© Шляхторов А.Г., 2018

© ООО «Издательство «Яуза», 2018

© ООО «Издательство «Эксмо», 2018

Созданная в XIII веке Чингисханом Монгольская империя кроме классической военно-силовой составляющей, как оказалось, имела как минимум не меньшую торгово-коммуникационную составляющую. Сам каан говорил: «Я хочу сделать так, чтобы в моём государстве все люди были одинаково защищены законом в торговых делах. И чтобы каждый человек мог преодолеть много тысяч шагов с серебром или золотом, не боясь быть ограбленным в пути или на отдыхе». Этому монгольской державой уделялось такое серьёзное внимание [1], что первым оценило выгоду империи купечество разных стран. В том числе и мусульманское купечество, которое, по идее, должно было шпионить в пользу среднеазиатских правителей Хорезма против их врагов монгол – язычников и христиан (несторианского толка). Но, оценив все выгоды сотрудничества с монголами, стало переходить на их сторону. Всем известно, что у монголов была отличная разведка, в том числе стратегическая. Они всё знали (и хорошо знали) о своих соседях. И одной из причин этого как раз и было то, что мусульманские купцы перешли на сторону Чингиса. И не просто так, бездумно, а потому что увидели: у монголов торговля находится под защитой и властей, и законов. А подати с торговцев – независимо от их веры – значительно ниже, чем брали их «родные» правители. Мало того, перед капризом или гневом этих мусульманских правителей они были абсолютно не защищены и беспомощны, в любой момент у них могли отобрать товар и саму жизнь, как у холопов. У монголов же их права и интересы защищались всей мощью Ясы, то есть законодательства. И осознав это, они стали надёжными поставщиками информации торгового и разведывательного характера. Ибо у монголов были порядок, жестокое подавление разбоев на дороге и уважение к их ремеслу. И в конце концов получилось, что Монгольская империя – это также и империя Великого шелкового пути, связывающего Дальний Восток (Китай, Корея и т.д.) и Средний Восток (Персия и т.д.), два основных производителя Средних веков, достигших уровня мануфактуры [2]. И чтобы стать фактором мирового прогресса, в этой связке не хватало только великого транспортировщика, обладающего: а) скотоводством, в том числе гужевым транспортом, то есть верблюжьими караванами, способными преодолевать огромные пустынные расстояния; б) военной мощью, способной отбиваться от бесчинств грабителей, будь то мелкие племена или великие хорезм-шахи. Кстати, чтобы обеспечить себе первое условие, монголы прежде всего выяснили отношения с найманами и тангутами – двумя великими «верблюжатниками» по маршруту Шелкового пути. Найманы – это монголоязычное племя. Либо близкое к монголам по своему языку. С ними монголы соединились. Тангуты же – тибетоязычное племя (дальние родственники китайцев). Оно было разгромлено (в «Сокровенном сказании» сказано, что, одолев тангутов, монголы уводили их верблюдов). Главный тезис Гумилёва – войны происходят не по причине злого нрава, а именно так рассматривают оседлые народы свои столкновения с кочевниками, – у них якобы нет экономики и, соответственно, экономического обоснования военного противоборства. Историю с найманами и тангутами он привёл как пример мотивации войны, в случае когда кочевники подключаются к ведению торговли. Но главное здесь – это понимание самого процесса преодоления производства уровня натуральности и, соответственно, расширения рынков сбыта до межконтинентальных масштабов Евразии. Чингис же перестал испытывать особые затруднения в получении подробной разведывательной информации обо всех составляющих своих противников: войске, его числе, вооружении, тактике, крепостях, резервах и т.д. Что явилось очень важной [3] составляющей во всех монгольских военно-политических успехах. Чингисхан, действуя через полторы тысячи лет после Александра Македонского, опирался на более глубокий географический, экономический, военный и политический опыт стран и народов Евразии, сумел воплотить многие мечты, которые планировал Александр. Ведь он тоже хотел соединения сил, культур и творчества эллинов и народов Азии, развития евразийской торговли. Но многого просто не успел: у людей и государств было меньше опыта, знаний и возможностей. К тому же он просто рано умер, а потому не успел завести и/или воспитать достойных наследников. И после него диадохи [4] (воеводы-наместники греко-македонской армии) погрязли в затяжных войнах за делёж империи. В целом все равно возникла уникальная культура эллинизма, связавшая народы Европы и Азии, постепенно сложился первый, античный Шёлковый путь, связавший земли от Китая и до Атлантики. Но потенциал сотрудничества в торговле был меньше реализован. Державы, включая Афины, Рим и Карфаген, гонялись за рабами и сокровищами. Заметим, что Чингисхан и его походы были не так страшны, как ранее писалось. Так, например, сообщается, что после взятия Мерва все его население было убито или уведено в рабство. А через полгода Мерв восстал против захватчиков, и снова пришли монголы, и снова всех