Лозин вскочил и пошел к выходу из ложи. Ринов в бессильной ярости бросил ему вдогонку:
— Не думайте, что ваш проклятый друг уйдет от меня! У меня нет силы воли убить его… но хватит ее на то, чтобы выдать его! Не вздумайте предупредить его… несчастный дурак!
* * *
Лозин выскочил на шумную улицу и бесцельно пошел по ней быстрыми шагами.
«Что делать? — думал он. — Оставить все так… пусть идет, как идет? Что они мне теперь? Все ушло в прошлое… Нужно начинать жизнь сначала., забыть годы страданий… Веру… Зибера… Мой путь ясен: нужно ехать в Россию».
Какое-то бессознательное чувство влекло его вперед, к неясной цели. Он пробирался среди толпы, прочищая путь локтями, пересекал улицы, останавливался и снова шел вперед. Нетерпение охватило его. Он сел в автобус и вылез из него уже вдали от центра города. Некоторое время он шел темными переулками и остановился около мрачных огромных ворот. Здесь скрывался Зибер.
Лозин вздрогнул, когда впервые ясно понял, куда так торопился. Он вошел во двор и нерешительно остановился перед домом, где жил Зибер. В окнах было темно. «Неужели его нет дома?» — подумал Лозин.
Какая-то женская фигура наткнулась на него в темноте. Женщина издала восклицание и подняла голову. Лозин узнал Веру. Несколько секунд они молча смотрели друг на друга. Лозин пробормотал:
— Я все знаю, Вера… Вы живете здесь, у Зибера… Сейчас идете к нему?
— Да, я живу здесь, — спокойно ответила она. — Я — жена Зибера.
Лозин опустил голову и тихо сказал:
— Ему грозит опасность… его хотят выдать.
— Выдать? Кто? — задохнулась женщина.
— Его враг. Почему вы не бежите из Парижа?
— Завтра мы уезжаем, — ответила торопливо Вера. — Сегодня я весь день хлопотала о визах… еще не была дома с утра. Мы уезжаем в Швейцарию.
— Завтра будет поздно, — глухо сказал Лозин. — Вас арестуют. Может быть, за вами уже идут. Вы знаете того, кто хочет выдать Зибера… Его фамилия Ринов.
— Ринов? — Вера схватилась за стенку дома. — О, тогда нужно бежать! Скорее, скорее!
— Почему у вас нет огня?
— Он спит… он спит и не чувствует, что опасность рядом с ним… что за ним идут!.. Боже мой!
Она бросилась вверх по лестнице, во второй этаж, где была квартира Зибера. Лозин пошел за ней. Она схватила ручку двери и дернула ее изо всех сил. Дверь была заперта. Тогда она начала стучать в дверь, бледная, с широко раскрытыми глазами, готовая упасть от волнения. Она трясла дверь, звала Зибера, молила открыть…
Но никто не отвечал. Дверь не открывалась.
— Что же это? — пробормотав Вера, схватив Лозина за руку. — Неужели он уехал без меня… бросил меня?..
Лозин попробовал открыть дверь. Она была заперта изнутри.
— Нет, — сказал он. — Зибер дома, раз другого выхода из квартиры нет.
— Тогда… тогда… — начала Вера, по шум внизу лестницы прервал ее.
Послышались грубые, тяжелые шаги, стук прикладов об пол, громкие мужские голоса. Знакомый голос произнес:
— Наверх, наверх! Он живет наверху!
— Ринов? — воскликнула Вера и бессильно прислонилась к двери.
Французские и русские солдаты поднимались по лестнице. Их было много и они сразу наполнили площадку перед дверью. Впереди шел Ринов. Он насмешливо посмотрел на Лозина и сказал:
— А! Вы уже здесь! Но, кажется, и мы не опоздали! Любезная нашего общего друга — тоже к нему! Приятная компания собралась!
Он оттолкнул Веру и безуспешно попробовал открыть дверь.
— Ну, ты, содержанка! Попроси своего друга открыть! — крикнул он Вере.
— Он не открывает нам, — ответил Лозин, возмущенный тоном Ринова. — Я думаю, что он убежал…
— Убежал?! — воскликнул Ринов. — А вот мы это узнаем! Ломайте дверь!
