— А знаешь, Ханна, мне даже стало немного легче, — неожиданно она нарушила тишину. — Ты — первая, кому я открыла эту тайну. Мы никогда никому ее не рассказывали, просто боялись. А теперь, когда я встретила человека, который тоже ищет осколки, мои силы иссякли. Я поняла, что не могу больше нести этот груз в себе. Я должна его с кем-нибудь разделить. Я по-прежнему чувствую себя виноватой, но груз стал чуть легче.

Кэт многозначительно промолчала. Ей не хотелось обсуждать это с самой Летицией, да и, честно говоря, ей вообще не хотелось разговаривать с Летицией. Более того — у неё вовсе не было желания в тот момент с кем-либо разговаривать. Ей следовало побыть одной и поразмыслить. Поводов для раздумий предстояло немало…

Словно уловив ее намеки, Летиция резко перевела тему:

— Ладно, я не буду тебя лишний раз загружать. Я понимаю, что ты ненавидишь меня, вряд ли хочешь здесь оставаться, но сейчас тебе следует отдохнуть. Потом ещё кое о чем поговорим…

И Летиция поспешила выйти из комнаты, плотно закрыв за собой дверь. Кэт осталась наедине с размышлениями и чувствами, тихо игравшими внутри неё после всего прочитанного и приключившегося. Она немного запуталась, и теперь ей следовало во всем разобраться. Для этого, кажется, требовалось осознать все в подробностях.

Для начала хотя бы осознать то, что она теперь — потерянный маг. Отныне она не сможет ни осуществить заклинание, ни даже взять в руки какую-либо магическую вещь. И она почти беззащитна. В их опасном путешествии она совсем беспомощна, потому что неспособна создать даже простейшие чары. Кажется, все это и вправду было ошибкой, огромной ошибкой, обросшей жестокими последствиями…

Подумав, что это конец ее странствий, Кэт принялась корить себя за то, что вообще решила в них отправиться. Совсем начинающая, неопытная, неподготовленная. Разумеется, для неё это было слишком сложное задание, и она бы в любом случае с ним не справилась. Потеря магии — это ещё, наверное, лучшее, что с ней могло произойти. Особенно если подумать о том, что они уже прошли и что могло предстоять им в дальнейшем пути. Как же глупо, самонадеянно и опрометчиво она поступила, с искренней уверенностью выступив из толпы, да ещё и заявив, что жаждет обрести славу. От последнего воспоминания на губах возникла горькая усмешка. Что же, она и вправду почти обрела славу, только не совсем такую, какую хотела, но это уже не столь важно. Потерянные маги в этом мире — явно не столь частое явление. Летиция и Сэлли — первые случаи, о которых Кэт вообще услышала. Ее родственники хоть и отказались от использования своих способностей, но сами способности себе оставили — видимо, осознавали, что они ещё могут им понадобиться.

Кэт все ещё до конца не верила, что она осталась без своих сил. Разумеется, ей было обидно, ужасно обидно. Но все же основным чувством, оставшимся от этой новости, был растущий гнев на Летицию. Просто не подумала, забыла, не предупредила ее — казалось бы, такие мелочи по сравнению с тем, что она совершила несколько лет тому назад. Но для Кэт они значили в тот момент даже гораздо больше, чем то страшное предательство. И мысль о них гораздо сильнее возбуждала недовольство, нежели откровения Лоунт.

Полное осознание пришло через несколько часов, после того, как Кэт по привычке несколько раз попыталась применить магию — и все ее старания не увенчались успехом.

В один момент на неё холодной волной накатило отчаяние. В голову неминуемо закрались мысли, что теперь она точно безнадёжна, что теперь в путешествии она будет лишь ненужным грузом. Да и не только в путешествии. В этом мире, где обычные люди были слабыми, почти беззащитными и диковатыми. Где почти все решало обладание магическим даром. Не было способностей — не было и полноценной жизни, по крайней мере, для тех, кто к ней уже успел привыкнуть.

