— Миу. И не её, а его. Я всё-таки, знаешь ли, нормальный. Тут ты ошиблась. Немножко. Его звали Миу...
Ответил, может быть, чуточку слишком резко — очень уж допекла. Одновременно чуть развернулся и подтянул колени к груди, отстраняясь и тем самым избавляя её от необходимости самой шокированно отшатываться. Игра на фальшивой грани, щекочущий нервы и почти безопасный риск — вряд ли она знает имя кронпринца из столь понравившейся ей сказки, но всё-таки, чем милтонс не шутит, когда лоранты спят?
Пауза была короткой, почти неуловимой, а потом…
Она завозилась, встала на коленки и разделившее их расстояние преодолела чуть ли не демонстративно, на этот раз прижавшись к нему куда плотнее, чем ранее. Она что — совсем идиотка? Он ведь только что ей всё объяснил, буквально на пальцах… Или сучки все такие и ластятся к тем, кто их гонит и бьёт? Если её ударить — вообще полезет целоваться?
— Не отодвигайся больше, — попросила она, удовлетворённо устраивая голову на его плече. — Ты тёпленький, а на камне холодно.
И, прежде чем он смог придумать достойный ответ, тем же тоном добавила:
— Миу… Красивое имя… И ты до сих пор его любишь?
О лоранты, она же совсем щенок! И ей так хочется сказки. Пусть даже и такой, странной и несколько экзотической, но чтобы обязательно про любовь, вечную, огромную и чистую. Извини, детка, но сказки сегодня не будет. А то ведь ты ещё и счастливого конца потребуешь…
— Вряд ли.
— Ты был ему верен?
— Нет, конечно. У меня восемь признанных плановых котят только в последнем сезоне, и это не считая всякой мелочи. Верность — это такая смешная штука… от неё никому никакого толка. Верность — это для вас. Вместо поводка и ошейника, чтобы удобнее управлять. А коты слишком любят свободу, чтобы быть такими… хм… верными.
Довод шатковат, конечно… верность, смешная и бесполезная штука, чего уж, на обоих берегах смешная, и только такая юная наивная пёсик-девочка может не понимать и надеяться. В свою очередь позволяя и Ксанту надеяться, что она не сообразит про шаткость его довода, не поймет, что котята и верность сидят на разных ветках дерева логики.
Краем глаза он видел, как разочарованно вытянулась её мордашка. Вот и отличненько. Она поняла столько, сколько надо было понять, не меньше, но и не больше. Отодвигаться, правда, так и не стала. И хорошо, вечер действительно выдался прохладным. Вздохнула только глубоко и прерывисто — и Ксант не без труда подавил желание ответить таким же вздохом, продолжительным и печальным. Но тут она как раз добавила чуть слышно и очень упрямо, со странным удовлетворением в голосе:
— Ну и хорошо. Я ведь не кошка. Значит, меня можно…
И тогда Ксант расхохотался. Было это, конечно же, очень невежливо, но сдержаться он не сумел, дикость подобного вывода сработала, разрядив скопившееся внутреннее напряжение смехом.
— Деточка! — сказал он, слегка успокоившись. — Да по сравнению с тобой любая кошка — роднее родного! Ты вообще словно с орбиты свалилась, настолько другая. Прости, конечно, но с тобою у меня уж точно никаких шансов.
Вот так, девочка. Именно так. Вот теперь можешь обижаться. А чего ты ожидала от кота? Романтики? Ха!
Фан-та-зёр-ка…
*
====== ...и новые порядки ======
*
— А вот эти, пожалуй, вполне перспективная пара.
— Которые?
— Зонд девять, третий экран. Те, что у водопада.
— Ну-ка, дай глянуть… Ничего себе! Ты в своём уме?! Они же с разных берегов! Ты на ауры посмотри!!!
— Я и смотрю. А ещё я смотрю на генетические коды и дерево вероятностей.
— Бред! Милтонс не зря разогнал их по разным песочницам! Если бы он хотел их скрещивать — зачем вводить столь строгие ограничения и запреты?! Зачем забивать поведенческие табу в самый базис, чуть ли не на генетический уровень?!
— Запретный плод сладок. И песок в чужой песочнице всегда более привлекателен.
— Ты думаешь? Хм… но так переусложнять…
— Я не думаю. Я считаю. И мои расчёты показывают, что у этой славной парочки будут очень интересные дети. Интересные и… перспективные.