Несколько сильных ударов прикладами потрясли дверь. Из соседних квартир высунулись любопытные, встревоженные физиономии. Дверь не поддавалась. Тогда вызвали консьержа, который ломом открыл дверь.
Ринов бросился в квартиру — темную, молчаливую, пахнущую сыростью. Все гурьбой вошли за ним. Ринов ощупью нашел выключатель и комната осветилась. В ней никого не было…
Ринов побледнел и яростно подошел к Вере.
— Где он? Куда он скрылся? — закричал он, грубо схватив ее за руки.
— Там еще комната! — сказал один из солдат.
Он показал на маленькую дверь, скрытую под портьерой. Ринов бросился к портьере, таща за собой Веру. Он распахнул дверь.
Раздался страшный крик — женский и мужской — крик смертельной тоски и разочарования…
Посреди комнаты, озаренный через окно красноватым светом с улицы, висел на веревке Зибер.
* * *
Комнату осветили и солдаты сняли труп с веревки. Тело было холодное, застывшее, лицо потемнело, распухло, глаза почти вылезли из орбит. Труп положили на кровать.
Вера села рядом с телом и неподвижно уставилась в страшное, мертвое лицо. В углу комнаты замер на стуле Ринов. Он что-то монотонно бормотал, сжав голову руками.
Солдаты испуганно смотрели на него, перешептываясь между собою. На письменном столе Лозин увидел два маленьких конверта. Один был адресован ему, другой Вере.
Он вскрыл конверт с надписью: «Андрею Лозину». На клочке бумаги, аккуратно вырванном из блокнота, стояло:
«Я проиграл пари и плачу ставку. Зибер».
Больше ни слова.
Лозин взглянул на труп Зибера… на полусумасшедшего Ринова… на окаменевшую Веру — и бросился вон из комнаты…
Глава 56
ЗОВ РОДИНЫ
Ураганный удар, нанесенный германцам армиями французов, американцев и русских, не ограничился взятием Парижа. Наступление было продолжено и через две недели после взятия Парижа линия фронта уже касалась границ Бельгии, Лотарингии и Эльзаса.
В этих кровавых боях особенно отличились молодые американские войска, снабженные и обставленные поразительными техническими усовершенствованиями. Так, например, в бою на линии Абервилль-С. Кентен германская линия подверглась сначала невероятной и небывалой силы ураганному огню артиллерии; после этого в атаку пошло более пяти тысяч танков, которые совершенно сравняли с землей германские укрепленные линии. Отступающие германцы были засыпаны градом бомб с неба: в атаке по всему фронту принимало участие более 3 000 аэропланов новейшей конструкции.
Наконец, германцев преследовали легкие танки, кавалерия с пулеметами на лошадях, легкие, быстроходные броневики и густые цепи пехоты. Использовав прорыв, союзники превратили неудачу германцев в полный разгром на большом участке и заставили германский штаб начать отступление по всему фронту. От берега моря и до границы Швейцарии миллионы союзных солдат с энергией и воодушевлением наседали на германцев и заставляли их отходить все дальше и дальше на восток.
Временный диктатор Германии, видя, что даже сказочное упорство германских солдат не может привести их к победе, решился ни ответственный шаг. К этому шагу его побуждало неожиданное усиление рядов противника русскими войсками и необыкновенная энергия американцев, создавших двухмиллионную армию в короткий срок.
Германский диктатор вступил в переговоры с американским главнокомандующим, запросив, какими побуждениями руководятся Соединенные Штаты, продолжая войну теперь, когда красная опасность устранена: ведь Соединенные Штаты мотивировали свое вступление в войну боязнью за мировую культуру, которой грозила опасность от красного нашествия.
Американский главнокомандующий ответил, что Соединенные Штаты ставили целью защиту Франции не только от советских войск, но и от их союзников-германцев. Соединенные Штаты связаны с Францией узами дружбы, связаны кровью, пролитой в Великую войну и в войну настоящую.
Тогда диктатор Германии спросил, на каких условиях Соединенные Штаты. Франция и Россия могли бы заключить мир. Он заявил, что Германия вовсе не ставила себе завоевательных целей, начав эту войну. Германию вынудили к этому необходимость и желание освободиться от цепей Версальского договора. Германия готова очистить занятые территории, если ей будут гарантированы свободное существование и возвращение отнятых у нее в Великую войну земель.