Неужели теперь настало время вернуться в мир обычных людей? Но кем она будет там? У неё не было ни полноценного хотя бы школьного образования, ни даже дома. Вряд ли родственники пустят ее в бывший дом после того, что она хладнокровно сделала с родителями. Если только те не сумели как-то вернуться, но это было вряд ли — Кэт подозревала, что они все ещё где-нибудь одиноко бродили, а может, и вовсе погибли.

Кэт почувствовала себя совсем неуютно, ей отчего-то стало холодно, и она поспешила закутаться в шерстяной плед, лежавший на кровати. Она подумала о том, что уже совершила: обрекла собственных родителей на неизвестность или даже на верную гибель, убила невинных детей, пусть и находясь под проклятием… Кажется, ее груз должен был быть почти таким же тяжёлым, как и у Летиции. Но его почему-то не было. Она чувствовала себя невиноватой, ни в чем не виноватой. От мысли об убийстве ей становилось жутковато, однако она не ощущала себя убийцей, тварью, жестоким монстром. Но в то же время и совсем не жалела себя. Ее отчаяние и ощущение собственной ничтожности никак не были связаны с желанием показаться несчастной, страдающей. В последнее время эти мысли довольно часто посещали ее, а потеря магии словно только лишний раз подтвердила их.

Уныние рыхлой дымкой окутало её разум, и Кэт уже даже почти предалась ему, на какое-то время ощутив полнейшее безразличие ко всему. Но это было лишь на время, примерно на несколько тяжких, томительных часов. По его окончании Кристаленс резким движением поднялась с кровати, решив, что из этого печального положения у неё остался лишь один выход. Возможно, не самый благоразумный, довольно абсурдный, но тем не менее единственный правильный. И Кристаленс он нравился. Хотя и в душе она сомневалась, ужасно сомневалась, что это в очередной раз не приведёт к дурным последствиям.

Но Кэт было не «истинной» Кристаленс. Она не собиралась повторять судьбу своих родственников, даже, в отличие от них, лишившись магии. Её манила совсем другое, более яркое, привлекательное и воодушевляющее будущее.

***

Кэт и Летиция встретились на следующий день. Они собрались с гостиной, где Кэт когда-то сидела в наивном неведении вместе с Эдмундом, и принялись обсуждать её чудесное исцеление.

Как ожидалось, Сэлли на эту встречу не пришла, потому что все ещё боялась, как бы Кэт не убила её саму. Сидела, запершись в своей комнате, и с бунтовской покорностью ждала, пока нежеланная гостья наконец покинет стены их спокойного дома.

Кэт считала такое решение не самым разумным, однако не говорила это вслух. Её совсем не интересовала Сэлли. Она желала лишь одного — дождаться Эдмунда, который все ещё где-то странствовал, и продолжить путь.

От разговоров с Летицией Кэт тоже предпочла бы лучше воздержаться. И она бы даже отказалась от этой встречи, сославшись на плохое моральное самочувствие, если бы спустя несколько часов после прочтения дневника ей в голову не ударила одна идея. Которая настолько захватила Кристаленс, что та не могла оставить это дело просто так. Ей срочно понадобилось задать Летиции важнейший вопрос.

— А ваша подруга была не из Равенсов? — сразу решила открыто спросить Кэт, не став дожидаться, пока Летиция начнёт расспрашивать её о какой-нибудь повседневной занудной ерунде.

Лоунт на несколько секунд в изумлении замерла на месте, впившись недоумевающим взглядом в Кристаленс, но быстро пришла в себя и довольно спокойно ответила:

— Нет, она была не из Равенсов. Наверное, мне бы стоило назвать её фамилию, но я не могу, просто не могу, это для меня слишком тяжело… А всех Равенсов убили ещё за четыре года до этого случая. Но да, она была женой довольно знаменитой фигуры — известного писателя и сына политика, входившего в Тайный Совет Магов, когда таковой ещё существовал и управлял землями волшебников.

Ответ Летиции породил в голове Кэт немало вопросов: ей захотелось узнать, кем, собственно, была эта женщина, кто её муж, которого она в своих записях определила как первого искателя, и что такое Тайный Совет Магов. Но от лишних разговоров она воздержалась. Только многозначительно протянула:

— Не всех Равенсов убили.