Сделав глубокий судорожный вздох, Ян открыл глаза. Он лежал на той самой площадке перед лестницами, откуда обычно начинал путь. Его наказали и выкинули. Юноша, всхлипнув, утёр слёзы и попробовал сесть. Больно! Все бёдра в крови. Несколько капель упали на белоснежную плитку. Он не понимал, за что с ним так? Что он такого сказал?! Наверное, нечто дерзкое… Август продемонстрировал насколько хрупко его расположение. Даже не усыпил Яна, как делал обычно. Просто бросил. Отчаянное желание извиниться, заслужить прощение вызвало у парня потребность к странным действиям, но он даже не мог встать, не то что подняться по лестнице. Хотя есть и другой путь… Недолго думая, он нырнул в пропасть, но полёт оказался быстрым. Его жёстко и ощутимо сбросили обратно на платформу.

— Но… я же… — Яну всё-таки казалось, что итальянец его выслушает.

Ему ничего не осталось, кроме как мёрзнуть на холодном полу, сжавшись в комочек, всхлипывая от боли и несправедливости. Медленно, постепенно сознание уплывало. Сон переменился. Это было уже не осознанное сновидение, контролируемое мужчиной, а самое обычное, то, что видят люди, имевшие счастье не перейти дорогу древнему божеству. Но даже там постоянно возникал итальянец, то высокомерно глядящий на жертву, то милосердно соизволяющий обнять юношу.

Открыв глаза в собственной кровати, Ян не сразу смог распознать, что из приснившегося было на самом деле, но сильная боль в теле, особенно в анусе, расставила всё на свои места. Шевелиться неприятно, сесть, не поморщившись, трудно, а ровно встать и сделать несколько шагов вообще невозможно. Неужели Август настолько разозлился, что перенёс все повреждения в реальность? За что?! Ян же ничего не сделал, просто спросил! Помня, сколько крови видел ночью, юноша всерьёз забеспокоился. Разорванный анус мог привести к серьёзным инфекциям. Но идти в больницу и сверкать там задом для парня было почти смерти подобно.

«Август — ублюдок! — Ян скомкал все цветы, разбросанные по подушке, со стоном приподнялся, открыл окно и выбросил их вон. — И как только я забыл, какое он чудовище! С ума сойти, я даже начал симпатизировать маньяку! Потянулся к садисту! Да больше ни в жизнь!»

Кипеть и злиться можно было до бесконечности, но факт остаётся фактом. К врачу Яну только завтра, маленькая температура всё равно держится. Естественно, оставаться на больничном он не собирался, даже недолеченный. Постарается съездить в поликлинику с самого утра и выйти в этот же день на работу. Не хотелось проводить с итальянцем дополнительную ночь.

«Только бы он не разозлился сильнее, — Ян, кряхтя, на карачках выполз из постели, морщась на каждое движение. — И вообще не заявил, что сможет подойти ещё через неделю…»

Оставалось молиться, чтобы зад до завтра более-менее зажил, и мужчина не разорвал его ночью ещё сильнее. Робкую надежду попробовать заставить Августа сменить гнев на милость парень пресёк на корню. С чего он вообще к нему потянулся?! Настолько устал от одиночества?! Или это и есть то, что называют Стокгольмским синдромом? Хватит! Больше никаких иллюзий по отношению к маньякам!

К вечеру боль немного уменьшилась, но приближающаяся ночь очень пугала юношу. Он совершенно не знал, чего ожидать. Надо ли говорить, что выписывается завтра? А если говорить, то как? Перед самым сном юноша совсем разнервничался, не находя себе места. Нормально ходить он ещё не мог, но за цветами всё же спустился, чтобы вернуть их в комнату. Яснее ясного: сам он в таком состоянии не уснёт. Даже если Август планирует самые немыслимые извращения, лучше не усугублять. Плаха готова, палач ждёт.

В итоге, в убежище итальянца он появился вовремя, скукожившись, опустив голову и нервно сжимая кулаки. Ян даже не сразу понял, что снова голый. Кажется, они вернулись к самому началу. Сердце от беспокойства стучало так громко, что юноша удивился, почему его удары не отражаются эхом. А вот шаги медленно приближающегося итальянца мучительно разносились по всему залу. Напряжённая атмосфера чувствовалась хорошо. Даже сердце Яна начало постепенно подстраиваться под звук шагов, делая удары и замирая вместе с ними. Ужас сковал по рукам и ногам. Вся храбрость, присутствовавшая днём, испарилась.