— Но кошка с собакой?! Бред…
— Ты лучше посмотри на линию этой малышки.
— Ну-ка, ну-ка… Что-то знакомое… Милтонс свидетель! Это же та самая!!! Зря ты тогда так, я же говорю, могло получиться, надо было дожать! Уже тогда! И не сидели бы теперь… Малышка перспективная, да. Но… собака и кот?..
— У девочки редкая линия. Именно эту ветвь сам Милтонс называл наиболее…
— Милтонс в своём гребаном недоотчёте называл целых три ветви!!!
— Именно. И представителей двух из них ты сейчас видишь на третьем экране девятого зонда.
— Ты считаешь, что и он — тоже из перспективных?.. Нда, действительно, а я как-то даже… Слушай, а ведь это идея! Нет, действительно! Гибрид. Полукровка. Полукровки зачастую куда сильнее родительских пород, тех же мулов вспомнить! Или эль-габриусов! С Милтонса станется запрятать две части пазла на разных берегах. И почему мы раньше не додумались! Но кот и собака… ты думаешь, у них хоть что-то получится?
— Почему бы и нет? При достаточно сильной мотивации…
— Ха! Ну, уж мотивацию мы им обеспечим!
*
Она опаздывала.
Днём до посёлка — рукой подать, даже согреться как следует не успеваешь. Днём она, пожалуй, не сумела бы опоздать, даже сильно постаравшись. Но так ведь это — днём. Днём не цепляют за ноги нахальные ветки, не подворачиваются камни, предательски невидимые в обманчивой пляске теней Малой луны. Днём она бы бежала, а не плелась, через шаг спотыкаясь и чуть ли не падая через каждое третье спотыканье!
Впрочем, нет.
Днём бы она тоже не успела.
— Где тебя милтонс носит?!
Странно.
Руки у Вита злые, в плечи вцепились грубо, словно намекая на близкое уже наказание. А вот в голосе — больше облегчения, чем праведного негодования. Да и вообще — что он делает тут, в двух шагах от её личного тайного отнорка, о котором, как она полагала, не знает никто? Откуда он вообще тут взялся, злой и вполне вменяемый, когда ему ещё как минимум дня два на сьюссиной свадьбе гулять полагается?
— Извини…
Он не дал ей договорить, впихнул в отнорок, да ещё и наподдал как следует по заднице — для придачи должного ускорения. Перестарался — она не успела стормозить руками и зарылась лицом в землю. Крутанулась, вывинчиваясь на поверхность уже по внутреннюю сторону забора. Обычно она пролезала тут в сквоте. Но не при Вите же! Поднялась, отплёвываясь и ожидая, пока пролезет и сам Вит. Он сопел, шипел и ругался шёпотом, протискиваясь, и от этого она вдруг ощутила странное злорадное удовлетворение. А правильно! Нечего по чужим отноркам шастать, не под твои габариты рылось!
А то, что толкнул он её так сильно — это даже и хорошо. С полным ртом земли извиняться очень трудно. А ей почему-то совсем не хотелось сегодня извиняться.
Впрочем, вёл себя Вит настолько странно, что оправдания сами собою завязли бы у неё в зубах, даже имей она желание высказать их вслух.
Вместо того чтобы наградить затрещиной — так, для порядка и в преддверии настоящего наказания — он выволок её к освещённой узкими лунами стене патрульной конуры и начал лихорадочно отряхивать. Даже на корточки присел, чтобы удобнее было обтирать какой-то грязной тряпкой её перепачканные в земле ноги. Присмотревшись, она узнала в этой тряпке парадную форму самого Вита. И настолько растерялась, что даже не пыталась сопротивляться.
— Наградил же милтонс сестричкой! — шипел Вит сквозь зубы, слегка подскуливая. — Носит её вечно где-то, а изгваздалась-то, лоранты-следователи, просто ходячий ужас, как же я тебя такую людям-то показывать буду?!
И ещё много чего шипел он, судорожно приводя в порядок её одежду и оттирая грязь с исцарапанных коленок. Но от этого странное его поведение понятнее не становилось.
Внезапно стало светло, над низкими крышами заметались оранжевые сполохи, отодвигая ночь далеко за пределы посёлка. Стенка конуры, к которой прижимались её лопатки от грубой заботливости Вита, внезапно оказалась в глубокой тени — свет шёл с Центрального Выгула. И оттуда же поплыл звон — низкий, тягучий.
