– А вообще, – продолжил просвещать офицера ефрейтор, – верблюд – скотина глупая, упрямая и трусливая, если чего испугается и понесет – не остановишь, только держись. Но выносливая – жуть.

Представив, сколько дней придется провести на спине этой скотины, Алекс начал жалеть, что вообще ввязался в это дело. Часа через три вернулись со стрельбища солдаты.

– Ну, как?

Ответ Фелонова энтузиазма не вызвал.

– Двое только сейчас узнали, с какого конца винтовку заряжать. Половина с сотни шагов в мишень попадает уверенно, еще трое с двухсот, унтер Хмылов лучше всех – с трехсот. Вот только…

– Что?

– Не нравится он мне.

– Мне тоже, – разделил мнение унтера Алекс, – но другого у нас нет. На верблюдах ездить умеют?

– Кто их знает, может, и умеют.

Словом, все было готово. Не хватало главного – проводника. Двое караванщиков, которых удалось найти, отказались, ссылаясь на предварительные договоренности с купцами, которые вот-вот должны подвезти товар.

– Тут в Зубуруке никто не возьмется, – высказал свое мнение Хмылов, – надо в Габат идти, авось там кто-нибудь согласится.

– А до Габата нас кто поведет?

– Я и поведу, дело нехитрое. Дальше не возьмусь.

– Решено, – Алекс хлопнул ладонью по столу, – завтра выступаем.

Прежде чем выступить, Хмылов тщательно проверил все бурдюки с водой, взвесил и попарно распределил вес вьюков с припасами так, чтобы на каждый бок животного приходился одинаковый вес. Только после этого приступили к посадке на верблюдов.

Для того чтобы взобраться на верблюда, почти всем пришлось прибегнуть к помощи все того же Хмылова. Кроме унтера еще только двое солдат могли совладать с животными самостоятельно. Конфискованная у местных кочевников скотина никаких команд на руоссийском не понимала. В конце концов, все заняли свои места, верблюдов связали цугом, и караван из пятнадцати всадников и пяти вьючных верблюдов начал свое неспешное движение к Габату.

Путешествие на верблюжьей спине оказалось вовсе не таким страшным, скорее, это был вопрос привычки. Шел верблюд ровно, без тряски, за весь день ни разу не споткнулся. Почти все первые сутки путь шел по степи. На юг вела довольно приличная по местным меркам дорога, вполне проезжая для армейских повозок. Но чем дальше от Зубурука, тем уже становилась дорога, суше земля и более чахлой растительность. К концу дня стали попадаться песчаные холмы. Наконец Хмылов испросил у Алекса разрешения встать на ночевку. К этому времени они уже часа два ехали между настоящими песчаными барханами. За весь день им попались два встречных каравана, еще один они обогнали.

Темнота наступила быстро, буквально полчаса назад еще багровел закат, и вот они уже под высоким звездным небом. Кроме того, лейтенанта поразил перепад дневных и ночных температур. Казалось бы, еще недавно все изнывали от жары, а сейчас уже зуб на зуб не попадает от холода. По расчетам лейтенанта, за этот день они проделали около сорока верст, что с учетом дневной температуры и «опытности» всадников было очень хорошим результатом.

Верблюдов связали попарно и отпустили пастись, искать среди песка редкие колючки. Пока солдаты, составив винтовки в козлы, жгли костер и готовили пищу, Алекс взялся за Хмылова. Унтер оказался хорошим источником информации по местным делам. Вот только прямо в глаза смотреть по-прежнему избегал.

– Кроме Габата и Сфагана на тропе еще колодцы есть, только воды в них может не быть, пересыхают. А там есть всегда, правда мало. И колодцы глубокие – жуть.

– А в других местах искать не пробовали?

– Как же, искали. И копали, и даже скважины бурить пробовали, без толку все, сухо. Пару раз, правда, находили, не успели обрадоваться, а вода – солоноватая, такую даже верблюды не пьют.

– Значит, полк ваш здесь не пройдет?

– Полк? Не, не пройдет.

– А осенью, когда дожди идут?

– И осенью не пройдет.

– Почему?

