Часть 1. Глава 1-20

Annotation

Военный хирург после дня рождения у друга попадает в параллельный мир. Прикладывает все силы, чтобы выжить в чужом мире. Находит в новом мире свою любовь, и строит будущее с учетом открывшихся новых способностей.

  Глава 1  

Бывало ли с вами такое? Открываете глаза, и не понимаете, где вы находитесь. Ну, если это происходит,  после попойки в кругу друзей, да с подругами, еще, куда не шло. А когда вы, точно помните, что не подняли бокал пива, не вкусили  исходящий ароматом кусочек шашлыка, оказываетесь в незнакомом месте, это, по крайней мере, странно. Как сказал бы мой коллега: - Паранойя, сударь, паранойя.

Место, где я пришел в себя, мне было совершенно не знакомо. Восходящее солнце, осветило поляну в лиственном  лесу. Лежа на траве, рассмотрел листья, знакомого мне дерева – дубом называется. Другие породы деревьев, тоже смутно знакомы, но пока не до них. Попытался пошевелить серым веществом, слабо получается, голова тяжелая, болит. Соображаю, но плохо.  Пробую повернуть голову влево. Получилось. Сфокусировав взгляд, вижу, в руке зажат держатель, а на другом  его конце, большой контейнер. Что это? Память, ели слышно, подсказывает, подарок. Чей подарок? Опять память шепчет, что мой, от друзей. Поворачиваю голову направо, наверное, слишком быстро, вырубаюсь. 

О, я снова при памяти! Солнце уже в зените, но не жарко. Пытаюсь встать. Качнуло так, словно пил беспробудно неделю. Еще бы не качнуло, контейнер из рук я не выпустил. Так, соображать стал лучше, головная боль, почти унялась. Разжимаю руку, отпускаю контейнер.

Провожу осмотр себя. Теплый джинсовый костюм на мне, кожаные кроссовки на ногах, головного убора нет, да и не брал я его. Ощупываюсь. Две руки, две ноги, голова одна, мыслей в ней много, но они скачут непонятно куда. Потом разберусь с мыслями.  Ух, устал. Сяду, отдохну. Сел, вырубился  снова.

Прихожу в себя. Снова утро. В отрубе провалялся долго. Самочувствие значительно лучше, я бы даже сказал, замечательное самочувствие. Ничего не болит, голова прошла. Мыслительный аппарат начал анализировать, имеющуюся информацию и оценивать, окружающую обстановку.

Информация такова. Был в гостях у друзей, день нашего рождения праздновали. Подарок подогнали на славу. Сидели в беседке, дожаривали на мангале шашлык. Надвигался дождь, началась гроза, грохот, вспышка. Ничего дальше не помню. Здравствуй поляна, я здесь! Окружающая обстановка, лес, вот он меня и окружает.

Пошарил по карманам джинсовой куртки. Нашел сигареты, закурил, задумался. А кто я?

  Глава 2

Сколько себя помню, я всегда отзывался на фамилию Ростоцкий. Имя у меня не редкое – Андрей. Отца звали Михаилом. Мне тридцать пять лет от роду.  По специальности я  хирург военно-полевой медицины, в шестом поколении. В звании майор.

Родился я в семье, как вы понимаете хирурга, Ростоцкого Михаила Ивановича  и преподавателя иностранных языков,  Ростоцкой Лидии Федоровны в городе Воронеж. О таких, как я, говорили, поздний ребенок. Родителям было, слегка за тридцать.  Были, конечно, пеленки, распашонки, материнское молоко из груди, без этого никак. Почему-то этот период не отложился в моей памяти. 

Начал я себя помнить где-то с четырехлетнего возраста, когда воспитательница в детском саду, сказала маме, чтобы больше меня не приводили. Не могут воспитатели заниматься одним ребенком, которому все надо, везде он сует свой нос. Мама не стала спорить, смысла, наверное, не видела. 

Жили мы в военном городке. Везде и всюду солдаты и офицеры. Не все жены офицеров работали, кое-кто сидел дома. Вот меня и подкинули, офицерской жене, тете Свете, под присмотр. Нормально, кормили, поили, стишки разучивали, нормальная, такая жизнь. Ее дочка, Виктория, моя сверстница, тоже не ходила в детсад, часто болела. Сдружились мы с Викой. Бывало, всю квартиру вверх тормашками ставили, веселились. Через полгода, папу Вики, перевели к новому месту службы. Дружба кончилась, опять я неприкаянный.

