— Для достижения цели все средства хороши, — с ухмылкой проговорил Китинг.

— Только помните, что вы не должны окончательно погубить ее, стараясь спасти, — предупредил Гривз.

Едва заметно поморщившись, Китинг пробормотал что-то себе под нос, но что именно — он и сам не знал. Произошедшее с Элеонорой, леди Балтроу, стало ужасной трагедией, однако он умудрился не только погубить эту женщину, но и убить ее мужа. И, конечно, к тому времени как отчетливо осознал все произошедшее, Китинг был уже не в силах спасти ее репутацию, но по крайней мере сумел устроить ее в тени, где она и теперь была вынуждена оставаться.

— Да, благодарю за напоминание, — проворчал он наконец.

Гривз окинул его взглядом и тихо сказал:

— Как я уже говорил, дружище, я буду воплощенной скрытностью и благоразумием, если вам вдруг захочется излить душу.

— Объясните, почему Хейбери вас так возненавидел, и я в ответ расскажу вам свою печальную повесть, — предложил Китинг.

— Отстаньте.

— Так я и думал, — с усмешкой кивнул Китинг. Хотя его любопытство осталось неудовлетворенным, он все же добился своего — Гривз перестал задавать каверзные вопросы, на которые невозможно было бы ответить.

— Откуда у тебя все это, если ты провела в Лондоне чуть больше года? — спросила Камилла, оглядывая кипы газет, разложенные на полу.

Женевьева Мартин придвинула поближе еще одну аккуратно перевязанную пачку газет и села на пол рядом с Камиллой.

— Как выяснилось, быть в курсе всего, что происходит в Лондоне, очень полезно — где бы я ни очутилась, — ответила Дженни со своим прелестным французским акцентом.

Женевьева Мартин, самая давняя и близкая подруга леди Хейбери, не занимала в клубе «Тантал» никакой официальной должности, однако о происходящем в клубе и за его пределами знала больше, чем кто-либо. Кроме того, эта девушка обладала удивительной способностью оказываться именно там, где была нужна. Ходили слухи, что когда-то Дженни была шпионкой Веллингтона, — но помилуйте, несмотря на строгий пучок светлых волос и чопорные манеры гувернантки, Женевьеве недавно исполнилось всего двадцать три года.

Тем не менее Камилла не знала никого другого, кто хранил бы у себя номера «Таймс» за десять последних лет, причем аккуратно разложенные по месяцам.

— Ты знаешь что-нибудь про Китинга Блэквуда? — спросила Камилла.

— Знаю стихи о нем. — Дженни развязала бечевку на очередной пачке газет и развернула верхний номер. — Знаю, что почти все шесть последних лет леди Балтроу живет на континенте. А еще знаю… — Она перевернула страницу и протянула газету Камилле. — Известно, что почти все владения лорда Балтроу были майоратными и достались его племяннику.

— По-твоему, Китинг обеспечивает ее… то есть леди Балтроу? — удивилась Камилла.

— Этого я не говорила. Ты спросила, что я знаю, вот я тебе и отвечаю. — Она протянула собеседнице другую газету. — А вот еще одна…

Камилла довольно долго молчала, пробегая глазами по строчкам. Похоже, шесть лет назад имя Китинга Блэквуда упоминалось на страницах «Таймс» даже чаще, чем имя принца. Чудовищные пари… Разорительные ставки… И женщины… Правда, дамы, за которыми он ухаживал, чаще всего обозначались инициалами. Четыре вечера подряд его видели с пятью разными спутницами; по прошествии шести лет было нелегко догадаться, кто такие леди М., Р.С., В.А. или В.В., зато Камилла почти наверняка знала, кто такая леди Б. И все эти упоминания встречались в газетах за одну и ту же неделю.

— Боже мой… — пробормотала она, взяв еще один номер. — Странно, что он вообще остался в живых.

Дженни усмехнулась.

— Мужчина, воспитанный родственниками, которым приходилось присматривать за юным маркизом, наверняка привык привлекать к себе внимание любыми способами. А может, он просто немного не в себе.

Камилла, собиравшаяся перевернуть страницу, медлила. Первое предположение Дженни звучало вполне логично: Китинг сам заявил, что недолюбливает кузена, поэтому не составляло труда догадаться, кем из них двоих и насколько часто пренебрегали. С другой же стороны… Буйный нрав Китинга и явное стремление сеять повсюду хаос и впрямь немного походили на безумие, но от этого интерес Камиллы к новому знакомому только усиливался.