убили или увели. Кого снова? И кто, собственно, восстал после первого истребления и увода? [5] У Чингиса был опыт Тюркского каганата, также на какое-то время объединившего Великую степь и также ставшего империей Великого шёлкового пути. Опыт их торговли для монгол оказался очень важен. И ещё одно очень естественное обстоятельство, которое наглядно делало монгол сторонниками торговли. Восточная часть Великой степи представляла собой сложнейший конгломерат народов. Сами монгольские племена нирун, несмотря на их относительную многочисленность, занимали сравнительно небольшую территорию [6]. Их основные кочевья располагались в нынешней Северной и Северо-Восточной Монголии и Южном Забайкалье, у рек Онон и Керулен. На этой территории есть несколько невысоких горных массивов, но в целом она представляет собой классическую степь, неплохо увлажняемую весной и летом и сухую зимой. Для круглогодичного кочевого скотоводства условия здесь были самые подходящие [7]. В относительно сходных условиях проживали и три ближайших соседних народа – кераиты [8], меркиты и татары. Татарские кочевья занимали обширные территории к востоку и юго-востоку от монголов. Сегодня это Восточная Монголия, район озера реки Халхин-Гол, и восточная половина китайской Монголии. Природные условия для кочевого скотоводства в этом районе великолепны. Здесь можно было прокормить большое количество скота, а где скот – там и люди. Татары были многочисленным народом. Но с ними сыграла злую шутку близость к китайской империи Цзинь [9]. Значительная часть вождей татар попала под культурное влияние Китая, а вместе с этим и в зависимость от него. Не только культурную, но и политическую. То есть уточним: в политическую зависимость от правящих тогда в Северном Китае чжурченей, бывших принципиальными противниками любого усиления степных народов и их правителей. Они [татары] были в сфере влияния империи Цзинь и выступали как ее союзники против всех остальных степных племен [10]. Не всегда (всегда в Средние века не получалось), но как правило. Западнее монгол и татар, к югу от пустыни Гоби, располагалось государство тангутов – держава Си-Ся. Тангуты были оседлым народом тибетского происхождения: не были родственны ни монголам, ни тюркам, ни маньчжурам. Южная, самая населенная часть тангутской державы заходила в горы Наньшань, почти непроходимые. Здесь находились крепости, в которых хранились огромные запасы продуктов на случай войны. В северной, степной части проживали в основном скотоводы, причем главным скотом тангутов были верблюды. Те самые верблюды, которые потом стали так необходимы и для монголов. Земледельческие долины предгорий Наньшаня позволяли прокормить весьма большое количество жителей [11]. Двигаясь дальше на запад, мы встречаемся с еще одним интересным народом – уйгурами. Этот тюркский народ и сегодня населяет северо-запад Китая – Синьцзян-Уйгурский район. В период великого безвременья IX–X веков, вызванного столетней засухой в Великой степи, уйгуры заняли оазисы [12] Джунгарии и Кашгара и выжили. Но вынужденный уход в оазисы сменил и род их деятельности, [13] и их главные стереотипы поведения. Из кочевого племени они превратились в оседлый народ, основным занятием которого стало земледелие. Но география подарила уйгурам и еще одну уникальную возможность. Дело в том, что уйгурские оазисы находились почти в самой середине знаменитого Великого шелкового пути – торговой дороги, ведущей из Китая к берегам Средиземного моря. Миновать эти оазисы купцам разных стран было невозможно – вокруг были безводные пустыни [14]. Снабжая караваны, уйгуры начали быстро богатеть. А с конца X века сами устремились в торговлю, заняв положение посредников. Многие китайские купцы, опасаясь тягот почти бесконечного пути, перестали возить товар дальше Уйгурии. Затем товары перевозились в города Средней Азии. В Фергане и Самарканде закупались товары, пользующиеся спросом в Китае. Транзитная торговля окончательно изменила культуру и образ жизни уйгуров. Она требовала грамотных людей, и уйгуры в конце X века придумали алфавит. Позднее он получил широкое распространение и был при Чингисхане перенят монголами, а уйгурские грамотеи заняли положение писцов и счетоводов при ставке хана. Кроме того, богатство оттолкнуло уйгуров от военной стези [15]. Так они без всякой войны вошли и в державу Чингисхана. В 1209 г. уйгурский правитель Баурчук заявил о покорности монгольскому хану. Чингисхан провозгласил Баурчука своим пятым сыном и выдал за него свою дочь. Таким образом, монголы имели по местоположению своему не только военный и политический опыт, но и отличный обзор интересов разных окрестных народов. И особо ладно сложившиеся отношения с уйгурами. Это в итоге давало им интерес к трансформации кочевого и чисто военного (опыт сопротивления давлению с юга за тысячелетия, от хуннов накопленный, хорошо закалил и развил военную мудрость) общества в производительно-торговое. Где производителями были мануфактуры Китая и Ирана, а коммуникации организовали и обеспечивали их безопасность монголы.