Конец фильма.

– Встать! Батальон, выходи строиться на ужин, – скомандовал замполит батальона, седой, коротко подстриженный подполковник, похожий на профессора. – Ну как бойцы – кино понравилось? – спросил он, словно писатель Корней Чуковский.

– Так точно, товарищ гвардии подполковник! – хором ответили сразу все курсанты. – Классный фильм! Лучше, чем «Джентльмены удачи»!

– Теперь вам понятно, к чему мы должны с вами стремиться?

– Да, быть круче, чем солдаты из блока НАТО! Еще бы посмотреть, здорово работает наш десант!

– Точно, молодцы гвардейцы, политику Партии понимаете правильно. Еще посмотрим, обязательно, а пока приятного аппетита и бегом на просмотр программы «Время», – замполит козырнул строю курсантов и тихо отправился по своим делам.

Ночью я ворочаюсь в постели и все размышляю о фильме; снято все классно и реально, действия Советского десанта впечатляют. Как снег упали на голову врага. Наверняка это кино видели парашютисты из блока НАТО, явно снято для устрашения противника, ну и правильно, пусть боятся нашего брата…

Весь следующий день до обеда, мы болтаемся в подвесных системах на тренажерах – стапелях. Ветер справа, слева, в лицо. Опасность схождения, сильный ветер… Погода стоит хорошая, и взводный решает пропустить нас через парашютную вышку. Еще разок, для закрепления смелости и пренебрежения к страху высоты. На городок прибегает выписанный из госпиталя курсант Соколов. Все внимание – на залетчика, ведь в любой день, в любой час может прозвучать сигнал на десантирование. С вышки мы все прыгнули на ура, командир взвода и даже вечно ворчливый Цибулевский, остались довольны.

Тревога прозвучала через три дня, батальон спал чутко, все бойцы и офицеры жили как на иголках, ведь невыполненный прыжок стоит как кусок в горле, все сны и думы только о нем. Если так будет продолжаться, то мы, новобранцы, можем перегореть. Появится чуть ощутимая неуверенность в себе и, может быть, в своем парашюте.

В 8:00, мы стояли на взлетном поле в ожидании своих кораблей. Первая рота улетела и по слухам уже прыгнула. В самолеты грузится вторая рота. Наша третья стоит в полной готовности к акту «крещения» в небе. Майор парашютно-десантной службы дает добро, рота в полном составе готова к прыжкам. Ветер усиливается. «Удав» подтверждает, что рота будет прыгать по любому. «Слава яйцам», к нам подруливают наши корабли. Я иду вслед за взводным, он меньше меня на голову и легче, но командир должен прыгать первым в корабле. Наш борт №13, ну-и-ну! Что это за знак? В салоне нас встречает огромный прапорщик-выпускающий с идиотской улыбкой палача. Семенов заходит последний, выпускающий закрывает за ним дверь и кричит в кабину пилотам «Поехали!» Мы разгоняемся по взлетке, в иллюминаторах лишь белый шквал ветра и снега.

В салоне самолета командир взвода повернулся в мою сторону и крикнул, наверное, всем пацанам.

– Ну, как настроение?

– Отлично! – ответили мы в ответ и сделали красноречивый жест большим пальцем правой руки.

Кто-то хохмит и добавляет еще и вытянутый мизинец. «Зеленая» десантура смеется, пытаясь заглушить бешеное сердцебиение.

Прапор все также лыбится, як кот на сметану и бросает крылатую фразу.

– Ну что братцы – смертнички, полетаем?

– И попрыгаем тоже, – добавил один нерастерявшийся курсант.

Прапорщик одобрительно кивнул нашему командиру, мол, смелые засранцы – новобранцы.

– Двести метров! – крикнул пилот в салон самолета.

– Зацепить карабины! – дал команду выпускающий.

Мы зацепляем карабины своих стабилизирующих парашютов за металлический трос, протянутый под потолком салона. Есть время уйти в себя и сосредоточиться. Говорить ни с кем не хочется, надо унять сердце и успокоить дыхание. Кажется, получилось, у-фу, у-фу.

– Все, восемьсот метров! – прокричал прапор.

Зажглась сирена «Приготовиться!», я резко встаю вслед за командиром, поднимаю сидение и принимаю стойку парашютиста. Прапор ржет и открывает дверь, ему кажется все до лампочки, как патологоанатому с тридцатилетним опытом работы. Холодный ветер врывается в салон, сильный и резкий не то, что на земле.