— А у тебя нет газет, в которых сообщалось о смерти лорда Балтроу?

— Кажется, есть.

Они разыскали их в третьей пачке. В газетах нашлись весьма скандальные и даже шокирующие подробности романа Китинга и леди Балтроу. И по одному только выбору выражений в этих публикациях становилось ясно: выходки мистера Блэквуда уже не забавляли Лондон в целом и Мейфэр в частности. Два дня подряд газетные заголовки объявляли, что его следовало бы повесить в Ньюгейте.

Тихонько вздохнув, Камилла прижала ладонь к груди. Китинг говорил, что сожалеет о случившемся с лордом и леди Балтроу, и скорее всего именно этот скандал положил конец его опасным забавам.

— Но из Лондона его никто не гнал… — проговорила она, как бы размышляя вслух.

— Да, верно. Но пребывание в столице не сулило ему ничего хорошего. Конечно, Балтроу не был всеобщим любимцем, но все-таки принадлежал к знати, а в этих кругах порицают убийства аристократов.

Далее в газете сообщалось, что действия Блэквуда суд признал «продиктованными необходимостью самозащиты», а потом внимание Камиллы привлек заголовок: «Леди Балтроу покинула Лондон еще до завершения суда над Китингом Блэквудом».

Взглянув на собеседницу, Камилла спросила:

— Но если бы Китинг был ей небезразличен, неужели она не осталась бы и не вступилась за него на суде?

Дженни улыбнулась.

— Прекрасная мысль, Камми.

Камилла невольно отвела глаза. Ох, она опять проявила наивность. Разумеется, леди Балтроу поспешила воспользоваться своей свободой — именно это было для нее важнее всего. Но даже если так… Ведь Китинг продолжал обеспечивать Элеонору Ховард все эти шесть лет… Разумеется, Камилла понимала, что чужие дела ее не касаются, но эта мысль, явившись однажды, накрепко засела в голове.

— Можно мне взять их на время? — спросила она, указывая на отобранные ею газеты.

— Конечно, можно. — Дженни поднялась. — А если общение с мистером Блэквудом в стенах клуба ты сочтешь слишком неприятным, я могу позаботиться о том, чтобы его лишили временного членства.

— Нет-нет, не надо. — Камилла покачала головой. — Ведь если лишать членства всех мужчин, которые по тем или иным причинам не понравились нашим девушкам, то в клубе вообще не будет посетителей.

— Ничего подобного, — возразила Дженни. — Из-за отсутствия в клубе Фентона мы ничуть не обеднели. Нанимая тебя на работу, Диана пообещала, что здесь ты будешь в безопасности, Камми. И это обещание остается в силе.

— Спасибо, — кивнула Камилла. Взяв газеты, она тоже поднялась с пола. — Если бы не вы с леди Хейбери, не знаю, что бы со мной было.

— Мы преуспели все вместе там, где вряд ли сумели бы преуспеть поодиночке. — Женевьева проводила Камиллу до двери. — И позволь, Камми, тебе напомнить: будь осторожна. В прошлом сомнительная слава Блэквуда гремела по всему Лондону как разорвавшееся ядро. А теперь он снова здесь. Ты меня понимаешь?

— Да-да, конечно, — закивала Камилла. — В последнее время я даже чересчур осторожна, но все равно спасибо, Дженни.

— Не за что. Поступай так, как сочтешь нужным.

Едва Камилла открыла дверь их общей с Софией спальни, как подруга, сидевшая на краю постели, с улыбкой воскликнула:

— Тебе письмо! — Она указала на лежавший на подоконнике листок. — И еще цветы, а в них записка!

Камилла взглянула на цветы. Это был прелестный букет из желтых роз, перевязанных алой лентой. Букет стоял в вазе, явно позаимствованной в зале клуба. Хм… цветы… Ей ни разу в жизни не дарили цветы. Приблизившись к окну, она дрожащими руками вынула из букета свернутую записку.

— «С огромным опозданием поздравляю с десятым днем рождения!» — прочитала она вслух.

— И верно, с огромным, — согласилась София. — От кого это?