— Подними голову, — первый приказ прозвучал, когда мужчина остановился в паре метров от юноши у круглого высокого столика.

Ян нерешительно подчинился. Посмотрев прямо в лицо мучителю, парень убедился, что в ярко-зелёных глазах только холод. Но ещё больше пугало нечто, лежавшее на столе и прикрытое белым полотенцем. Что такого приготовил Август, если для эффекта решил скрыть?

— Подойди ко мне.

Стараясь не мешкать из-за боли, юноша приблизился, а остановившись, не мог отвести взгляда от выпуклости на столе. Из-под полотенца выглядывал кусочек серебряного подноса.

— Заведи руки за спину и не вздумай пошевелиться.

Новый приказ, отданный ледяным голосом, заставил Яна задрожать. Он сглотнул, но подчинился, не скрывая своего страха. Тем более тот усилился, едва мужчина скинул полотенце на пол. На подносе лежал предмет, похожий на зажим, толстые полые иглы, непонятные металлические дуги, недлинные тонкие цепи и узкая полоска кожи. Юноша еле сдержался, чтобы не шагнуть назад. От дикого страха у него закружилась голова. Через что теперь его заставят пройти?

Август, кажется, наслаждался реакцией жертвы. Он смаковал каждый миг, медленно беря в руки зажим и рассматривая его, держа так, чтобы Ян видел длинные полые колечки на его окончании. После чего мужчина, также молча, захватил инструментом левый сосок юноши, расположив кольца по вертикали, и потянулся за иглой.

— Нет… — едва до Яна дошёл замысел, он больше не смог себя контролировать.

Юноша попытался отпрянуть, но только сделал себе больнее — мужчина крепко сжал сосок, не выпуская его. Вне себя от ужаса, парень забыл про всё на свете, расцепил руки и схватил ими инструмент, отчаянно стараясь защититься. Ноги ослабли, и он рухнул бы на колени, но в дело вмешалась знакомая ранее сила этого места, удерживающая юношу прямо.

— Пожалуйста, сжальтесь! — заливаясь слезами, Ян поднял на Августа глаза, полные страха. — Я не хотел вчера злить вас! Пожалуйста! Не… не надо…

Мужчина недолго понаблюдал за бьющейся в истерике жертвой, но когда он заговорил, его голос перекрыл нескончаемый плач, отчётливо доходя до юноши.

— Я жду не больше трёх секунд, Ян. После этого всё, чем ты продолжишь шевелить без разрешения — будет отрезано.

Жуткое заявление подействовало не хуже ведра с ледяной водой. Съёжившийся парень, делая судорожные вдохи, прижал руки к груди и застыл, не решаясь ни слова сказать, ни даже моргнуть. Слёзы щипали глаза, скатывались по щекам, попадали в рот, но он вообще не обращал на них внимания, проклиная себя за срыв. Знал же, насколько бесполезно сопротивляться, Август сделает только хуже. Всё дурацкие иголки виноваты, которых он боялся чуть меньше итальянца.

— Руки за спину, встань ровно. И поживее.

Дрожа всем телом, Яну пришлось подчиниться. Инструмент, по-прежнему больно сжимающий сосок, так и не нагрелся, неприятно холодя кожу.

Как ни дико было смотреть на Августа, подносящего иглу к его телу, Ян не посмел закрыть глаза. Может, не видеть было бы легче, но вряд ли маньяк ему разрешит.

Боль, пронзившая тело, оказалась относительно терпимой. Юноша только тихо вскрикнул, когда игла проткнула сосок, дальше снося всю процедуру просто морщась. Действительно, больше страшно, чем больно. Ведь всё познаётся в сравнении. Когда разрывают зад — намного хуже.

Август, не особо затягивая, после прокола продел в отверстие в игле гибкое кольцо с цепочкой, а после, вынув все лишние предметы, застегнул его. Никаких дезинфекций произведено не было, впрочем, вероятно, во сне она не была нужной.

У Яна в голове никак не укладывалось, что теперь в его соске торчит металлическое кольцо, а из ранок потихоньку вытекают тоненькие струйки крови. Зрелище жуткое. Но хотя бы паника немного отпустила… До того момента, пока юноша не понял, что ничего ещё не закончено. Август намерен проколоть оба соска. И весь колорит неприятных ощущений придётся испытать заново.