Несколько стаканчиков поменяла. Простояла часа два с половиной.

Вдруг услышала громкий смех, посмотрела в том направлении, откуда смех доносился, и увидела троих слепых, девушку и двоих парней, которые шли и держались за плечо впереди идущего. У Семёновны сердце защемило, и дышать стало трудно, в памяти всплыл фильм, но название ей никак не удавалось припомнить, в том фильме слепых именно таким образом показывали. Смеющиеся слепые ребята, которых она увидела, так и шли. Впереди – парень, за ним – девушка, замыкающий – опять парень. В руках у них – белые палочки. Двигались небыстро, но уверенно. Один из автомобилей выезжал на проезжую часть, другой стоял, а слепые шли между машинами. Тот, который выезжал, проехал совсем рядом с ребятами, а они так заразительно смеялись, просто заливались. Весело им, и молодые совсем, лет по двадцать.

– Надо же, водитель и не видит, что мы слепые, умора. Обхохочешься, – говорила девушка.

– Да уж, если бы видел, пропустил бы, – поддержал один из юношей.

– Здорово мы притворились зрячими… – сказала девушка.

Слепые ребята, одетые в джинсы и белые футболки, были такими чистенькими, симпатичными и светлыми. Семёновне стало жутко.

Смеющиеся молодые люди прошли между машинами и продолжили свой путь по тротуару, уже шеренгой, взявшись за руки, крайние ловко нащупывали дорогу палочками и уверенно продвигались. Они громко разговаривали, а женщина-нищенка смотрела, как они удаляются.

Никто на них внимания не обращал, кроме Семёновны. Всё это происходило метрах в пятнадцати от неё, будто нарочно, чтобы она видела.

«Господи, что же это? Я тут стою с руками, с ногами, всё вижу, слышу, лошадь здоровая, и милостыню прошу, а эти дети слепые… И так радуются, что их не задавили», – в отчаянии думала она, и ком подступил к горлу. И почему-то именно в тот момент вспомнила, что она Надежда Семёновна Помогаева, в девичестве Жданькина. Вспомнила, как радовалась перед свадьбой, что у мужа такая замечательная фамилия. И сам он был, действительно, Помогаев. Да вот себе помочь не смог. А она всё на свете проглядела. И вот сейчас, так внезапно, осознала, что нерастраченной себе хочет найти применение.

Когда перестали её по имени звать, она теперь не помнила, и на вопрос, отчего своё имя сократила до Семёновны, ответить затруднялась. Может, и жизнь вся наперекосяк из-за этого пошла? Так она и смотрела вслед слепой молодёжи, пока не потеряла их из вида. И думала о том, что-то их ждёт в будущем, и будет ли оно у них, будущее? Но если они умеют смеяться, значит, определённо будет, сама-то она уж и забыла, когда смеялась. Опомнившись, словно проснулась от долгого сна, выбросила стаканчик и направилась к метро.

Приехав домой, отправилась в больницу, где недавно лежала. Зашла к врачу, которая её лечила.

– Как хорошо, что я вас застала, – зайдя в кабинет, обратилась она к доктору. Даже не знаю, к кому идти, поэтому пришла к вам. Помогите, очень вас прошу.

– Здравствуйте. Что это вы, опять заболели? Давайте, садитесь, а то прямо лица на вас нет. Что-то случилось?

– Да. Случилось. Случилось. Просьба у меня к вам. Помогите, пожалуйста, информацию добыть.

– Вы, главное, успокойтесь. Какую информацию? Плохо себя чувствуете? Расскажите по порядку, – откладывая больничные карты, которые заполняла, сказала врач.

– Нет. Здорова я. У меня совсем другой вопрос, личный. Вы точно можете помочь, если не вы, то я не знаю, к кому…

– Успокойтесь, прошу вас. Говорите, в чем дело.

– Подскажите, как мне найти интернат для слепых детей, хочу туда на работу устроиться нянечкой, а может, и воспитателем возьмут. Очень я хочу там работать. Только не знаю, как адрес раздобыть, – быстро проговорила Надежда, удивляясь самой себе. Она никогда так быстро не говорила.

Врач, высокая полноватая женщина лет тридцати пяти, с умными глазами и волосами, собранными в хвост, заинтересованно смотрела на бывшую пациентку и видела перед собой целеустремлённую, уверенную женщину, теперь кардинально отличавшуюся от той вялой и растерянной Семёновны, которую она выписывала месяц назад.

