Урицкий решил усилить разведывательную группу в Токио, направив туда несколько новых сотрудников. Это должно было повысить результативность работы, а также освободить Рамзая от решения второстепенных задач. Начальник управления считал, что тот должен сосредоточиться на работе в немецком посольстве, где можно добывать наиболее ценные документы. Разведывательная операция Зорге развивалась успешно, кроме того, у группы появлялись новые возможности, которые требовалось закреплять и развивать.
В Центре решили направить в помощь Рамзаю советскую разведчицу Айно Куусинен (оперативный псевдоним Ингрид) — бывшую жену одного из руководителей Коминтерна О. Куусинена. Раньше она работала в Коминтерне в Отделе международных связей и лично знала Рихарда. Затем Айно перевели в военную разведку, она действовала на нелегальной основе в США, а затем в шанхайской нелегальной резидентуре. После провала резидента была отозвана из Китая и временно осталась не у дел. В Токио Ингрид должна была помогать резиденту, а также заниматься вербовкой японцев из высокопоставленных политических кругов.
В Японию также прибыл Гюнтер Штейн, привлеченный военной разведкой к сотрудничеству в Германии. Он работал журналистом в берлинской газете, после прихода Гитлера к власти из-за своего еврейского происхождения эмигрировал в Англию, где являлся корреспондентом нескольких британских газет. Центр решил включить его в группу Рамзая для разведывательной работы среди иностранцев и выполнения отдельных оперативных задач. Таким образом, у Зорге появились два новых сотрудника.
В Разведывательном управлении также решили помочь Рамзаю, организовав более частые встречи с ним опытных представителей центрального аппарата. По решению Урицкого новым нелегальным резидентом в Шанхае был назначен заместитель начальника 2-го агентурного отдела Лев Борович (оперативный псевдоним Алекс), который длительное время работал за рубежом и лично знал Зорге. Помимо работы в Шанхае ему, как опытному разведчику-профессионалу, было поручено периодически встречаться с Рамзаем и, если возникнет необходимость, советовать, как лучше действовать в тех или иных оперативных ситуациях, противодействовать контрразведывательным органам, а также решать другие сложные проблемы.
Прибыв в Китай, Алекс значительную часть своего времени уделял токийской нелегальной резидентуре и помогал ей даже без личных встреч с Рамзаем. Получив из Москвы специальный агентурный миниатюрный фотоаппарат, который запросил Зорге, Борович не стал передавать его в Токио через курьера, а написал в Москву, что этого лучше не делать: специальная техника, обнаруженная у журналиста, может не только вызвать подозрения, но и раскрыть его как разведчика. Более безопасно будет по-прежнему использовать «Лейку», которая никаких особых подозрений не вызовет.
Регулярная курьерская связь с Москвой позволяла Рихарду чаще передавать письма и небольшие подарки жене и получать ответные послания. Нелегкая работа нелегала и здесь имела свои особенности: Зорге писал письма от руки на немецком языке, затем Вукелич вместе с другими документами снимал его на микропленку, которая с курьером переправлялась в Москву. Сотрудник Разведуправления приносил жене Зорге отпечатанный в фотолаборатории текст и устно переводил его, оригинал он ей не оставлял. Ответные письма Екатерина писала по-французски, и они попадали в Токио аналогичным образом. Зорге, прочитав письмо, должен был немедленно его уничтожить.
Рихард писал Кате полные любви и нежности письма, иногда даже нарушая установленные правила конспирации. Пользуясь разрешением Урицкого, передавал и небольшие посылки. В самой первой из них послал Кате шерстяную кофточку, шаль, два берета, туфли, белье, небольшие часики, пудру и гребень. К посылке было приложено письмо: «Милая Катюша! Наконец-то я получил от тебя два письма. Одно очень печальное, видимо, зимнее, другое более радостное, весеннее. Благодарю тебя, любимая, за оба, за каждое слово в них. Пойми, это был первый признак жизни от тебя после долгих пор, а я так жаждал этого… Рад, что ты имеешь новую квартиру, хотел бы в ней пожить вместе с тобой. Когда-нибудь это время и наступит. Здесь сейчас ужасно жарко, почти невыносимо. По временам я иду к морю и плаваю, но особенного отдыха здесь нет. Во всяком случае, выгодная работа по мне, и если ты у нас спросишь, тебе ответят, что довольны и что я не на последнем счету. Иначе это не имело бы смысла для тебя и для всех нас дома. Были здесь напряженные времена, я уверен, что ты читала об этом газете, но мы миновали это время, хотя мое оперение и пострадало немножко. Но что можно требовать от старого ворона, постепенно он теряет свой вид. Я имею к тебе большую просьбу. Катюша — пиши мне больше о себе, всякие мелочи, все, что ты хочешь, только больше. Напиши также, получила ли ты мои пакеты? С каждым письмом я отправлял и пакет. Напиши также, используешь ли ты вещи? Что тебе особенно нужно, твой размер ботинок, вообще, что нужно купить? Ну пока, всего хорошего! Будь здорова и не забывай меня… Шлю сердечный привет, жму руку и целую».
