Как показано в книге «Как Золотая Орда озолотила Русь», уже в 1247 г., через 6 лет после похода Бату-хана, между Золотой Ордой и Северной Русью (Великороссией) были заключены исключительно важные и взаимовыгодные торговые договорённости. Очень вовремя, особенно для Северной Руси. Усилиями ещё одного Александра – теперь Невского. Были разумно разграничены зоны ответственности русских и монголов на реке Волге. В результате чего Волга стала Мостом Цивилизаций Европы и Востока от Лондона до Пекина. К этому торговому союзу (Артели) присоединилась немецкая Ганза, и это при том, что все 250 лет торговли она официально поддерживала санкции Ватикана против Руси [16]. Интересно, что, когда Александр ехал в Золотую Орду в первый раз [17], следом за рванувшим туда младшим братом Андреем, его целью было просто намерение избежать очередной междоусобицы [18], а в качестве аргумента против монгол [19] он привёл во Владимир крепкое новгородское войско [20]. Но, оказавшись в Орде, быстро оценил перспективы торговли с не только могущественными, но и продвинутыми новыми соседями. С другой стороны, для монгольской элиты он был тёмной лошадкой, очередным северным рыцарем, неплохо накостылявшим своим таким же соседям в нескольких локальных сражениях масштаба и уровня детской песочницы. Но князь был очень умён, хотя и молод, и когда он начал говорить, ханы Джучиды быстро оценили его. Почему? Потому что Империя Чингиса была заточена под евразийскую торговлю. Именно она явилась прологом Великих географических открытий. И правители Золотой Орды, например, поняли, что никто лучше русских не обеспечит функционирование важнейших для средневековой торговли речных путей от Финского залива, затем по Волге до слияния рек у Нижнего Новгорода. Ведь эти русские реки обеспечивали кратчайший и куда более дешевый по сравнению со средиземноморским путь из Западной Европы (Фландрия, Англия, Северная Франция). И Северная Русь стала крепнуть экономически, что стало надёжным фундаментом для единого Русского царства. Главнейший посыл – Империя Чингисхана, а затем Артель Золотой Орды с Северной Русью на Волге и итальянскими городами Южного Крыма явили собой не просто Северный шелковый путь, но более глубокую евразийскую по природе своей инициативу. Она стала предтечей Великих географических открытий. Кризис Золотой Орды, ставший понятным в середине XV века, вызвал тревогу в купеческих кругах Европы. После развала Орды Афанасий Никитин из России и Васко да Гама из Португалии одномоментно и очень подготовленно ломанулись в Индию [21]. С чего и начались открытия земель уже Европой. Вот именно эту, вторую (после военно-политической, в целом лучше изученной) торгово-географическую сторону великой Степной империи мы и постараемся показать в этой рукописи. Примерно так же, как и в моей первой книге о русских, монголах и тюрках «Как Золотая Орда озолотила Русь». Методом сравнения в первую очередь. Сравнения фактического, а не эмоционального, деяний монгол с делами и поступками македонцев, селевкидов [22], греков Византии, франков Карла Великого. Чтобы посмотреть на державу монголов, как говорил фронтовой разведчик Володя Шарапов, свежим, незамыленным взглядом. Который наверняка более очевидно покажет истинную роль степной державы в мировой истории и цивилизации. А то те же франки получаются парнями как бы позитивными. А вот степные монголы как-то, получается, не очень. Ну и, надо отметить, русичи XIII–XIV веков тоже считались как бы не очень. Усобицы, княжеские дрязги, разгром и оккупация Констатинополя латинским войском, шедшим «на помощь». Раньше весь позитив от монголов и Золотой Орды по отношению к Руси виделся только в росте военного искусства и что «Москва своим величием обязана ханам» (Карамзин). Однако при этом явно упускалась именно торговая составляющая, благодаря которой Северная Русь стала главным мостом между Востоком и Северо-Западом Европы. И немалые деньги, заработанные от выгод трансконтинентальной торговли, разумным образом были пущены на развитие каменного зодчества, культуры, крепостей, войска. А в конце концов на создание единого Руского государства, ставшего на века одним из сильнейших в мировой истории и невероятно устойчивым в самых жестоких испытаниях.

