Вот и не стало змея! Не так уж и силен оказался! Смотрит Илья вокруг:

«Где же товарищи мои верные, помощники надежные?»

А они уж тут, как тут. Одни вылез из-за камня, смотрит на мертвого змея, поверить не может. А второй, что помоложе, к Мстиславе подбежал, поливает ее водой из шлема, в чувство приводит. Открыла девица глаза, увидела мертвого змея и стала благодарить «спасителя». Усмехнулся на это Илья, но сказать ничего не сказал. Велел только парню отвести девицу назад, сообщить ее соплеменникам, что нет больше змея, а потом догнать их на дороге. Не захотел он сам в городище возвращаться. Будто злая судьба в обратный путь гнала.

До вечера ехали вдвоем. А как стало красное солнышко за гребень лесной опускаться, нагнал их третий. Рассказывать ничего не стал, только глаза в землю спрятал. Проехали они еще немного. Стало темнеть вокруг, пополз по полям и оврагом вечерний туман, и начали товарищи просить Илью на ночлег остановиться. Не хотел он это делать, но поддался на уговоры. Расседлали они коней, отпустили пастись на лесной поляне. Илья седло под голову положил и уснул, словно в темный омут провалился. А спутники его не спят, шепчутся:

— А что если расскажет, как мы струсили? Да еще вспомнит, как уговаривали в земли чужие податься?

Пошептались они и сговорились, убить Илью, пока не проснулся, а потом оклеветать перед князем Владимиром.

— Кто живым вернулся, тому и поверят!

А Илья тем временем видит сон. Будто опять стал ребенком и бежит по лугу. Вокруг ромашки цветут, солнце на утренней росе играет. На душе радостно так, как никогда раньше наяву не было. И вдруг откуда-то с неба бьет его прямо в грудь молния. Потемнело перед глазам, тени страшные над головой промчались, будто Вий чудишь своих из преисподней выпустил. А потом снова свет зажегся, и услышал Илья откуда-то сверху голоса. Кажется, будто мать с отцом зовут. Посмотрел он в небо и видит, спускается оттуда семицветная радуга. Вступил на нее и пошел вверх, словно по раскрашенному мостику. Почти до самого неба дошел. Увидел, как на облаке мать с отцом обнявшись стоят, его дожидаются. И тут вдруг оборвалась радуга, а с земли знакомый голос позвал:

— Рано тебе туда еще, богатырь!

Исчезли в тот же миг и облака, и луг внизу. И обнаружил Илья, что лежит он на деревянной лавке. Над ним бревенчатый потолок, внизу пол земляной, на стенах вокруг коренья и травы душистые сушатся, а в узкое оконце посреди избы лучик света заглядывает. Пошевелился Илья, попробовал встать, но тут боль, острая как нож, грудь пронзила. Рухнул он со стоном на лавку, и слышит опять рядом знакомый голос:

— Лежи, лежи! Нельзя тебе вставать, пока рана не зажила.

Повернул Илья голову и видит рядом тот самый волхв, что уже не раз выручал. Стоит старик улыбается, бороду седую поглаживает. Стал Илья его расспрашивать и узнал, что пока он спал, спутники пробили ему грудь копьем. От сердца острие на вершок прошло и к сырой земле пригвоздило. Предвидел старик, что такое может случиться. Потому и отправился следом за Ильей, а утром нашел его бездыханного на поляне. Выдернул копье, смочил рану мертвой водой, влил в рот живой воды, а когда смерть отступила, перевез раненного к себе в землянку.

— Как же ты поднял меня отче? — спросил Илья слабым голосом. Улыбнулся старик и показал на угол землянки:

— Да это вот он — помощник мой сподобился!

Присмотрелся Илья, и видит, лежит в углу медведь, голову лапой прикрыл и спит, посапывает, словно у себя в берлоге.

— А где же конь мой Сивка? — забеспокоился Илья.

— Не волнуйся! — успокоил старик — Здесь, он на поляне пасется. Потапычь его не тронет. Возле меня звери дружно живут!

Подивился тому Илья, позавидовал старику:

«Вот так бы с миром в душе, и с миром вокруг жить!»

Но тут же вспомнил, что надо ему в быстрее в Киев ехать, убийц и предателей перед князем обличить. Снова хотел с лавки подняться, но старик удержал. Сказал, что еще три недели пройдет пока рана затянется и силы вернутся.