– Удивили так удивили. Знаете что? Приходите завтра, а то у меня столько писанины сегодня накопилось, никак не смогу отложить. Сможете? Вечером обязательно вашим вопросом займусь, в интернете поищу информацию для вас. Признаться, так неожиданно, Надежда Семёновна. Ваш порыв настолько необычен и искренен, что невозможно отказать и отмахнуться от такой просьбы. Жду вас завтра в два часа.

– Спасибо вам, а я так волновалась, что рассердитесь и выгоните. У меня ведь и знакомых раз, два и обчёлся, а интернет для меня – словно Луна. Кроме вас, никто на ум не пришёл. Соседка моя только с собаками и кошками общается, в приюте для брошенных животных работает. Есть, правда, ещё одна знакомая, та, с которой мы вместе лежали здесь в больнице.

– Да, бойкая старушка-веселушка. Каждый квартал, почитай, лечит то одно, то другое. У нас её уже вся больница знает, она во всех отделениях побывала.

– Понимаете, что-то непонятное произошло со мной, когда увидела троих слепых молодых людей, – продолжала Семёновна. Она рассказала доктору, как стояла на улице, прося милостыню, и что её внимание привлёк юношеский весёлый громкий смех, после чего ей стало стыдно, очень плохо и пусто, а потом откуда ни возьмись появилась нежность, которая заполнила собой всю её. И теперь никакой Семёновны, только Надежда Семёновна, любящая жизнь во всех её проявлениях.

– Кто же вас надоумил на побирушничество, дорогая вы моя? И потом это помимо всего прочего ещё и опасно.

– Одна дальняя знакомая, – уклончиво ответила Надежда Семёновна, не выдавая бабульку, о которой врач и рассказывала, а ведь именно та женщина фактически и подтолкнула её круто изменить свою никчёмную, никому не нужную жизнь, дав по меньшей мере странный совет.

По дороге домой она набрала номер новой приятельницы.

– Ну что, удалось подзаработать, Семёновна? Рада тебя слышать. Как сама?

– Меня ведь зовут Надеждой.

– Да ладно. Вот это да. Ну ничего себе. Что же ты, забыла о своей Надежде?

– Выходит, вспомнила, благодаря вам. Спасибо и будьте здоровы.

На следующий день Надежда Семёновна снова зашла в больницу. Получив координаты интерната для слепых детей в городе Л., она сразу отправилась за билетом на поезд, и через несколько дней уже ехала в тот самый город с определённой целью – встретиться с директором и устроиться туда на работу. Какая-то неведомая ранее сила прямо тянула её туда.

И вот Надежда зашла в кабинет директора интерната. Высокая женщина крепкого телосложения, с очень строгим лицом, встала из-за стола, пожала ей руку, представилась и предложила сесть. Возможно, суровым лицо директора было из-за глубокой складки между бровей, которые поэтому выглядели возмущённо сдвинутыми. Её седые волосы, заплетённые в косу, были аккуратно закручены в элегантный пучок. Голос оказался низким и приятным. Когда начался разговор, стало понятно, что бояться нечего, потому что Маргарита Игоревна приняла незваную гостью радушно, хотя и с удивлением. Улыбка делала её лицо не таким суперсерьёзным. В тот момент Помогаевой Надежде вспомнились слова бабульки про улыбку, и она тоже улыбнулась.

– Понимаете, заведение наше необычное, – говорила директор, – и не совсем ясно, как это вы, живя в Москве, вдруг решили работать у нас. Скажу прямо, таких, как вы, энтузиастов найти – большая удача для обычного интерната, а для нашего… так просто редкость. И самое странное то, что вас не интересует материальная сторона. Обычно с этого все начинают разговор. А вы, видно, что женщина порядочная, уж я, поверьте, в людях разбираюсь.

– Есть загвоздка. Видите ли, моё образование… Оно среднее специальное, педагогическое, но я работала в детском садике, саду. Недавно поняла, что именно в таком интернате хочу работать, со слепыми детьми, и раз мне удалось узнать именно о вашем интернате, то получается, что здесь и есть моё место. Вот я и приехала. Могу быть нянечкой для начала, а затем – может, и воспитателем получится.