Он подхватил ее, словно она ничего не весила, и уложил поверх покрывала. Устроившись на коленях, он навис над ней, и Энн пробежала пальцами по кубикам его пресса, очерчивая контур татуировок. На его коже было много чернил, но их предназначение — не впечатлять других. Рисунки скорее увековечивали значимые мгновения: он нанес на свою кожу карту горя, даты рождения, цитаты, рисунки и портреты тех, кого он потерял во время службы, но кто остался в его памяти навеки.

— Не думай об этом, — сказал он хрипло. — Не смотри на них.

Он отвел ее руки от татуировок.

— Оставайся здесь и сейчас, со мной, — прошептал он. — Сейчас мы живы. Сейчас… Сейчас… мы вместе. Если это мой единственный шанс, то я не хочу тратить впустую ни секунды.

В его голосе сквозила печаль, и это странно: она ожидала, что он испытает облегчение от того, что происходящее между ними останется короткой интрижкой на одну ночь, секретом, тем, что никогда не повторится.

В прошлых отношениях с женщинами Дэнни не отличался постоянством, что бы он не заявлял во время своей речи на репетиционном ужине.

— Прошу, — выдохнул он. — Оставайся со мной.

Дэнни, нависавший над ней, был великолепен, его широкая грудная клетка вздымалась при дыхании так, будто он пробежал марафон, мускулы на массивных руках бугрились, на руках выделялись вены. Он был самцом, готовым к спариванию.

За ширинкой отчетливо выделялась эрекция.

Энн привлекла его к своим губам, и огромное тело с радостью подчинилось, устраиваясь между ее бедер. Она заерзала, потираясь сквозь брюки о его эрекцию своим лоном, и ответный рык заставил ее чувствовать себя сексуальней лучше всякого комплимента.

Скользнув рукой между ними, она расстегнула пуговицу на его брюках, и Дэнни изогнулся, чтобы она смогла дернуть молнию.

Из брюк выпрыгнула широкая, напряженная и горячая длина.

Без белья, это следовало ожидать. И, блин… как же это возбуждало.

— Энн, черт! — он простонал, когда она обхватила его пальцами и провела по стволу.

Он не позволил ей продолжить. Схватив оба ее запястья, Дэнни отвел ее руки в сторону, прижимая к матрасу.

Опустив голову, он дышал как паровоз.

— Я кончу слишком рано, если ты продолжишь.

Гортанно застонав, она снова выгнулась, и Дэнни выругался возле ее уха.

В этот раз, когда он поцеловал ее, Дэнни не сдерживался. Он сминал ее губы, и Энн хотела эту страсть, хотела его, всего, полностью.

Затем сняли ее брюки. Потом — его.

А ее трусики улетели в другой конец комнаты.

— Презерватив, — прошептала она. — У тебя есть…

— Подожди. Кажется, да. Сейчас.

Дэнни всегда отличался координацией атлета, и, тем не менее, он судорожно скатился с кровати, ухватившись за столик, чтобы лицом не уткнуться в ковер. Добравшись до своей сумки, он начал отбрасывать за свое плечо рубашки и боксеры…

— Черт.

Когда он опустил голову, Энн накрыла лицо руками. Она не планировала секс, поэтому у нее презервативов точно нет. Резинки наверняка продавали в киоске с сувенирами, но если Дэнни спустится за ними, то спровоцирует разные домыслы…

— У меня всего один.

Энн облегченно выдохнула и могла поклясться, что над ярко-синим пакетиком «Троджан» воссиял нимб.

А потом она скользнула взглядом по его телу, останавливаясь на гордом и твердом члене.

— Надень его, — приказала Энн. — Я хочу это видеть.

***

Да, мэм, — подумал Дэнни, смотря на Энн.

Она вытянулась на спутанном покрывале, закинув руки за голову, ее напряженные груди требовали внимания, а бедра были повернуты таким образом, что ее восхитительная задница оказалась выставлена на обозрение.

Обхватив член, он провел вверх-вниз по длине, показывая Энн шоу, которое она, очевидно, оценила, учитывая, как она повела бедрами.

Потом он прокусил упаковку и достал презерватив.

Молясь о том, чтобы не выронить его.