Как сказал, так и вышло. Только через неделю смог Илья крепко на ногах стоять, а еще, через в две в седло садиться. Когда прощались, отговаривал старик в Киев возвращаться. Но тут Илья своего спасителя не послушал. Всю дорогу коня подгонял. Быстрей хотел праведного суда добиться. Но вот подъехал он к княжескими хоромам, велел доложить о себе. Час ждет, другой ждет, не торопится увидеть его князь Владимир. Нехорошо стало на сердце:

«Может прав был старик? Не стоило возвращаться!»

Наконец, зовут его в палаты. Встретил князь не ласково. Смотрит так, будто не лучший дружинник, защитник земли приграничной, а враг перед ним. А рядом с троном Добрыня стоит, усмехается:

— Ну, рассказывай, Илья! Как от змея сбежал. Как уговаривал товарищей своих в южные земли к басилевсу ромейскому податься.

Опешил от таких слов Илья. Начал доказывать, что клевета и оговор это. А Добрыня хлопнул в ладоши, и вошли в залу два бывших спутника Ильи. И тот, что помоложе, держал за руку дочь старосты Мстиславу. Видать пока Илья от раны излечивался, успели уже свадьбу сыграть. И понял он тогда:

«Даже если перед Богом прав, перед людьми правду еще доказать надо!»

Некому было свидетельствовать, что он городище от змея спас! Только старый волхв мог правоту его подтвердить, но когда сказал Илья об этом князю, то только хуже себе сделал. Еще больше помрачнел Владимир. Невзлюбил он волхвов с тех самых пор, когда крещение принял. Велел князь Добрыне позвать дружинников, что тот с радостью и исполнил. Окружили они Илью, но близко подойти бояться. Хорошо знают его силу богатырскую. Но Илья на своих руку поднимать не стал. Отдал булатный меч и позволил отвести себя в темницу.

Так вместо награды и почета за верную службу, оказался он в сыром темном погребе. И потянулись недели дни, ползли месяцы. Сначала считать их пытался, а потом и со счета сбился. Повисло время, словно жернов мельничный на шее. День стал ночью, а ночь в кромешный мрак обратилась. Думал Илья, что уж лучше было в немощи у себя на лавке сидеть. Там он хоть березу за окном и траву на дворе видел!

«Может в том оно и есть счастье, чтобы на небо и красное солнышко своими глазами глядеть, да звезды и луну по ночам видеть?»

Хотел было Илья отказаться от пиши и воды, что ему дважды в день в погреб через узкую дыру спускали. Но снова зародилась в душе надежда. Зашевелилась, заворочалась, как старый больной медведь в берлоге, зашептала тихим голосом:

«Рано тебе этот свет покидать! Может, увидишь еще облака и красное солнышко. Степь вольную, дубравы тенистые. Только впредь умнее будь! Не променяй все это на почести людские и службу княжескую!»

И вот прошел год, а может и два. Откатил кто-то камень стопудовый пудовый, отодвинул засовы, снял крышку с погреба. Поднялся наверх Илья и в первый миг чуть не ослеп от яркого дневного света. А когда пришел в себя, увидел, что холопы княжеские в пояс ему кланяются.

Повели его сначала в баню. Когда грязь и плесень погребную смыл, одели в чистое платье, подстригли волосы и бороду, усадили за стол, принесли яства со стола княжеского. А как наелся, напился, повели в палаты. Князь Владимир, словно в былые времена, сам навстречу вышел:

— Прости, Илья! Не храни зла, сослужи еще раз службу. Не мне, всей земле нашей!

— Видать, велика беда случилась! — усмехнулся Илья. А князь в ответ:

— Сходи на стену. Сам все увидишь!

Поднялся Илья на городской вал, заглянул за тын и видит: Черно поле от вражеский кибиток. Дым от костров небо застилает. Опять пришли печенеги с великой силой!

Вернулся Илья в княжеские палаты, говорит Владимиру:

— Вели дружину собирать! Поведу их бой.

Обрадовался князь. Велел лучший доспех и оружие богатырю выдать. А к крыльцу уже Сивку ведут. Увидел он Илью, заржал радостно. А Илья гриву погладил:

— Здравствуй товарищ мой верный! Видишь, опять довелось повидаться.