Филин, ухнув и больно куснув Гарри за ухо, вылетел в окно, а сам Гарри, еще раз взглянув в книжку миссис Боуман и осознав, что очередной «шаг» на этом закончен, тяжело вздохнул и упал на кресло, поджимая под себя ноги.

Они сидели в этом кабинете с самого полудня, а плавно коричневеющее небо за окном говорило, что на пятки наступает вечер. Краснеющее солнце медленно ползло по полу, подсвечивая волосы Драко мягким розовым светом, а на лицо то и дело падали отблески зеленого пламени. И даже в этих несочетаемых между собой цветах он выглядел по меньшей мере… божественно.

Гарри закусил губу и натянул рукава джемпера на кисти. Он прекрасно знал, как выглядел: огромные очки, шапка растрепанных жестких волос, кожа - пусть и красивого оттенка среднего между молочным шоколадом и черненой бронзой - была не в лучшем состоянии (несмотря на все зелья, что подсовывала ему Гермиона), а на лбу - отвратительное клеймо, спустившееся до самой скулы.

Такой, как Драко никогда бы не захотел быть с таким, как он.

Кончики пальцев скользнули по запястью и наткнулись на узкую полоску металла. Гарри криво и грустно улыбнулся. Может, Драко и не хотел, но он… был. И, вроде как, считал его красивым.

«Кстати о красивом», – Гарри улыбнулся уже шире, заметив, как Драко тушит волшебный огонь и пружинистой походкой спешит в сторону своего стола.

– Что это был за язык? – спросил он, чтобы не залипать так откровенно на довольную улыбку.

– Французский, – пожал плечами Драко, опускаясь в кресло. – Никогда не слышал? – он удивленно посмотрел на Гарри, подпирая лицо кулаком.

– Только в твоем исполнении, – отразил жест Гарри, виновато опуская взгляд. – Я мало где был и с кем говорил, так что…

– И как тебе? – Драко по-прежнему улыбался, даже не думая его в чем-то упрекать. – Понравилось?

– Очень, если честно, – для надежности Гарри закивал. – Особенно эта «р». Как будто камни под водой перекатываются.

Драко хмыкнул, но не ответил, предпочитая разговору бумаги. Но стоило Гарри разыскать на полках Люциуса кажущуюся ему интересной книгу, он все же подал голос:

– Ты правда его не знаешь? – так тихо, что Гарри едва разобрал. – Французский?

– Мне поклясться магически? – фыркнул он, качая головой. – Честно, Драко, имел счастье слышать его впервые в жизни.

Драко потеряно кивнул и, пожевав губами, нерешительно произнес:

– J’ai toujours été entourée d’une pleïade de jeunes hommes et de jeunes dames qui me faisant la cour, – он запнулся, но, видимо, рассмотрев что-то в восторженном взгляде Гарри, Драко передернул плечами и, покраснев ушами, продолжил: – mais tu es le seul que j’ai gardé dans mon coeur***.

По спине Гарри пробежал табун мурашек и застрял у него в горле, отчего голос сделался хрипловатым и низким.

– Что ты сказал? – спросил он, зачарованно делая шаг ближе к Драко.

– Sais-tu depuis combien j’ai hâte de l’avouer?**** – предпочел ответу Драко, чей голос тоже слегка затих. Смотрел он по-прежнему Гарри в глаза, но по румянцу, выползающему на лицо, ему многого это стоило.

Гарри сделал еще один шаг, застывая почти вплотную к креслу и натыкаясь на малфоевскую горькую усмешку.

– Mais le courage me manque d’exprimer mon sentiment*****, – закончил он, покачав головой и закрывая глаза. – Я договорился с банками магической Канады, они согласны в любую минуту перевести деньги отца в магловскую валюту.

Гарри судорожно выдохнул и потер лицо, возвращаясь в реальность.

– И сколько получается? – весело спросил он, ему и правда было интересно.

– На пару нолей больше, – довольно отозвался Драко. – Так что там пишет Уизли?

Что-то в его голосе заставило Гарри насторожиться.

– Случись что-то срочное, они бы не стали слать сову, – отмахнулся он, глубже убирая письмо в глубокий карман джемпера и натыкаясь на брошюру, заткнутую туда же. На лицо сама собой выползла улыбка. – Так, значит, с делами на сегодня покончено?

– Предположим, что да, – Драко выгнул бровь. – А что?

