– Что тут скажешь, Сенька? – улыбнулся отец, обнимая ее за плечи. – Ты сама это придумала или Славка подсказал?
– Славе я не говорила об этом. Я хочу сама принять решение, чтобы не искать потом виновных в неправильном выборе своей профессии. Он приедет просить моей руки. Мы говорили с ним об академическом отпуске, свадьбе, но я подумала, зачем терять год. Восстановлюсь я или нет, а так профессия у меня уже будет через два года. Ты считаешь меня легкомысленной? Бросить учебу, к которой так стремилась, чтобы выйти замуж.
– Маленькая, моя. Ты у меня самая умная девочка. Все ты правильно решила. Поступай так, как лучше для тебя. Люби, живи сердцем и ни о чем не жалей, а я всегда буду рядом, – сказал отец, обнимая ее и понимая, что дочь выросла и ему стоит с этим смириться. – Получишь профессию, а высшее образование, можешь получить и позже, если захочешь. Тебе всего девятнадцать, вся жизнь впереди.
Владислав приехал вместе с отцом, как и обещал 15 июля. Они остановились у Ксении Никитичны, чтобы «не мозолить глаза» Людмиле, как сказал Холодов старший. Впереди у них было два выходных дня, когда совместно с Морозовыми им предстояло обсудить все детали предстоящей свадьбы и переезда к месту службы Влада. Они обговорили все, и пришли к единому мнению. Беда пришла, откуда не ждали. 18 июля 2005 года отца Ксении расстреляли в служебной машине. К приезду машины скорой помощи, он уже был мертв. Организацией похорон занималось УВД. Похоронили Александра Морозова, соблюдая все воинские почести, на скромном кладбище рядом с отцом. Так решила его мать. После поминок, вместе с хозяйкой и ее внучкой, в дом вернулись армейские друзья Мороза – Холод, Медведь и Берлога. Ксению Никитичну уложили в кровать и оставили под присмотр Ксении и Владислава. Мужчины сидели под деревом за импровизированным столом.
– Холод, как думаешь, найдут отморозков? – спросил Медведь.
– Отморозков, может, и найдут, а вот заказчика искать не будут. Я поговорил с мужиками и сделал свои выводы. Не было причины его убивать. Видимо решили напугать или предупредить, а вышло, как вышло. Ликвидировать с гарантией, применили бы оптику или взрывчатку, не привлекая внимания. Но, возможно, расчет был сделан именно на то, чтобы так подумал не только я.
– Суки, блин! У него три войны позади. В таких переделках побывал на чужой земле, а смерть дома достала, средь бела дня, – возмущался Берлога.
– Завтра с утра, по обычаю, едем к Морозу, а потом вы мужики езжайте в часть. У вас служба, у меня отпуск, я останусь. Никитичну поддержу, пенсию переоформлю, с Сенькой вопросы порешаем. Через год, в первый выходной перед годовщиной встретимся, тогда и плиту поставим.
– Мы с Берлогой в огороде будем. Ты уж нас оставь одних. Понадобимся – позовешь, – сказал Медведь, беря бутылку водки и шагая вслед Берлоге, который тихо пел: « А нас осталось только трое…».
Холодов знал друзей не первый год. Это временное их уединение он разделил бы с ними, чтобы напиться, а слезы утраты выдать за пьяный угар. Но, он помнил о Никитичне, к которой был ближе остальных и которой тяжелее всех. Помнил о Ксении и своем сыне, которые через месяц собирались пожениться. Вот кому он сейчас нужен с трезвым умом. « Теперь это моя семья, – подумал он. – Мила, стерва, с поминок домой уехала, и плевать ей на всех. Дочь и ту не пожалела».
– Слав, у наших отцов «позывные» от фамилии. А почему Берлога? – спросила Ксения, положа ему свою голову на грудь.
– Фамилия у Берлоги – Ямской. От какого слова происходит? Кроме слов «ямщик» и «яма», других вариантов нет. Слово «яма» в сочетании со словом «медведь» и дает слово «берлога». Яма для медведя. Вот и получалась великолепная «зимняя» четверка: Мороз, Холод, Медведь, Берлога.
– Понятно. Твой отец остается дней на десять, а тебе когда в часть?
– Не переживай, неделя у меня еще есть. Свадьбу перенесем на год. Тебя не смущает отсутствие штампа в паспорте? – говорил Владислав невесте, крепко обнимая ее.
– Не смущает. Мне трудно привыкнуть к тому, что каникул уже не будет. Ты звони мне чаще, и приезжай, если будет возможность.
