Нет безобразнее зрелища, чем воин, потерявший голос крови. Дядя, живший в восточном замке с разрешения старшего своего брата, отца Джантара, был омерзительно пьян. В грязной засаленной одежде, с немытой спутанной бородой, он вызывал отвращение. Разве человек, не следящий за собой, может научить уму-разуму стайку глупых служанок?

– Кто ее вызвал? – задал он первый вопрос из списка, который сформулировал, пока омывал свою сьяринту.

Мансей беспомощно развел руками, покачнувшись. Потом грузно опустился в кресло и прикрыл глаза.

– Помощник садовника, – выдохнул он пьяно и замолчал, многозначительно причмокнув губами.

Джантар намек понял. Бросил короткий взгляд на спящую сьяринту и прошел к бару. Экая наглость, похоже дядя уже успел приложиться к Золотистому Дракону. Ну уж, нет, обойдется. Все равно в таком состоянии не отличит аракинский бренди от местного пойла. Джантар налил на полтора пальца простого дженского ликера и протянул Мансею.

Тот благодарно кивнул и залпом выпил. Демонстративно вздохнул, извернулся и достал из заднего кармана два камня на веревочках. В одном из них Джантар сразу распознал амулет внушения, хоть и видел его лишь однажды – настолько они были редки. Сложное и безумно дорогое изделие. Тот, кому надевают заряженный артефакт, становится невероятно восприимчив к внушению – ему в подсознание можно наговорить программу действий на неделю вперед.

Джантар подхватил оба камня и внимательно рассмотрел. Увы, никаких признаков настоящего владельца на амулете внушения не было.

– Что с ним?

Мансей пожал плечами. В вопросе не было смысла. Парень, если и не умер, то наверняка превратился в слюнявого идиота, ведь разум исполнителя после завершения программы выгорал начисто.

– Кому понадобилось тратить целое состояние лишь на то, чтобы вызвать мою сьяринту? Без возможности даже воспользоваться ею.

– Хороший вопрос, – ответил Мансей, закрыв глаза, – вот скажи мне, почему ты здесь?

– Потому что Оми прислал вестник… – начал говорить Джантар и осекся.

Он действительно совсем не подумал о ловушке… просто потому что и не думал скрываться или сбегать.

– А это что? – спросил он, разглядывая в свете огня камина второй амулет – странный голубой полупрозрачный самоцвет с искрами внутри.

– Камень души той, что сидит сейчас в теле твоей игрушки.

– Необычный какой-то. Ты уверен?

– Более чем.

– Как долго она в таком состоянии?

– Полдня, – от неожиданного ответа Мансея зашевелились волосы даже на гладко выбритом затылке Джантара.

– Не может быть!

Мансей открыл глаза и совершенно ясно ответил:

– Твоя мерзкая игрушка орет уже несколько часов. Я не знаю, кому вздумалось вытащить ее на свет божий. Но знаю, кому давно следовало этот блудливый ужас закопать.

Джантару стоило огромных усилий молча проглотить его слова. Не время и не место для гнева. Мансей тяжело поднялся, мутным взглядом прошелся по полке с бутылками, досадливо поморщился и направился к выходу:

– Зря ты сюда явился, Демон. Утром пришел вестник: разыскивали твою мать. Она отбыла во дворец сразу после завтрака. – Дядя поднял руку и смешно покачал пальцем. – Как думаешь, насколько быстро они захотят и тебя увидеть? Сделай милость нам обоим – не задерживайся в замке. Если надумал скрываться, то и скрывайся дальше. А лучше покинь страну, тебе здесь уже нечего делать.

Джантар тяжело втянул воздух и проводил спотыкающуюся фигуру покрасневшими глазами. А потом долго стоял, опираясь ладонями на колени. Ждал, когда рассвирепевшая кровь перестанет пульсировать в висках, а из глаз уйдет алый отсвет – признак приближавшейся боевой трансформации, от которой Джантар с трудом удержался. Круг сжимался. Вот и мать уже посадили под замок.

На негнущихся ногах он дошел до купальни и окунул голову в остывшую воду. Медленный счет до ста, стиснутый в легких вдох, снежный шум в ушах. Спустя две минуты Джантар поднялся и жадно втянул воздух, наслаждаясь прохладными ручейками воды, стекающими по спине. На его небе звезды определенно погасли все разом.

– Боги прогневались, – вздрогнул он.

А ведь когда-то все было прекрасно.