 Мама стала брать меня на занятия, которые она проводила с офицерами. Усаживала меня за последним столом, давала карандаши, бумагу. Твори Андрей, в смысле рисуй, все что хочешь, главное, не мешай занятиям. Я и творил, хотя бог не дал мне способности к образотворчеству.

  Когда у меня проснулся интерес к маминым занятиям, не помню. Понравилось звучание слов из уст мамы и все тут. Сидел, слушал, повторял. Удивил я своих родителей дома, требованием, учить меня писать и читать  слова, которые говорит мама. Родители опешили, непоседа, и вдруг, учите. Приняли мудрое решение. Меня начали учить двум языкам, русскому – учительница из начальной школы, французскому - мама. С математикой меня познакомила соседка Лиза, ученица старших классов. Нравилось ей играть со мной в учительницу. К пяти годам, я уверенно читал и писал на двух языках, знал элементарные математические действия. Ну, почти, вундеркинд.

В летние каникулы, хотя мне они без разницы, я в нашем городке сделал открытие. Я открыл для себя спортивный зал. Случайно открыл дверь, зашел. Там наш сосед, дядя Вадик, проводил тренировки.  Стоял, я, разинув рот, очарованный четкостью и скоростью движений учеников дяди Вадика.

- Нравится?- спросил дядя Вадик.

- Ага, - хлопая глазенками, ответил я ему.

- С отцом поговорю. Если разрешит, будешь приходить ко мне на занятия. Ты, малец, вроде бы, крепенький, слепим из тебя спортсмена.

Домой летел, как на крыльях. Сбивчиво, рассказал маме. Все будет решать отец, подвела итог мама. Отец к данному вопросу подошел творчески. Посидели с дядей Вадиком, составили программу упражнений, исключив из нее поднятие тяжестей. Нечего тормозить мой растущий организм. Непременным условием посещения тренировок, было хорошее поведение и успехи в учебе. Клятвенно пообещал родителям быть паинькой.

До самой школы я учился по жесткому графику. Утром занятия с учителями  и мамой, после обеда, тренировки в спортзале. Потом, бегал со сверстниками, игрался в песочнице.  Вечером ужин, помывка и нормальный здоровый сон.

Отец уехал в длительную командировку. В разговорах, мама начала упоминать слова: Ташкент, Кабул, Афганистан, что они обозначают, я не знал. Но видя хмурое выражение лица мамы, начал понимать, что это плохие слова.

В первый класс меня брать не хотели, потому что родился я в конце сентября, и к первому числу еще не исполнилось шесть лет. Мама ходила к директору школы, убеждала, взяли.

Начались занятия. Откровенно говоря, я там скучал. Дети учили буквы, писали палочки, крючочки, а мне что делать, я это умел. Даже почерк выработался красивый. В один из дней маме заявил, что школу ходить не интересно. Опять мама пошла к директору. Проверили меня, и перевели учиться во второй класс.

После двухлетней командировки, вернулся домой отец. Радости, не передать. Жизнь  семьи вошла в спокойное русло.

Без ложной скромности скажу, я родителей не расстраивал. Девятый класс окончил на отлично. Занятия у дяди Вадика, сказались на моем внешнем виде. Приобрел атлетическую по возрасту фигуру, вытянулся, овладел боевым самбо. Несколько раз выступал на первенстве города по гражданскому самбо, даже единожды занял первое место в своей весовой категории.

В десятый класс я пошел в пригороде Химки, сюда перевели служить отца. Хитрая какая-то воинская часть, полностью закрытая. Чем на самом деле занимались в воинской части, меня интересовало мало.  Все свое, детсад, школа, дом культуры и магазины. По периметру колючая проволока, постовые вышки, контрольно-пропускной пункт.  Посторонние в городок не заходили, передвижение жителей вне городка тоже не приветствовалось. Оставалось одно, учиться и учиться. Отец, сдавшись под моим напором, отвел меня к спортивному инструктору воинской части – капитану Алилджону Эргашеву. Капитан попросил показать, какому виду борьбы я научился. Провели короткий спарринг. Мне показалось, что произвел впечатление. Внимательно осмотрев меня, Эргашев поинтересовался, у кого я тренировался. Рассказал.