– Постарайся уснуть. Тебе надо отдохнуть и быть сильной. Ты теперь одна надежда и опора у бабушки. Нас будут разделять всего 300 км. Мы будем часто видеться, если позволит служба.
Случившееся несчастье и события последних дней, изрядно вымотали Ксению и морально и физически. Страх за состояние бабушки был сильнее и она держалась. Теперь бабушка спала, и Ксения позволила себе короткий отдых. На следующий день, после посещения кладбища, бабушка слегла. Она не вставала с постели, не ела, не разговаривала. На все вопросы только качала головой. Днем Ксения держалась, а ночью давала волю слезам. В одну из таких ночей, бабушка услышала плач внучки и, как будто приобрела второе дыхание. « Что же я старая делаю? Сашу моего не вернуть, а что будет с Сеней? Кто о ней позаботиться? Рано ты Никитична собралась к сыну, ты внучке здесь нужна», – говорила она себе. Сил, громко позвать внучку, не было. Она смахнула стакан с водой, чтобы шумом привлечь внимание.
– Что случилось, бабуля? Тебе плохо? – спросила Ксения с тревогой в голосе.
– Присядь, – тихо попросила бабушка. – Не плач, лапушка. Я обязательно поправлюсь. Прямо с утра и начну. Ходите с Витей и Славкой, как тени глядя на меня. Не правильно это все. Душа болеть будет долго, но я справлюсь, мы вместе справимся.
Ксения Никитична через три дня встала с постели, а через неделю уже хозяйничала на кухне. Холодов сделал все что обещал и вернулся в Москву через десять дней, Владислав уехал на три дня раньше.
Прошел год. Ксения окончила третий курс университета и получила сертификат медицинской сестры. Друзья ее отца собрались в доме накануне годовщины и привезли с собой две одинаковые гранитные плиты для друга и его отца. Холодов избегал Ксении, и она сама спросила о Владиславе.
– Дядя Витя, что у Славы случилось? У него проблемы? Он стал мне реже звонить, а если звонит, разговора не получается. Может он передумал на мне жениться? Так я не настаиваю. Он не может приехать или не хочет?
– Приедет он, обязательно приедет. И свадьба будет, если ты захочешь.
В этот момент Ксения не придала значения последним словам. Друзья отца к вечеру уехали, а через день приехал и Владислав.
– Почему ты так долго задержался? – спрашивала Ксения, обнимая и целуя его.
– Мне не следовало встречаться с Медведем. Как говорит мой отец: – « Дружба дружбой, а служба службой». Но это не все, Сеня, присядь. Мне трудно и стыдно об этом говорить, но нельзя начинать жизнь с обмана. Я тебе изменил, и, возможно, скрыл бы это, но она ждет ребенка. Мне нет оправдания, я раскаиваюсь, только поздно посыпать голову пеплом. Я не собираюсь связывать свою жизнь с женщиной, которую не люблю, но я не могу оставить ребенка. Прости меня, если сможешь и прими решение сама.
Он замолчал, и мир для Ксении рухнул. Тот маленький мир, о котором они мечтали ни один год и который был так близок. Ей хотелось кричать: « А как же я? Что делать мне?», но он оставил за ней право выбора, а голос пропал, и она молчала. Когда молчание слишком затянулось, Ксения посмотрела на Владислава глазами полными слез.
– Оставь меня одну. Мне надо подумать, – сказала она, глядя мимо него.
« Что тут думать? Я не смогу и не хочу делить его с другой женщиной. Он будет помогать ей до рождения малыша и после, а значит, будет с ней видеться. Я изведусь от ревности сама и изведу его, даже если не будет повода. Пусть возвращается, а я остаюсь дома. У него хватило мужества признаться, а у меня хватит сил справиться с предательством. Хотя какое это предательство? Мы ведь даже не женаты. Многие пары не доходят до загса, и мы одна из них», – думала она, глядя в окно.
– Как ты, Сеня? К тебе можно?
– Плохо, но ты входи. Ответь мне на один вопрос. Сколько длятся ваши отношения?
– Они закончились месяц назад, а длились чуть дольше.
– Значит, это не был внезапный порыв? Что же ты не подумал о безопасном сексе, если он был при трезвом уме и светлой памяти? Ты целый месяц спал в чужой постели, откровенно признаешься в этом и просишь меня принять решение. Изволь! Тебе надо жениться на матери своего ребенка, не портить себе карьеру по службе и забыть обо мне. Я справлюсь, а вот простить тебя не смогу. Я любила тебя всегда и была счастлива. Ты меня предал. Предал и даже не подумал о том, как мне больно слышать некоторые подробности. Уходи. Мне нечего больше тебе сказать.