Подмигнув, Гарри протянул прищурившемуся Драко руку.

– Повеселимся?

//

– Сомнительные у тебя понятия о веселье, Поттер, – пробурчал Драко, вертя перед собой пустые фирменные свитки с гербом Малфоев. Напротив него сидел Гарри, сосредоточено черкая что-то на дорогом пергаменте.

– Сегодня я - Малфой, забыл? – проворчал Гарри, а на короткое фырканье кинул в Драко закупоренной чернильницей и рассмеялся. – Пиши, давай.

Драко притворно тяжело вздохнул и растянулся на ковре их спальни, где Гарри устроил им уютный уголок из подушек и пледов.

– Напомни, что писать?

Гарри нехотя оторвал взгляд от своего свитка и перевел его на Драко.

– Специально для отстающих, – начал он тоном Гермионы, за что поймал брошенную в него чернильницу и рассмеялся. – Представь, что ты в меня влюблен и пишешь мне письмо.

– Ну и зачем мне это представлять? – нахмурился Драко и поглубже завернулся в плед.

Гарри вздохнул.

– Ладно. Пусть не меня. Что бы ты сказал своему любимому человеку?

– Говорю же, понятия не имею, что… – Драко затих и отвернулся к камину, пристально рассматривая огонь.

Гарри покачал головой.

– Драко, я серьезно. Вдруг хотя бы так ты сможешь найти во мне что-нибудь хорошее, – сказал он примирительным тоном, протягивая ему перо. – Может, хотя бы попробуешь?

Драко расстроено застонал, посылая тем самым табун мурашек по поттеровскому телу, и нехотя начал корябать что-то на своем свитке.

Гарри писал от души. Не позволяя дать волю своим чувствам вслух и напрямую, он вдохновенно писал речь, стараясь не задумываться о реальном ее поводе и о том, что он так нагло переврал совет психолога.

Последний час он размышлял над словами Драко, что времени у них осталось катастрофически мало, и пришел к выводу, что он прав. Лучше наслаждаться возможностью проводить с возлюбленным как можно больше времени, чем сходить с ума от тоски и бессилия.

А выкрасть Драко из зала суда помогут Кингсли и Гермиона. Но об этом можно подумать позже, как и сообщить потенциальным сообщникам о своем плане. Сейчас Гарри был слишком занят изложением чувств на бумаге.

Кинув взгляд из-под бровей, Гарри заметил, что Драко, который начинал писать лениво и нехотя, успел втянуться, и теперь споро выводил ровные строчки своим до зубного скрежета идеальным почерком.

Он настолько засмотрелся на эту изящно танцующую кисть, что напрочь позабыл про свой пергамент и перо, которое успело поставить несколько клякс. А когда Драко, закусив губу, притянул себе очередной листок, исписав первый, Гарри не выдержал.

– Все, закончили. В конце концов, это не эссе по Трансфигурации, – Драко скривился, а Гарри, заметив это, рассмеялся. – Меняемся?

– Меняемся? – удивленно повторил Драко, застыв на месте. – Я думал, мы пишем их для себя.

Гарри фыркнул.

– В этом тогда не было бы никакого толка, – он очень хотел прочитать, что же так строчил Драко, даже если признавался в любви своей Паркинсон. Хотелось узнать, какой он - романтичный Драко Малфой, и может ли вообще такой, как Малфой, быть романтичным. Но сейчас он мог наблюдать лишь стремительно бледнеющее лицо. – Давай сюда свою писанину, обещаю не смеяться.

– Даже не думай, Гарри, ты это читать не будешь, – поспешно проговорил Драко и, свернув пергамент в несколько раз, спрятал его в карман.

– Что ж с тобой так сложно, – вздохнул Гарри, улыбаясь гордо вздернутому подбородку и румянцу на острых скулах. – Тогда давай зачитаем их вслух, – предложил он, и тут же пожалел, что вообще умеет разговаривать.

Одно дело, когда объект твоей страсти читает твое признание, и совсем другое - читать ему вслух под изучающим взглядом любимых глаз. Это же как признаться самому.

– Хорошо, – осторожно ответил Драко. – Согласен. Но ты читаешь первым.

Гарри хотел было возмутиться, но что-то в сложенных на груди руках, отведенном взгляде и тяжелом дыхании подсказало ему, что Драко не вредничает, а стесняется.