– Осенью воды, конечно, больше и такой жары нет, но в степи распутица начнется, бури песчаные опять же. К тому же солдат гораздо медленнее верблюда идет. Если караван от Зубурука до Гохары идет дней восемь-десять, то солдатам не меньше двух недель потребуется. Представляете, господин лейтенант, в каком состоянии они будут?

– Понятно. Завтра до Габата дойдем? – резко сменил тему Алекс.

– Дойдем. К вечеру будем.

В путь двинулись, едва только над горизонтом появился багровый краешек светила.

В Габат, как и обещал Хмылов, караван вступил уже в темноте. Впрочем, вступил – это громко сказано. Сам Габат – настоящая дыра. По меркам средней Руоссии, едва на хутор народу наберется. А здесь важнейшее на караванной тропе место, на всех картах отмеченное. А все потому, что здесь был колодец, не пересыхающий в самую сильную жару. Колодец располагался во дворе караван-сарая, явно знававшего лучшие времена. Сейчас же он был занят едва ли наполовину, несмотря на присутствие двух, пришедших до них, караванов с товарами.

– Господин лейтенант, с хозяином я сам обо всем договорюсь, – проявил инициативу Хмылов, – вас этот жулик точно обдерет. А остальным прикажите пока с верблюдов вьюки снять.

Предложение выглядело вполне разумным, и Алекс с ним согласился. Озадачив солдат, лейтенант прошелся по внутреннему двору, образованному тремя двухэтажными зданиями. На первом этаже располагались загоны для животных и склады, на втором – помещения для караванщиков и купцов. С четвертой стороны двор замыкала высокая стена с аркой ворот. Точнее, сами створки ворот уже отсутствовали, но арка еще была на месте.

А в самом караван-сарае можно было и оборону держать.

Вернулся Хмылов.

– Все готово, господин лейтенант. Можно еще лепешек свежих прикупить.

– Купим, только позже. Ты лучше скажи, местный колодец много воды дает?

– Как когда. Осенью до четырехсот ведер в сутки, а сейчас хорошо, если двести наберется. Да и вода не очень добрая.

Чтобы полностью напоить верблюда, нужно десять ведер. Этого ему хватит дней на десять, прикинул Алекс. То есть сейчас колодец способен обеспечить водой двадцать верблюдов. Или четыре десятка осенью. Маловато. Солдатам нужно ведро воды в день на троих. Получается не больше тысячи двухсот штыков. Но им потребуется доставлять воду на протяжении всего стошестидесятиверстного пути до Сфагана. Для этого придется задействовать тех же верблюдов, которым тоже требуется вода. Выходит, Жимайло и Хмылов правы, больше батальона здесь не пройдет. Но как тогда генерал Каурбарс провел пять тысяч?

От этих размышлений Алекс вернулся к более насущным проблемам.

– Кстати, ты про караванщика не расспрашивал?

Унтер сразу поскучнел.

– Пока никого нет, но скоро может появиться. Хозяина я предупредил, что мы караванщика ищем.

– Ладно, пошли устраиваться.

За долгий день на испепеляющей жаре все устали.

Хмылов снял в караван-сарае две комнаты. Одну большую, для унтеров и солдат. Вторую, маленькую, буквально три на пять шагов, для лейтенанта. Причем в маленькую можно было пройти только через большую. Привычных окон в комнатах не было, их заменяло квадратное отверстие в потолке. Вентиляция и освещение одновременно.

Обе комнаты были абсолютно пустыми, все необходимое путешественники должны возить с собой. В качестве подстилки солдаты использовали войлочные кошмы, укрывались шинелями, ночи холодные, а печей в караван-сарае предусмотрено не было. Буквально через четверть часа сумрак обеих комнат рвал бодрый солдатский храп.

На следующий день, с утра, оба купеческих каравана двинулись в путь, один в сторону Сфагана, второй – в Зубурук. А экспедиция лейтенанта Магу осталась на месте. Проводив караваны взглядом, Алекс поинтересовался у Хмылова:

– А может, присоединимся к одному из караванов?

– Не возьмут, – покачал головой унтер, – здесь не принято попутчиков брать. Караванщика нанимают там, где караван собирается. Тут же договариваются об оплате, и по дороге больше никого не берут, чтобы у других караванщиков заработок не отнимать. К тому же нам надо следы Каурбарса искать, а караван только по тропе идет и медленно.