Паренек нахмурился воспоминаниям, но тут же опять улыбнулся. Сегодня то у него все пока получалось. И даже никто ничего не видел. И вообще, на пути было очень бездемонно, и это несказанно радовало. Шатенчик недовольно поджал губы и тряхнул каштановыми прядками, пытаясь определиться с собственными ощущениями, одновременно продолжая более осторожный спуск по широкой, светлой, казавшейся в свое время бесконечной лестнице. С одной стороны, все было просто замечательно. Опасения по поводу отношения окружающих развеялись уже через неделю. Вообще, Аэно здесь только что на руках не носили. Слуги предупреждали малейшее желание. При этом, насколько сумел понять каштанчик, не каждый еще допускался до его тушки, за которую среди прислуги уже чуть ли не конкурентная борьба профессионалов шла. И это удивляло….
Ладно еще лорд Индэмэриэль, являвшийся не много ни мало, а вторым лицом в государстве эльфов. Но что в этом почетном ряду императора и наследника престола забыл непонятный смесок? Или слуги просто боялись, что их накажут? Ведь уже не только во дворце, но и во всей империи ходили слухи о весьма благосклонном отношении императора к юному, частенько смущавшемуся при малейших знаках внимания гостю. Конечно, самому Аэно эти сплетни не рассказывали, но… он имел уши, а еще непонятную многим привычку тихонечко засесть в парке на какой-нибудь толстой ветке с книжкой в руках и фляжкой с освежающим напитком на ремне.
Фланировавшие внизу или спустившиеся, чтобы отдохнуть на живописной полянке придворные и не подозревали о том, что у них имелся невольный слушатель. Сначала, Аэно пытался обнаружить свое присутствие, но это вызывало еще больше сложностей, смущения, извинений, опасений и расспросов, так что с некоторых пор он предпочитал просто переждать. В крайнем случае, вызывая на помощь харима, если уж внизу все грозило перерасти в некую совсем интимную сцену. Кошак выбирался из кустов в лучших традициях наглых хищников: - с треском, шумом, мявом и блеском предупреждающих заклинаний и камней на охраняющем его ошейнике, пугал демонов, тут же менявших место дислокации, тихо шипя на невовремя появившееся животное, а каштанчик тихо выдыхал и гладил, чесал и теребил подставленное пузико.
Вот и теперь парень тащил под мышкой увесистый фолиант откопанных в продемонстрированной ему на второй день пребывания самолично императором библиотеке красочных описаний земель империи и ее животного мира. Периодически этот самый мир прилетал, приползал или припрыгивал на очередную облюбованную юношей ветку, позволяя не только внимательно себя рассмотреть, но и идентифицировать по каталогу. Аэно спустился на следующий уровень и выдохнул перед финальным забегом. Пока все еще удача была с ним. В этот утренний час демоны предпочитали проводить время где угодно, но только не в переходах дворца. Они, кажется, вообще не слишком любили рассвет. По крайней мере, у шатена сложилось такое впечатление, так как вот уже третий день в это время он никого не встречал. И это было везение номер два. Ибо взгляды придворных… нервировали.
Аэно передернул плечами и пробежал через огромный просторный холл, выскочил из дверей, махнув рукой стоявшим на посту гвардейцам, и шустрым зайкой запрыгал по боковой дорожке, стараясь быстрее удалиться от оживленных путей и окон дворца. Чуть сбросив скорость, выдохнул, вытер вспотевший лоб и зашагал по посыпанной тонким разноцветным песком дорожке мимо высоких пушистых кисточек темно-фиолетовых цветов, на смену которым вскоре выступили ярко-желтые крупные, с расположенными в несколько рядов лепестками, диски, поворачивавшиеся следом за солнышком. Песок сошел на нет, уступая место упрямой короткой гибкой траве, поднимавшей свои примятые сапожками Аэно стебли, как только он проходил дальше. То тут, то там на опушке паркового леса виднелись оранжевые бутоны, разбавленные нежно-голубыми, похожими на бабочек, соцветиями.
Внимательно глядя себе под ноги, чтобы не потревожить цветы, юноша добрался до неохватного ствола стоявшего на границе, широко раскинув в стороны свои густые руки-ветви, древесного стража, залитого золотистыми лучами рассветного солнца. Парень ласково погладил шершавую, испещренную морщинами толстую кору гиганта. Ловко поставил носок сапожка в привычное углубление и быстро забрался наверх, придерживая норовивший выбраться из-под мышки фолиант. Устроился на широкой, больше похожей размерами на скамью ветви, вытянул шею и подставил лицо утреннему ветерку, прижмурился, но тут же распахнул глаза, не желая терять и мгновения открывавшейся ему красоты удивительного утра.
