось со мной? За что?

Но ответом ей была лишь немая тишина, разрывающая сознание в клочья, лишающая последних сил и разума.