― Дэкс…

Я перегружена от эмоций, то, что он делает со мной, ― толкает меня за край, прежде чем вернуть обратно, не позволяя мне полностью потерять контроль. Еще не время. Дэкс прав. Мне нужно отключить свой разум и позволить своему телу взять верх. Когда он опускается вниз, его борода щекочет мне живот, а потом бедра, но я не сопротивляюсь. Он прижимается языком к моим скользким складочкам, и я откидываюсь назад на подушки, ощущая его теплый, райский язык.

Он хватает меня за бедра, удерживая на месте, когда я теряюсь в своих ощущениях. Я чувствую, как напрягается мое тело, как зарождается оргазм, пока Дэкс то посасывает мой чувствительный клитор, то трахает меня своим языком и пальцами. Наверное, я кричу, когда меня накрывает первый оргазм, а после него второй и третий. И когда я полностью расслабляюсь, наконец-то расслабляюсь, клянусь, я вижу звезды.

Глава 14

Дэкс

Когда Харлоу сказала мне, что ее никогда никто так не ласкал, сказать, что я удивился, было бы преуменьшением. Что она имела в виду, сказав такое? Она восхитительна на вкус, и я мог бы делать это еще дольше, чем час, который уделил этому, слушая, чувствуя, как она кончала для меня четыре раза подряд, а ее крики разносились по всей комнате, пока ее тело содрогалось от очередного оргазма. Малыш Дэкс умолял о разрядке, но ему придется подождать, не в то время, когда у меня была чертова миссия доказать Харлоу, чего она все это время была лишена.

Ее бывший что, слепой? Харлоу ― самая красивая женщина, которую я когда-либо встречал. Обнаженная и уязвимая, она совершенна. Ее кожа пахнет ванилью и лавандой, она ― женщина с мозгами и телом, созданным для греха, со своими идеальными изгибами; от всего этого я становлюсь твердым только при одном взгляде на нее. Ее грудь, ее тонкая талия, ее широкие бедра, даже горизонтальный шрам внизу живота ― все это исключительно ее. А вкус этой женщины... не могу им насытиться, и мысль о том, что до сегодняшнего дня ее никто и никогда не пробовал, вызывает возбуждение, которого я никогда не ощущал ранее. Я чувствую себя долбаным Колумбом, открывшим Америку. Конечно, излишне говорить, что я мужик, и знание того, что я у нее первый в чем-то подобном, ― ужасно заводит. С Харлоу для меня все ясно, и мне хочется, чтобы это все было только для нее.

Следующие пару минут я наблюдаю за спящей Харлоу. Теперь на ее лице не осталось ни следа напряжения, она вся сияет, полностью насыщенная, спящая со слабой улыбкой на губах. Это не миф, когда говорят, что секс помогает избавиться от накопившегося стресса. Он помогает, и даже не сам секс, а просто сексуальная разрядка, которая позволяет телу расслабиться. И, о, боги, Харлоу действительно расслабилась.

Я аккуратно убираю руку из-под ее головы и тихо поднимаюсь с кровати. Мне не выносимо оставлять ее, но я должен сделать пару звонков. Я должен был их сделать, как только приехал к Нане, в тот вечер, когда Харлоу вытащила свой пистолет, но у меня были дела за пределами главного офиса. Да мне и не хотелось тогда разнюхивать. Любопытничать не в моем стиле.

Но теперь все изменилось. Мне нравится Харлоу, очень, и это может стать опасным, как и говорила мне Нана в тот вечер, после нашей поездки в Национальный парк Бандельера.

«Я слишком тебя люблю, сынок. Просто будь осторожен, ладно? Она разобьет тебе сердце, так же как…»

«Со мной все будет хорошо, Нана» ― пытался убедить ее я, не желая слышать их имена. Они неспроста стали бывшими. ― «У меня все в порядке».

Но после сегодняшнего дня с Харлоу, я уже не так уверен в том, что у меня все в порядке. Я только что ударил ее адвоката, из-за того что он повысил на нее голос. И даже если засранец этого заслуживал, это все равно считалось нападением и избиением.

Я возвращаюсь в свою мастерскую, чтобы взять телефон. Подхожу к окну, луна скрыта за густыми облаками. Из-за ламп на солнечных батареях, которые я установил по периметру «Жемчужины» и даже на крыше, в темноте здание напоминает маяк, с фонарями, окаймляющими подъездную дорожку. Это хорошее место для тех, кто ищет покоя, хотя в данный момент, покой ― это самое последнее, о чем я думаю.