Рихард отправлял письма любимой с каждой почтой. В следующем коротком послании были такие строки: «Милая Катюша. Наконец-то предоставилась возможность дать о себе знать. У меня все хорошо, дело движется. Посылаю свою фотокарточку. Очень тяжело, что я давно не знаю, как ты живешь. Пытаюсь послать тебе некоторые вещи. Серьезно, я купил тебе, по-моему, очень красивые вещи. Буду счастлив, если ты их получишь, потому что другой радости я, к сожалению, не могу доставить, в лучшем случае — заботы и раздумья. В этом смысле мы с тобой “бедняги”». С почтой он также передал сверток с красивой кофточкой и теплыми домашними туфлями. Иногда Рихард передавал небольшие суммы в долларах, чтобы Екатерина могла что-то купить себе в магазинах Торгсина, работавших в то время в Москве.
В ответном письме Катя написала, что ждет ребенка. Зорге был счастлив. «Помнишь ли ты наш уговор насчет имени? — писал он жене в очередном послании. — С моей стороны я хотел бы изменить этот уговор таким образом: если это будет девочка, она должна носить твое имя. Во всяком случае, имя с буквой “К”. Я не хочу другого имени, если даже это будет имя моей сестры, которая всегда хорошо ко мне относилась. Или же дай этому новому существу два имени, одно из них обязательно должно быть твоим. Пожалуйста, выполни мое желание, если речь будет идти о девочке. Если же это будет мальчик, то можешь решить вопрос по его имени с В.».
Мысль о том, что он скоро станет отцом, захватила Рихарда, сбывалось его давнее желание, о котором они много говорили с Катей во время его последнего пребывания в Москве. В следующем письме он писал супруге: «Позаботься, пожалуйста, о том, чтобы я сразу, без задержки, получил известия. Сегодня я займусь вещами и посылочкой для ребенка, правда, когда это до тебя дойдет — совершенно неопределенно. Мне было сказано, что от тебя скоро получу письмо. И вот оно у меня. Конечно, я очень и очень обрадовался… Будешь ли ты дома у своих родителей? Пожалуйста, передай им привет от меня. Пусть они не сердятся, что я тебя оставил одну. Потом я постараюсь все это исправить большой любовью и нежностью к тебе. У меня дела идут хорошо, я надеюсь, что тебе сказали, что мной довольны. Будь здорова, крепко жму твою руку и сердечно целую. Твой Ика».
Зорге, счастливый, ездил по детским магазинам, выбирал вещи для малыша. Знакомые даже спрашивали его, что произошло и чему он так обрадовался, на что Рихард только отшучивался. Добавило ему хорошее настроение и письмо из Центра, в котором начальник управления, хотя и с небольшим опозданием, поздравил его с сорокалетием и объявил благодарность за хорошую работу. Всё изменилось в один момент, когда разведчик узнал, что роды оказались неудачными… Рихард не мог в это поверить, такого удара судьбы он не ожидал. Его настроение сразу изменилось. Он писал Кате: «Получил из дома короткое сообщение, и я теперь знаю, что всё произошло совсем по-другому, чем я предполагал… Я мучаюсь при мысли, что старею. Меня охватывает такое настроение, когда хочется домой скорее, насколько это возможно, домой в твою новую квартиру. Однако все это пока только мечты и мне остается только положиться на слова “старика”, а это значит — еще выдержать порядочно времени. Рассуждая строго объективно, здесь тяжело, очень тяжело, но все же лучше, чем можно было ожидать. Вообще прошу позаботиться о том, чтобы при каждой представившейся возможности имел бы от тебя весточку, ведь я здесь ужасно одинок. Как не привыкаешь к этому состоянию, но было бы хорошо, если бы это можно изменить. Будь здорова, дорогая. Я тебя очень люблю и думаю о тебе не только когда мне особенно тяжело, ты всегда около меня…»
