– Да чтоб вас всех гиппогриф затоптал и разодрал ваш труп на мелкие кусочки! – прорычал вдруг «добрый, сопереживающий и понимающий», кидая очередную бумагу с зеленым переливающимся гербом в разожженный камин.
– В чем дело? – спросил Гарри, грустно улыбаясь. Он сам прекрасно знал, в чем дело, но просто так оставить Драко без внимания не мог.
– Это был последний обменный пункт, – вздохнул тот, обессилено откинувшись в кресле. – И снова отказали.
– Может, все-таки… – несмело спросил Гарри, пытаясь встать с кресла, но острый злой взгляд заставил сесть обратно и для надежности подтянуть под себя ноги.
– Я не буду спекулировать именем Гарри Поттера, который отчего-то живет у меня в поместье, – отчеканил он и нахмурился, закусив ноготь большого пальца. – Но, к сожалению, у меня не так уж много времени осталось, так что если я действительно хочу найти деньгам отца лучшее применение, то мне все-таки придется.
Гарри, выслушивавший эту речь уже в третий раз, наконец взорвался.
– Не хочешь спекулировать? – он вскочил с кресла так резко, что оно со скрежетом проехалось по явно дорогому дереву пола. – «Отчего-то живет в поместье», так, Малфой? – он в два шага подошел к столу, из последних сил сдерживаясь, чтобы не пнуть его. – Если бы ты приложил хоть чуточку усилий, чтобы спасти свою задницу от поцелуя дементора, я бы жил здесь не «отчего-то», а на полных правах.
– О чем ты говоришь? – устало спросил Драко, подпирая голову рукой и расфокусировано смотря Гарри за спину.
– Ты знаешь, сколько времени до нашей свадьбы? – раздраженно спросил Гарри, складывая руки на груди.
– Меньше двух дней, – безэмоционально ответил Драко, по-прежнему отказываясь налаживать зрительный контакт.
– И что мы должны сделать за эти дни?
– Невозможное, – внезапно улыбнулся Драко и посмотрел Гарри прямо в глаза. – Влюбиться, Гарри. Мы должны влюбиться друг в друга, – от такой прямоты Гарри смутился, а все раздражение и гнев схлынули, будто их и не было.
– Так почему ты…
Гарри не договорил. Драко покачал головой и вернулся к бумагам, опуская глаза в стол.
– Давай просто не потратим оставшееся время зря? – тихо сказал он, бесцельно перекладывая пергаменты с одного края стола на другой. – Как бы по-пуффендуйски это не звучало, я рад, что у меня такая компания, – Драко улыбнулся, поднимая взгляд всего на мгновение и снова его опуская. – Без тебя было бы куда хуже. А так хоть будет, чем подпитывать дементоров Азкабана.
– Эй, Драко, – шепнул Гарри, присаживаясь на корточки возле его кресла. – Я не дам тебе сесть в Азкабан. Ты не заслужил. И если мне для этого нужно будет сражаться со всей Англией, я…
– Англия! – вскрикнул Драко, резко разворачиваясь к Гарри с такими блестящими глазами, что тот сначала испугался, что он собрался плакать, но позже понял, что же это - то, чего он никогда не видел в малфоевских глазах. Это была надежда. – Конечно, Англия! Гарри, честно, я не думал, что когда-нибудь скажу это, но ты - гений!
Гарри хмыкнул, готовясь ответить, но опешил и буквально потерял дар речи, когда Драко, выбираясь из-за стола, взъерошил ему волосы обеими руками. Быстро, порывисто, но так непередаваемо нежно и как будто аккуратно, не желая дергать спутанные жесткие пряди. Вскочил, приманил горшочек с порохом и уселся у камина, бурча под нос.
– Как же я сразу-то не подумал, – шептал он под нос, нахмурившись, что-то припоминая, а потом, не давая себе опомниться, кинул горсть в огонь. – Bonjour! Je suis Draco Lucius Malfoy. Puis-je parler avec Mme Vincent*?
До Гарри долетел невнятный «рычащий» ответ, и на лице Драко расцвела такая широкая улыбка, что Гарри пришлось снова занять свое место и уткнуться в брошюру, чтобы не начать ревновать слишком уж явно.
Под аккомпанемент неизвестного языка, на котором Драко говорил так красиво и споро, читалось из рук вон плохо. Оттого Гарри заставлял себя все сильнее, нет-нет, а соблазняясь на чарующий говор.