При первом же упоминании о Монгольской империи возникает ощущение чего-то огромного, великого, колоссального по своим тектоническим масштабам. И вместе с этим одновременно ошеломляющего и даже пугающего. Но это в первую очередь западное, чисто европейское ощущение, которое пришло в Россию, а затем закрепилось уже в Советском Союзе. Как известно, Степная империя «оперировала» в треугольнике Россия—Иран—Китай. И теперь все эти страны мы видим в числе сильнейших и наиболее влиятельных держав мира. Вот это как получилось? Поэтому нам от евроэмоций стоит перейти к реальному сравнительному анализу жизни и реальных дел державы. А начать это надо, как это обычно и бывает, с первоисточников. Ибо тогда сразу окажется, что при внимательном чтении этих текстов откроется то, что как-то в нашей российской и советской науке, и в историографии особенно, сложилось – одни «показания» источников выделять, а другие замалчивать. Очень удивительно. Но лучше всё по порядку. Итак, известные первоисточники у нас делятся на китайские, собственно монгольские, а также мусульманские и христианские. Вот мы самые важные из них и сравним. Современному российскому читателю, воспитанному, как правило, в традициях западного типа культуры (даже при всем нашем евразийском своеобразии), трудно понять поведенческие стереотипы образа жизни кочевника-степняка. То, что для монгола было естественным, просто как дыхание, сегодня нами воспринимается как нонсенс. Вот классический пример, долго ставивший в тупик многих исследователей жизни Чингисхана: при набеге меркитов он оставил свою жену, при этом фактически обрекая ее на неизбежное пленение, так как для нее «не хватило коня». При этом с европейской точки зрения лошадей хватило бы на всех. И поведение Чингисхана представляется большинству историков (особенно западных) совершенно необъяснимым. И начинаются разного рода спекуляции и просто фантазии [23]: он не любил свою жену (что противоречит всей дальнейшей жизни Чингисхана); он рассчитывал, что ее не найдут или не тронут (нелепо!); он струсил, впал в панику и бежал (и это будущий железный полководец, создатель могучей империи!). В общем, варианты можно множить, а в реальности для монгола здесь не возникало даже выбора, как поступить. Императив первый: жизнь главы семьи важнее жизни остальных ее членов. Императив второй: чтобы спастись от вражеского преследования, у главы семьи должен быть запасной конь. И все, для любого монгола абсолютно ясно, почему на девять членов семьи не хватило девяти лошадей. Одному члену семьи действительно недостало коня. Лишней в данном случае оказалась Борте [24]. Этот пример приведен здесь лишь как наиболее ярко иллюстрирующий разность менталитета кочевых и оседлых народов. Но подобного рода коллизии, пусть и не такие очевидные, возникают постоянно, затрудняя восприятие и интерпретацию фактов. Отсюда и сложность для нашего восприятия такого важнейшего источника по истории монголов, как «Сокровенное сказание» (другое название «Тайная история монголов»). Ситуацию еще более осложняет тот факт, что остальные источники по монгольской истории написаны представителями других типов цивилизаций – китайской и исламской [25]. И если вторая хотя бы стремилась понять и объяснить деяния монголов, памятуя о своих полукочевых предках-арабах [26], за полтысячелетия до Чингисхана покоривших половину мира, то китайская культура никогда не принимала и не понимала принципов кочевого общества. А католики просто относились к монголам с подозрением, как к культуре, на которую они совсем не имеют духовного влияния. (Даже если это монголы-несториане, которые тоже не оправдали «латинских» надежд, став к тому же в значительной мере русскими православными.) С другой стороны, без первоисточников вообще не найти опоры для поиска и осмысления исторических событий и их закономерностей. В первую очередь следует назвать «Сокровенное сказание». Написанное одним из сподвижников Чингисхана, оно дает взгляд изнутри. Также есть китайские авторы. Особое место среди них занимает «Полное описание монголов» («Мэнда бэй-лу») Чжао Хуна. Также «Юань-ши» («История династии Юань»). Следующим важнейшим свидетельством эпохи монгольских завоеваний является знаменитый «Сборник летописей» («Джами ат-таварих») Рашид ад-Дина. Это самый подробный из написанных мусульманских взглядов. И надо вспомнить европейских и армянских авторов. Это Плано Карпини, Гийом де Рубрук (Рубрукис), «Книга Марко Поло» и примыкающая к ней правдивая «История Армении» Киракоса Гандзакеци, писавшего до 1271 г. и успевшего побывать в монгольском плену. И те, кто считает Марко сказочником, могут с интересом прочитать Киракоса. Даже Насонов [27] активно использует его тексты, правда, в соответствии с заказом на «иго над Русью». Так, описывая баскаческие порядки на Руси, Насонов показывает расклад в Великой Армении [28], добавляя, что на Руси, очевидно, всё было так же. Забыв про тексты армянского автора, который прямо пишет, что на Руси Северной (Новгородской и Владимирско-Суздальской) всё было по-другому. Баскаки из Руси выведены, дань малая, и платится эта дань «более или менее, в зависимости от обстоятельств» [29]. Он первый указал на особые (как потом увидим, вследствие торговли по Волге) отношения монголов и русских. Похожие с отношениями монгольской власти сложились с итальянцами в Южном Крыму [30]. Из всех источников естественно будет начать с «Сокровенного сказания монголов». По словам Льва Гумилёва, сочинения столь же гениального, как и «Слово о полку Игореве». Нам повезло, что восхождение Чингисхана и образование Монгольского государства описаны в «Тайной истории» монголов (многим больше нравится другой перевод названия этой книги – «Сокровенное сказание») [31]. В отличие от «Юань-ши», официальной истории монгольской династии Юань на китайском троне, она много веков оставалась спрятанной в Тайном архиве императорской библиотеки в Пекине. Текст этот был открыт для европейцев только в XIX веке русским иеромонахом Палладием (в миру Кафаровым) и стал одним из основных источников сведений о монголах и Чингисхане. Представьте себе степь, заполненную кибитками, юртами, тысячами лошадей, голосами. У ночных костров собрались воины во главе с ханами из рода Чингиса, прибывшие на аристократический съезд со всех концов Монгольской империи. Письменность государь ввел у своих подданных лишь три десятилетия назад, сам же он ни писать, ни читать так и не научился. Культура устной речи была тогда высока, и потому «Сокровенное сказание» напоминает застывшие в письменном слове разговоры у этих костров. Проза и поэзия, красочные слухи и сухой язык боевых донесений слились в хронике в неповторимый Голос Времени. Теперь государь уже умер, но еще живы товарищи юности Темучина, очевидцы его побед и поражений. Живо поколение степняков, для которого Чингисхан одновременно был и богом, и знакомым человеком: родственником, соратником, другом, а для многих упорным противником-победителем [32]. «Темучин» по-монгольски означает «кузнец» [33]. Своим прозванием [34] великий герой Степи обязан врагу, как это часто случалось у народов, ценивших воинскую доблесть и веривших в то, что с именем от сильного противника к ребенку перейдет часть его силы. Отец Чингисхана, Есугэй-багатур, окрестил новорожденного в честь плененного им татарского воина Темуджина-Угэ. Но этого мало: название вражеского племени слилось с именем народа Темучина. В X–XII веках татары завоевали положение самого большого и могущественного племенного объединения в Степи. Европейцы называли страшных пришельцев татарами или тартарами [35]. На самом же деле татары много лет были злейшими врагами монголов. В «Сокровенном сказании» сам император называет их «палачами наших дедов-отцов». Именно они обманом захватили деда Темучина, Амбагай-хана, в плен и выдали чжурченям, которые тогда владели Северным Китаем, те же предали его в Пекине позорной смерти – прибили гвоздями к «деревянному ослу». Отца, популярного у кочевников удальца, татары отравили, когда маленькому Темучину исполнилось восемь лет. После гибели Есугэя его родичи и вассалы ушли к другому нойону и покинули его жену Оэлун с детьми мал мала меньше. «Нет у нас друзей, кроме собственных теней». У семьи не осталось ничего, кроме воспоминаний о великих предках: пропитание добывали охотой на сурков, собиранием съедобных кореньев и ловлей рыбы. В довершение всех бед бывшие союзники тайчжиуты напали на лагерь и увели Темучина в рабство, опасаясь мести сына Есугэй-багатура, когда мальчик подрастет [36]. «Только железные люди не поддаются отчаянию в таких обстоятельствах и стремятся к финальному торжеству даже с малым шансом на успех. Темучин оказался таким человеком», – писал историк Георгий Вернадский. Ударив стражника деревянной колодкой раба, Темучин совершил дерзкий побег из плена. Видимо, этот успех и помог ему окончательно уверовать в свою избранность Вечным Голубым Небом, которому поклонялось большинство степняков, для великой судьбы. Ведь недаром его род восходит к матери-прародительнице Алан-Гоа, зачавшей сына от светловолосого, голубоглазого незнакомца, сиявшего неземным светом [37]. Но мало того, что Темучин уверовал в себя, – этой верой он сумел заразить сначала своих братьев и друзей, потом род Борджигинов, затем племя монголов и, наконец, всех людей Степи [38]. Итак, для достижения цели все средства хороши. Соболья доха – приданое той самой несчастной Бортэ, единственная ценная вещь в семье, открывает Темучину доступ к особе Тогрул-хана, влиятельного повелителя племени кераитов. Получив богатый подарок, тот вспомнил, что когда-то был побратимом-«андой» с Есугэй-багатуром, и взялся помочь его сыну вернуть «законную» власть над монголами.