— Подойди, — Август похлопал себя по колену с явным намёком.
Порядком вспотевший юноша, едва перебирая ногами, всхлипывая при каждом шаге из-за болезненных ощущений во всём теле, послушался, замешкавшись только перед тем, как сесть. На коленях у мужчины оказалось неуютно. Прикосновение ткани от его костюма к обнажённой коже подчеркнуло разницу в их статусе. Ян не более чем питомец, провинившийся щенок, приласкать которого — всего лишь прихоть хозяина. Его небрежно взяли на руки, положили поперёк кресла, навалив спиной на подлокотник, после чего божество сна милостиво соизволило снять перчатку и обхватить изящной ладонью его член. Ян непроизвольно вздрогнул, словно разряд тока прошёлся по телу, когда Август коснулся до его плоти. Тело знает господина. Оно любит его ласку, жаждет его прикосновений. Всего нескольких движений вверх-вниз по пенису, хватило, чтобы парень, закинув голову назад, закрыв глаза и приоткрыв рот, с мучительным стоном кончил, выстрелив высоко ввысь.
«Как же это отвратительно!» — Ян, тяжело дыша, замер на руках у садиста. В глазах опять стояли слёзы от осознания, насколько он жалок. Просто сломленный, подчиненный мазохист, иначе не скажешь. И что больше всего мерзко, он опять чувствует сожаление, что такого в его жизни больше не будет.
— Хороший малыш.
Голос Августа немного привёл его в чувства. Ян хотел приподняться, но ему не дали, оставив у себя на коленях.
— Тебе очень идёт пирсинг, — итальянец надавил на сосок, и юноша скривился, пискнув. Это было больно. — Жаль, что ты поначалу пытался мне возразить и заработал наказание. Я решил приберечь его напоследок.
Что? Ян не ослышался? Его ещё что-то ждёт?! Парень вперился взглядом в мучителя, боясь даже спросить, что за наказание.
— Ты так отчаянно не хотел пирсинга, что я решил его с тебя снять, — мужчина протолкнул левую руку под спину юноши, прижимая его к себе, а в правой зажал появившийся из воздуха кинжал. Тот самый, красивый, изогнутый кинжал, которым когда-то порезал парню бедро.
Понимая, что ничего хорошего сейчас не произойдёт, Ян вцепился руками в пиджак садиста.
— Сжальтесь… Я же просто испугался!.. Я…
— Тсс… — Август приложил острейшее лезвие к губам жертвы, не позволяя ему продолжить мольбу. — Что бы я сейчас ни сделал, ты не пошевелишься.
Ян не хотел смотреть, что мужчина порежет этим ножом. В любом случае, это будет страшно, жутко и больно. Неимоверным усилием воли, он заставил себя сфокусироваться на чём-нибудь другом. Это должно помочь перетерпеть ужасные моменты, чтобы не поддаться панике и не сделать себе ещё хуже. Пуговица! Ненавистная золотая пуговица на пиджаке с выгравированной на ней звездой! Он будет смотреть на пуговицу! Ян невольно скользнул взглядом с выбранного маячка на лезвие, следя, как оно двигается к его груди. Нет! Если не пуговица, то звезда, покачивающаяся в мочке уха маньяка! Нужно смотреть на звезду! Только не на кинжал! Только не на кинжал! Только не…
Острая колющая боль оказалась сильнее решимости, и юноша резко опустил глаза. Нож вошёл ему под сосок, срезая его и выпуская ручеёк крови. В глазах у Яна потемнело. Он зажмурился, чтобы стерпеть дурноту. Если боль пока не становилась невыносимой, то это, верно, от шока. Скоро чувства вернутся. Парня невыносимо замутило. Он сжался, давясь рыданиями, но как-то воспротивиться или пошевелиться не посмел. Тело помогло разуму — его просто парализовало от страха. Только не ясно, почему боль не усиливается, а ослабевает. Даже пирсинг перестал чувствоваться. Остался только дикий страх и дурнота.
Тихий смех маньяка, внезапно разрезавший тишину, заставил дрожащего юношу раскрыть сильно покрасневшие, заплаканные глаза. Август смеялся, сквозь довольную улыбку.
— Какой послушный малыш, — он мягко вытер стекающие по щекам слёзы своей жертве. В руке кинжала уже не было.