Подцепив конец, он приложил резинку к головке, морщась при ощущении холодной влаги. Но это быстро прошло, когда Энн запустила руку между своих ножек и начала ласкать себя.

— Медленно, давай медленно… — прошептала она.

Эрекция была жесткой, он словно зачехлял бейсбольную биту, и Дэнни едва не кончил, наблюдая, как она следит за его действиями. Когда он закончил, Энн раздвинула ноги.

— Иди сюда.

Следуя ее указаниям, Дэнни накрыл собой ее великолепное тело, устраиваясь там, где он уже был и откуда не хотел уходить в принципе никогда. Потом он взял ее руку, которой она ласкала себя, и поднес талантливые пальчики к своим губам.

Вытянув язык, он облизал указательный палец, потом втянул глубоко в свой рот, пробуя ее вкус, лаская и выпуская из своего рта.

Когда Энн застонала, он погрузился в нее.

Энн выкрикнула его имя, и Дэнни знал, что будет помнить этот звук до конца своих дней. А потом мозг отключился. Его тело, которому так долго отказывали в желаемом, взяло верх, подбирая ритм более жесткий и быстрый, чем он изначально планировал.

Боже, спасибо за латекс. Будь он без преграды? Кончил бы сразу, как вошел в Энн. Благодаря притуплению чувствительности, вкупе со стиснутыми зубами и твердым намерением довести ее до оргазма первой, ему повезло избежать мгновенной разрядки.

Энн кончила первой.

Мощно.

Невероятно мощно, он даже ощутил, как что-то впивается в спину. Ее ногти? Ему было плевать, даже если на него напало дикое животное, сбежавшее из зоопарка, или хэллоуиновский гремлин. И он не…

Замедляя движения, он чувствовал сокращения ее лона и понимал, что все делает правильно. И все же он переживал. Он хотел, чтобы этот секс стал лучшим в ее жизни.

Потому что в таком случае, возможно, она примет его снова.

Когда она наконец затихла, он подхватил ее ногу под колено, подтянул выше и посмотрел Энн в глаза.

— Держись, — сказал он. — И, прости, но будет жестко.

Когда она со стоном прикусила губу, он начал двигаться.

Резче. Быстрее.

Он хотел заняться с ней любовью, но в итоге просто утрахал Энн к краю кровати, ее голова свесилась с матраса, груди оказались перед его лицом, и его губы отчаянно пытались обхватить сосок, но от беспорядочных движений ему это не удавалось.

Звезды.

Кончая, Дэнни в прямом смысле увидел звезды, яйца сжались так сильно, когда член онемел… а потом из головки вырвалась его собственная версия салюта на День Независимости.

Громко. Рычал как животное. Что вырывалось из его горла?

Стук. Лампа со стола?

Он не знал. Плевать на все.

Он испытывал лучший в жизни оргазм, и Энн стала тому причиной.

Его любимая Энн.

После всего, лежа под тяжестью Дэнни, Энн хотела оставаться в этом безвременье вечно.

Хотела остаться в этой теплоте и единении, близости… счастливой тишине до конца своей жизни. Она скользнула ладонями по его плечам, чувствуя расслабленные мускулы под гладкой кожей, потом пропустила волосы на его затылке сквозь пальцы…

В коридоре раздался крик, а за ним — смех. Послышалась беготня.

Наверное, кто-то из 499-ой бригады. А, может, Муз или друзья по студбратству.

Вмешательство в блаженную тишину стало предвестником реальности, которая неизбежно ждала их возвращения.

Подумав об утре понедельника, что уже наступало на пятки, и том, как появится в пожарной части на перекличку, Энн вспомнила, что гравитация не только оказывает влияние на земные тела. Она также «приземляла» любой опыт и мысленный настрой.

Во время секса взрыв чувственных ощущений заслонил все остальное. Но сейчас, когда все улеглось, окружающая действительность приняла бритвенно-острую резкость и вышла на первый план.

Послышались еще голоса в коридоре. Смыв унитаза в комнате над ними. А еще шея, свешенная с матраса, начала затекать.

Приподнявшись, она увидела макушку Дэнни. Он все еще тяжело дышал, резные мускулы его руки заслоняли обзор комнаты.