Я хочу получить ответы.

Зачем ее адвокату лететь в такую даль, чтобы доставить ей документы? Сколько стоит эта недвижимость в Хэмптонсе? Должно быть достаточно много, чтобы заставить его тащить свою задницу сюда.

Я набираю номер своего друга, Коула Чемберса, юриста из компании «Чемберс, Мэйнард и Липман». Он пока не старший партнер, но его отец, Лионель Чемберс, возглавляет фирму, представляющую корпорации, наподобие моей. Лионель и мой отец дружат уже сто лет, и когда я начал делать себе имя на рынке мебельного бизнеса, стало логичным, чтобы они представляли мою компанию. И хотя на меня никто не подавал в суд из-за сломанной ручки и не обвинял в неправильном дизайне, были люди, которые заявляли, что они изобрели что-либо раньше меня, но иски против меня не приносили им никакой пользы. Хотя, если благодаря этому их имена появлялись в заголовках новостей, риск того стоил.

― Здорово, приятель, как ты? ― отвечает Коул после третьего гудка, когда я направляюсь в дальнюю часть «Жемчужины».

Не хочу, чтобы Харлоу услышала, о чем я собираюсь говорить.

― Слышал, Фиби Тэйлор будет представлять твою подругу, как только судья даст свое согласие.

― Думаю, на это потребуется время, верно?

― Возможно, но Фиби специализируется на таких вещах, именно поэтому я порекомендовал ее, ― говорит Коул. ― Итак, дружище, что случилось?

― Что ты знаешь о Джеффе? О ее бывшем?

― Может Манхэттен и невелик, Дэкс, но не настолько, ― смеясь, отвечает Коул. ― Он регулярно появляется в клубе, это я точно могу сказать.

― В том, куда ходит отец?

Коул смеется.

― Да, где твой отец восторженно болтает о твоих последних успехах и разработках.

― О, прекрасно. Он до сих пор это делает?

― Абсолютно точно. Как, по твоему мнению, ты получаешь все эти заказы, которые супятся на тебя практически без рекламы? Твой отец гордится тобой, приятель. Эй, я в курсе, что ты сейчас в своей берлоге, но твой старик еще во Флагстаффе?

― Да, и, наверное, ненавидит каждую минуту пребывания там, ― посмеиваясь, отвечаю я.

На самом деле нельзя сказать, что отец ненавидит это место. Он просто терпеть не может оставаться там один, потому что ему становится грустно. В этом городе умерла мама, после того как у нее обнаружили рак; она влюбилась во Флагстафф, когда посещала своего старого школьного друга, который жил там. Также, именно там она попросила развеять часть ее пепла, и сейчас на том месте, где она обычно сидела у ручья за домом, растет береза. И, могу поспорить, теперь отец общается с ней. Мы оба это делаем.

― Так, почему ты спрашиваешь об этом Джеффе? Из того, что я слышал, он какой-то известный хирург, но и его жена тоже. Она одна из ведущих хирургов-трансплантологов в стране. Или была, если верить слухам, ― говорит Коул.

― Каким слухам?

― Моя кузина, Джен, работает в Общественной больнице Миллера, и она рассказывала мне, что доктор Джеймс полгода назад покинула больницу. Вот она занимается своими повседневными делами, а уже на следующий день ― ее нет, ― отвечает Коул.

― Халатность?

― Я не особо в курсе, но Джен сказала, что Джефф пригрозил Совету директоров, что перейдет в другую больницу, если они не отпустят ее. Так как он ― глава трансплантационной хирургии, я уверен, что Совету пришлось тщательно обойти эту ситуацию, чтобы она не подала на них в суд. Но знаешь что? Джен говорила, что у доктора Джеймс были причины их засудить. Медсестры считают, что это было преследование, и что ее репутация безупречна. У них совершенно не было причин убирать ее таким образом. Меня не волнует, что два доктора находятся в разгаре тяжелого развода под одной крышей ― это, конечно, плохо, но существуют способы обойти ситуацию юридически, ― выдыхает Коул, прежде чем продолжить. ― Джен также сказала, что у доктора Джеймс случился нервный срыв, после того, как она родила. Врачи не смогли спасти ребенка, и после такого ничего не могло спасти их брак. Они пять лет пытались завести детей.