Ян, часто дыша, буквально заглатывая воздух, резко опустил голову вниз, чтобы увидеть, что с ним сделали, и обомлел. Никаких ран или порезов. Следы крови пропали. Пирсинг по-прежнему на месте, но соски выглядят поджившими. Припухлость, образовавшаяся после прокола, спала. Не веря своим глазам, парень дотронулся до груди пальцами, проверяя кожу на болезненность. Некоторое время он ощупывал себя на потеху маньяку, после чего поднял на садиста изумлённый взгляд, раскрыв рот. Вопрос застрял в горле, юноша не мог выговорить ни слова, он испытал слишком сильный стресс.
— Испугался? — Мужчина не испытывал сожаления. Это слышалось по голосу. Он задал вопрос, прекрасно зная на него ответ. Не заметить ужас, который испытывала его жертва, мог только слепоглухой олигофрен.
Яна затрясло сильнее. Говорить он всё ещё не мог. Но когда Август прижал его к себе, успокаивающе поглаживая по голове, юноша вцепился в своего мучителя, впитывая его сочувствие, в котором катастрофически нуждался. Ему было слишком плохо, слишком страшно, слишком одиноко. Ян жался к маньяку, заливая слезами его рубашку, виднеющуюся из-под пиджака, будто тот был способен защитить его от самого себя. Парень никак не мог в голове сопоставить, что страдал именно по вине этого существа, ища у него же поддержки и жалости. Совершенно нелогично. Отчаянно безумно.
Август дождался, пока юноша проревётся, чтобы стать относительно вменяемым. Только когда всхлипы и вопли затихли, а плечи перестали сотрясаться в рыданиях, он отстранил от себя жертву, старательно вытирающую глаза и опускающую голову.
— И только попробуй меня завтра разочаровать, Ян, — мужчина взял парня за подбородок, поворачивая заплаканное лицо к себе, после чего добавил мягко, даже с улыбкой. — Выспись перед рабочим днём.
Ян, не задумываясь, принял поцелуй, опять разрываясь от двояких мыслей. Рациональная часть его, немного очухавшаяся и понимающая, насколько жутко всё случившееся за эту неделю, молилась, чтобы это стал их последний поцелуй. Другая часть, рождённая совсем недавно, сломленная и подчинённая, пыталась тщательно запомнить его, потому что он вряд ли снова повторится. Вкус губ мучителя, когда те нежны, казался волшебным и единственно важным, особенно после минувшего секунду назад кошмара… Этому чувству поддаваться категорически нельзя… Но оно, как наркотик, заполняло каждую клеточку существа, требуя ещё…
Проснулся Ян по звонку будильника в холодном поту, обнаружив, что ночью обслюнявил кончик одеяла, пытаясь сплестись с ним языком.
Светослав, встретив коллегу на работе, сильно удивился, а после высказал своё мнение по поводу глупости Яна. Как можно выскакивать, недолечившись, тем более на ненавистную работу. Но изменить ничего уже было нельзя. Начальство же только обрадовалось скорому выходу, попросило отправить скан больничного по почте, а оригинал послать потом с еженедельно приезжающим за документами водителем.
Раз пришёл, надо работать. Клиенты сами не заткнутся. Но юноша никак не мог сосредоточиться, постоянно бросая взгляды на часы. Чем больше времени они показывали, тем тревожнее становилось у него на душе. Он очень боялся прихода Августа, но от мысли, что тот может не явиться вовсе, впадал в ужас.
Люди сегодня не толпились, но шли регулярно, не давая ребятам передышки. Ближе к вечеру монотонность ввела Яна в небольшой ступор. Он перестал смотреть по сторонам, выискивая взглядом итальянца. Просто принимал сменяющих друг друга клиентов, даже не глядя на них.
— Добрый вечер, Ян.
Холодный насмешливый голос, вклинивающийся в рутинное обслуживание, заставил юношу похолодеть. Его ладони вспотели, пальцы стали словно деревянными, негнущимися. Ян, сглотнув, поднял голову.
Пришёл, значит. Август, собственной персоной. Он провоцирующе ухмылялся. Ярко-зелёные глаза с неестественно вытянутыми зрачками, не мигая, гипнотизировали жертву. Как и прежде, мужчина был одет в чёрный пиджак с золотыми пуговицами.
Юноша краем глаза увидел, что Светослав тоже отвлёкся и смотрит на итальянца.
— Здравствуйте… — внезапно невнятным голосом выдавил Ян. Его лоб покрылся испариной. Побаливающий анус, и без того доставляющий дискомфорт, противно заныл. Захотелось провалиться под пол. Почему-то необходимость изображать естественность показалась парню слишком тяжёлым условием.