Выпускающий положил свою руку в черной кожаной перчатке на плечо взводному и прокричал ему в ухо.

– Готов, командир?

– Готов! – ответил офицер.

– Ну, тогда первый пошел!

Командир прыгает вперед и исчезает в белом шквале.

Я стою у открытой двери всего-то полсекунды и пытаюсь оценить бездну подомной. Не думал, что будет так… безнадежно страшно, безумная пустота и холодный, мертвый ветер. Какая уже разница, решение было принято еще десять лет назад. Слабым быть нельзя!

– Готов, герой?! – крикнул прапор мне в ухо.

– Да! Готов!

– Пошел! – рявкнул он, и легко и сильно подтолкнул меня вперед.

– Ма-а-а! Ма… – закричал я, сильно оттолкнулся, прыгнул и упал в серое небо.

Холодный бездонный океан. 501! Сгруппировался! Иду камнем, кольцо дергать рано! Не зря мы в тельняшках. 502! Я все-таки прыгнул, прыгнул, в небо, я десант. 503! Удивительно, страх улетучился, его нет! Ничего, динамического удара нет, тихо! Лечу вниз. Снова считаю: «501! Не буду дергать кольцо. 502–503!» За моей спиной все застрекотало и затрещало, будто огромная стрекоза уселась на мои плечи. Меня подбросило вверх и с приятным хлопком над моей головой открылся сказочно белый… мой белый купол! Я парю в небе, вокруг белые парашютики моих друзей! Ура, мое небо…

Приземлился я нормально, даже смог облететь лес, как заправский «рейнджер». Плюхнулся в глубокий снег, а потом вытащил себя с помощью вновь наполненного ветром купола. Снега по пояс, я снял подвесную систему и запаску, бережно свернул основной купол и уложил все в сумку для переноски парашютов. Потом нашел едва заметную тропу, дополз до нее на брюхе и двинулся на пункт сбора десантников. Ориентировался я по змейкам парашютистов идущих на холм, словно муравьи, и, по скоплению бронетехники и автомобилей. Удивительно преобразилась природа, стало тепло и безветренно, сквозь тучи лезет солнце. Я расстегнул свой бушлат и расправил воротник так, чтобы была видна тельняшка. Жарко. Идти очень тяжело, снег рыхлый и я проваливаюсь по колено. Ничего, до точки осталось не больше километра. Кажется, пахнет гречневой кашей, я проголодался.

Ко мне вплотную, подрулил БМД, с незнакомыми и борзыми десантниками на броне. Солдаты предлагают мне лезть на броню.

– Эй, перворазник! Бросай к нам сумку и давай руку!

– Не, ребята, благодарю! Я сам дойду! – отказался я, припоминая рассказы сержантов о том, как у молодых солдат вот такие ухари забирают парашюты и мгновенно уезжают. А ведь у меня еще при себе стропорез, раритет для любого «деда», отымут, моргнуть не успеешь. А парашюты позже находят без строп и разных дорогих деталей, а солдат покрывает себя позором до самого дембеля.

– Не, в натуре, чижик, ты что? Залезай к нам и поехали! – закричал конопатый сержант в зеленом тулупе и шапке-ушанке набекрень. – Мы сверхсрочники, на прапоров учимся, чего боишься?

– Нет! Я сам! – уперся я и закинул сумку с парашютами за спину.

– Странные они какие-то сегодня. А, так это спецназовец, смотри у него автомат короткий, а может радист? Не, это точно спецназ, смотри, у него даже стропорез есть, вон шнурок из кармана торчит, – наперебой обсуждали меня солдаты. – Ладно, поехали к лесу, там кажется, кто-то снова висит! Ну, давай брат, с первым прыжком тебя! – дружелюбно крикнули они мне.

БМД рванула с места и поплыла по глубокому снегу, словно пушинка.

– Спасибо, братаны! Вам тоже не хворать! – захрипел я, стараясь быть солиднее.

Боевая машина десанта виртуозно и стремительно побежала в сторону соснового леска снимать с деревьев незадачливых парашютистов. Я бодро зашагал вперед, радуясь и светясь от счастья. Особенно меня радовало то, что я разобрался с управлением парашюта и не упал на сосну. Что толку от такого диверсанта: висит как елочная игрушка, подходи и бери в плен. Только зря учили олуха. Жалко такого, как мотылек в паутине трепыхается…