Огромный солнечный шар медленно и неспешно поднимался над радужными шпилями дворца, находившегося в стороне от холма, на котором устроился Аэно. В кроне дерева тихо свистели, чирикали, попискивали и даже вроде бы как похрюкивали, по крайней мере, парню казалось именно так, какие-то пичужки, надежно спрятавшиеся среди темно-зеленой, почти черной листвы, сейчас, в свете рассветных лучей не казавшейся ни мрачной, ни страшной. Юноша вытянул ноги и взялся за книгу. Открыл на месте закладки, роль которой выполняла изящная, вышитая густым узором изумрудная лента, заскользил глазами по строчкам, но через пару минут закрыл том и отложил его в сторону.
В голове не осталось ни одной прочитанной фразы, вместо содержания произведения там крутились, наматываясь друг на друга, образуя странный мохнатый клубок с многочисленными торчавшими в разные стороны ниточками, размышления. Шатен запустил пальцы в пряди и несколько раз потянул, надеясь активизировать мыслительный процесс. Тяжело вздохнул, печально опуская вниз уголки рта. Стукнулся легонько о шершавый ствол и поморщился, неудачно попав на выступ. Потер рукой, поджал колени и умостил на них подбородок, грустно рассматривая постепенно просыпавшийся дворец. Раздергивались шторы, открывались окна. Из одного осторожно оглядываясь, выскользнула мощная фигура демона, расправившая крылья чуть ли не у самой земли. Аэно фыркнул. Скорее всего, тайный любовник спешил слинять незамеченным. А вот мимо второго уровня с приличной скоростью пронеслись несколько гвардейцев, сияя начищенными нашивками и бляхами. Однако основная часть придворных и прочих обитателей этого места не спешила показываться.
Каштанчик шмыгнул носом и потер его. Придворные. Сначала он их боялся. Все-таки смесок. Неизвестно, как могли к нему отнестись. Да и историю своего появления на границе он не забыл. Где-то же он жил до этого. И логика подсказывала, что, скорее всего, именно в империи демонов, ибо одежда была похожа на их, про туалетную воду Индэ тоже проболтался, плюс у эльфов уже все прошерстили и никаких следов не нашли. Аэно вдохнул полной грудью свежий, пахнувший листвой и травой воздух и запрокинул голову к облакам, между которыми выписывал фигуры высшего пилотажа крылатый силуэт. Юноша покачал головой, улыбнулся воспоминаниям и опять нахмурился.
Очень быстро выяснилось, что опасаться нечего. Точнее, уж точно не презрения и плохого отношения. От них его надежной стеной защищали приязнь и внимание лорда Арнэра, равно как и забота принца Индэмэриэля. Против этого мощного тандема не шел никто. И Аэно успокоился. Ненадолго. Пока не начал замечать странные, озадаченные взгляды, пока не уловил тихие разговоры, прекращавшиеся при его приближении. И если бы только это.
Несколько раз шатен ловил Хакейко за вытиранием кончиком рыжей прядки внезапно набежавших на глаза слез. Каждый раз демоница всплескивала руками, заверяла, что все в порядке и сваливала происходящее на беременность. И Аэно даже поверил бы. Однако добавилась еще одна неясность: разговоры об императрице в его присутствии не заводились. Никогда. А стоило ему самому поинтересоваться, то ответ был неизменно любезным, лаконичным, информативным, но… без развития диалога. А потом внезапно находилась другая, более интересная тема, активно подхвачиваемая окружающими. И каштанчик начал думать, делать выводы. Обхватив колени руками и сжавшись в клубочек, юноша в который раз прокручивал в голове напрашивавшийся, но вместе с тем нереальный, сумасшедший вывод: неужели из-за него, из-за Аэно, император отослал супругу подальше? По телу сразу же пробежала жаркая волна. С одной стороны, это было… удивительно, а с другой – неправильно. Ведь владыка любил жену. Невозможно было сыграть те интонации, те эмоции, что сквозили в его речи, когда он говорил о ней. Правда, тоже постепенно, но быстро закругляя беседу.