Лучший выпускник боевой академии, гордость отца, входящего в Совет Семи при императоре.

Бывают моменты, когда кажется, что над тобой все звезды выстроились в ряд. Жизнь налаживается, и все становится таким, каким и должно быть. Неприятности случаются, но все возникающие проблемы просты и решаемы. Так было и у Джантара несколько лет назад.

После выпуска лучшее место службы для его боевой десятки. Самая прекрасная девушка рядом. Невероятная Акина. Демон до сих пор помнил ее звонкий смех. Гибкая и сильная, прекрасная партнерша по спаррингам, если, конечно, себя сдерживать. Она брала ловкостью и стремительностью, недоступными большинству мужчин. И такая же гибкая, но уже мягкая и податливая Акина сводила его с ума в постели. Вся жизнь с ней была похожа на восхитительную драку: в словах, в боях, в сексе. Каждый раз она покорной кошкой ложилась у его ног, даря победу с терпким привкусом поражения перед ее красотой и жизненной силой.

Демон сначала со смехом встретил ее предложение заключить магический договор на соа-сьяринти. Казалось странным думать о том, что будет после чьей-либо смерти. Бессмысленно. Однако Акина нежно и неумолимо возвращалась к этому разговору. Покорно обнимала колени возлюбленного, щекотала языком бедра и уговаривала на соа-сьяринти, договор, позволяющий после смерти человека создать куклу – тень, похожую на своего погибшего хозяина. Демон зарывался в ее волосы, подставляясь под умелые ласки, и в конце концов сдался.

«Да, любовь моя, будет тебе соа-сьяринти».

Они выкроили время и посетили мага в столице. Спустя несколько часов вышли, держа в руках по темно-фиолетовому фиалу. И было в этом что-то удивительно интимное, глубокое. Словно не посмертные игрушки подарили друг другу, а брачный обряд прошли. И слова «до самой смерти» обрели иное звучание. А сами фиалы соа-сьяринти стали символизировать для влюбленных обручальные кольца. Сумасшедшая Акина – у нее все было не как у людей. Обменяться посмертными тенями вместо колец – в духе войны. Так им тогда казалось.

А потом пришла смерть. Из боевой десятки Джантара в живых остались только шестеро, и те не на ногах. И боль от ран показалась Демону незначительной по сравнению с тем адом, что разверзся у него внутри, когда он своими руками поджигал погребальный костер под телом Акины. Она бросилась в самую гущу боя, чтобы прикрыть Джантару спину, против его приказа, но по велению сердца.

Несколько недель он ходил вокруг фиала с тенью погибшей любимой. Жестко брал женщин, пытаясь в чужом теле растворить тоску. А потом снова сдался. За немыслимые деньги равнодушный маг создал ему сьяринту – точную копию Акины. Куклу для утех, игрушку на час. С помощью камней душ можно вселить призванную суккубу на час и забыться в родном теле, раствориться в правильных запахах и ловить ртом знакомые стоны. Вырвать из лап смерти свою любовь хоть ненадолго.

Удовольствие оказалось весьма дорогим, но у Джантара не было проблем с деньгами. Жадная до эмоций, суккуба набрасывалась на него, превращая секс в такую знакомую ему борьбу.

Но как же страшно было, когда спустя час живое и податливое тело вдруг деревенело и падало хладным кулем на простыни. Тошнотворный ужас охватывал Джантара каждый раз, когда он сначала шептал имя любимой, а потом обнимал холодное тело своей Акины. Словно раз за разом терял её. Воин не выдержал и спрятал свою куклу в подвале замка под магическими печатями. Может, надо было уничтожить ее, отпустить, наконец, потерянную любовь. Да рука не поднялась.

Знала ли беспечная Акина, каково это на самом деле: иметь игрушку, созданную по образу и подобию того, кого любил и не можешь забыть?

Джантар больше не возвращался в восточный замок. Его боевая группа, разросшаяся до полусотни, прослыла самой свирепой на границе. Остальные отряды признавали за ним главенство. Неофициальный лидер, он учел ошибки прошлого, за прошедшие три года не случилось больше напрасных потерь. Беспощадный к врагам Джантар искупался в таком количестве крови, что, казалось, его глаза скоро навечно станут алыми. Джантара прозвали Демоном. Политика отца, направленная на мирное урегулирование, и жесткий отпор на границах привели к тому, что во всем Гоанке воцарилась непривычная тишина.