«Старайся замечать, что он делает правильно. Например, каждый день кормит кошку, потому что запах кошачьего корма вызывает у тебя тошноту. Упомяни об этом в торжественной речи».
Гарри машинально взглянул на активно переговаривающегося по камину Драко и улыбнулся.
Все. Теперь Драко делает правильно все.
«Подумай, что в твоем муже может восхищать других людей. Что хорошего могли бы они о нем сказать?».
Гарри развернулся на кресле, укладывая голову на один подлокотник, а ноги - на другой, и крепко задумался.
Он знал, что сказал бы о Драко Рон: «Наглый и эгоистичный, трусливый Хорек, но вроде не такая уж и тварь, как мне казалось». Гермиона, лучшая в мире подруга и единственная, кто знал о поттеровских чувствах к Драко, стала бы искать в нем лучшее и наверняка прошлась бы по его ученическим успехам и гибкому уму.
Но то - его друзья. А что сказали бы о Драко его друзья?
Гарри закрыл глаза и попытался вспомнить, кто был рядом с Драко все время его учебы. Выходило, что, если отбросить прихлебателей Кребба и Гойла, то друзей у Драко было всего двое: Блейз Забини и Панси Паркинсон.
Забини, наверное, сказал бы, что Драко хитрый и изворотливый, но справедливый, - у них это вроде как с «гордостью факультета» передается всем слизеринцам. Сказал бы, что Драко был расчетливый, молчаливый, но искренний, вот, что сказал бы этот итальянец с яркими глазами и обольстительной улыбочкой, который обычному разговору предпочитал почти интимный шепот на ухо. На малфоевские красивые ушки, что так быстро и трогательно вспыхивали от стеснения…
Гарри скрипнул зубами и замахал головой, пытаясь выгнать из нее непреодолимое желание сейчас же апарировать в поместье Забини и заавадить единственного наследника этого чистокровного рода к чертовой матери.
Панси Паркинсон. Пожирательская дочь, чьи родители за минимальный и пассивный вклад в дело Волан-де-Морта отделались домашним арестом под круглосуточным надзором авроров.
Та самая Панси, что вместе с Луной учится на дизайнера где-то в магической Америке.
Та самая, которая всюду ходила с ним под руку. Та самая, которая перебирала его волосы. Та самая, которая слыла малфоевской девушкой все эти годы.
Гарри надулся и уставился обратно в книгу, потому что абсолютно не хотел знать, что думала эта девка про его Драко.
«Закончи предложение: «Если бы кто-то по-настоящему знал моего мужа, то знал бы, что он…»».
«Что он… что? – Гарри тихо застонал и повернулся, рассматривая Драко. – Красивый? Острый на язык? Единственный такой на всей Земле? Да только слепой этого не заметит, – он улыбнулся и воздел глаза к потолку. – Если бы кто-то знал Драко, то знал бы, что он…».
– …твой? – послышалось у самого уха, и Гарри распахнул глаза, задержав дыхание.
– Мой, – прошептал он, не моргая уставившись в глаза цвета ртути, что были так близко к нему.
– Ну так пусти его, – хмыкнул Драко и выгнул бровь, снова отходя к камину.
– Пустить кого? – Гарри продолжал шептать из-за бьющегося о горло сердца.
– Филина, – не поворачиваясь ответил Драко. – Ты же сам сказал, что это твой. Пусти его. Раздражает.
Гарри протер глаза под очками и резко сел, только сейчас замечая беснующуюся за окном птицу.
– Гермес, – пораженно выдохнул Гарри и рванул пустить его в дом.
– Гермес? – удивленно улыбнулся Драко. – Думаю, моим греческим дамам он наверняка понравится.
– Пусть не привыкают, – улыбнулся в ответ Гарри, с боем вырывая из лап филина письмо и получая за это чувствительный щипок клювом. – Это был филин Перси Уизли, но ты сам знаешь, что с ним произошло, – Драко судорожно выдохнул, но промолчал. – Он перешел к Джинни.
– Так это птица Уизле… – наткнувшись на тяжелый взгляд, Драко сжал губы в полоску. – Джиневры?
– Думаю, вряд ли от нее. Может, Рон приглашает нас на свадьбу, – задумчиво ответил Гарри, рассматривая обычный пергаментный конверт с единственной надписью «мистеру Гарри Поттеру».
– Тебя, Поттер, – фыркнул Драко. – Тебя, а не… Ох, oui, je suis là**, – резко проговорил он, снова втекая в разговор по дымолетной сети.
