А на плато всегда были ополченцы, стреляющие на поражение.

Люк наклонился к самой шее, велел Енси повернуть и пролететь над Хмусом. Прикрыть их надо, вот что! И заставить уйти. Пусть убираются, улетают, уносят ноги, и поскорее.

– Хмус, домой! – прокричал Люк, как только оказался над черной вытянутой головой отцовского дракона.

Но тот не отреагировал. Он опустился вниз, к высокой белой станции, вытянул шею и пустил длинную струю огня в подбегающих ополченцев. Двое из них вспыхнули на глазах, точно два ритуальных столба, что поджигают на празднике Смелых Наездников. Жуткий крик боли смешался с утробным рычанием Хмуса. Тот вышел из повиновения и теперь не слушал ни Жака с Ником, ни Люка. Вновь распахнулись его жесткие крылья, сметая на своем пути каменные ограждения и небольшие пушки на них. Отлетел железный скромный заборчик, ограждающий башенку-хранилище, в которой не было окошек, а лишь одна узенькая дверь.

Мальчишки пытались его остановить, Люк видел это, но все бесполезно. Хмус делал то, чему, судя по всему, учили его очень давно. Хмус воевал.

В небе показались серые ящеры, на которых сидели ополченцы. Полетели стрелы. Метили в мальчишек в первую очередь. Потому что считали, что именно они управляют драконом.

Люк взмыл вверх с огромной скоростью. Енси даже не надо было давать указаний – он сам знал, что надо делать. Прикрыть мальчиков и заставить клятого Хмуса улететь домой.

Люк рванулся навстречу первому же ополченцу. Тот выстрелил из тяжелого арбалета, но не успел как следует прицелиться. На него, раскрыв пасть, летел яростный темный дракон, из глотки которого вырывались пламенные всполохи, и ополченец дрогнул. Дернул поводья, заставляя ящера уйти в сторону. Животное, впав в панику, рванулось вбок, чуть не опрокинув своего хозяина, забило крыльями. Набрало высоту. Люк тут же развернул Енси влево, и дракон, резко махнув хвостом, снес со спины другого ящера ополченца, который пытался зайти сбоку.

Двоих убрали. Где-то вверху подлетал третий, но, видимо, уже раненный в бою. Его животное слегка заваливалось набок, и правое крыло ящера поднималось вяло и слабо, будто из последних сил.

С этим война не будет долгой.

Хмус внизу уже разогнал пламенем всех нападавших и теперь щерился в яростном оскале. Угомонить его не удавалось. Мало кто из Всадников умел справляться с драконьей яростью. Есть, правда, Последний Клич Всадников, сигнал смерти. Запрещенный прием, которым можно пользоваться только в крайнем случае. Клич, запускающий самоуничтожение дракона. Но тогда смерть машине. Этим Всадники не любили пользоваться, это был крайний выход, только когда ничто другое не помогало.

А что делать? Хмус уже разворачивался, направляя распахнутую пасть на Город. И Люк с холодным спокойствием угадывал его желание. Хмус желает мести. Отомстить за смерть отца, за жестокое поражение. Он желает сжечь Первый Город – вот зачем он поднялся на высокое плато-стену!

И Люк, хлопнув по шее Енси, наклонился, заставляя его опускаться все ниже и ниже. Еще, еще. К самой голове Хмуса. Если бы получилось забрать со спины старого дракона братьев! Если бы удалось спасти и их!

Плоская голова оказалась совсем рядом. Всего миг был у Люка, пока он пролетал над Хмусом. Но все получилось. Свесившись набок, Люк одним рывком всадил в крохотное отверстие в голове отцовского дракона узенький стержень и взмыл вверх. Последний Клич сам сделает свое дело.

И Хмус вздрогнул. Замотал башкой, пытаясь заглушить то, что уже врезалось в его металлические мозги. Распахнул крылья. Люк снова заставил Енси спуститься, надеясь перехватить братьев. Но ему навстречу рванулось жаркое пламя – Хмус пытался защититься. Огонь не пугал Енси, однако мог убить Люка. Пламя опалило, и все же Люк успел подняться чуть выше. А когда развернул дракона, то увидел лишь хвост улетающего Хмуса.

Только бы мальчишки успели сесть до того момента, как Хмус сгорит! Тогда Люк их найдет, непременно найдет…

Кинув последний взгляд на спасенный слишком большой ценой Первый Город, Люк взмыл в облачную высоту.

Драконы черны, потому что Светило прогневалось на них за злость и безжалостность и опалило яростным огнем. Спины драконов почернели, а души их и так были черны. Драконы не знают добра, ведь их Живой металл зарождался в глубине земли, там, куда не может попасть ни один человек и куда не достают лучи Светила. Поэтому драконы темны и злы.

Старая легенда, которую рассказывали в школе, в самых первых классах. Мэши тогда в это верила и считала, что драконы действительно обладают черными душами.

Теперь-то Мэши не признавала наличие души не только у драконов, но и у людей. Все это сказки да прибаутки для малышей. Потому, оставляя за спиной дымящиеся развалины, она не испытывала ни жалости, ни радости. Погибший дракон немало горя принес какому-то Городу. Небось надеялся устроить нападение и поживиться чем-нибудь на стенах. То ли энергетическими камнями, то ли еще чем. А его подбили. И поделом.

О Всаднике-ребенке даже и думать не хотелось. Этот поганец скрывается где-то в лесах, несет с собой драконье яйцо, будущую машину. А отец желает догнать и отобрать это яйцо…

И тут Мэши осенило. Ну конечно! Отобрать, оставить Всадников без боевой машины! Забрать плату себе и самим вырастить дракончика. Это действительно было бы здорово…

Но радость тут же потухла.

В Городах нет Живого металла. Этой драгоценностью теперь обладают только Всадники и тщательно берегут в тайне его местонахождение. А без этого невозможно вырастить большого дракона. Что получится из яйца, если его активировать? Такая же мелюзга, как лека?

Ведь леки не растут без металла, какими были мелкими, такими и остаются. А кто его знает, что бы из них выросло, если бы они могли пить Живой металл, а не только подзаряжаться энергией из энергетических камней? Вдруг бы превратились в большие машины и тоже смогли бы летать? Вот тогда бы и посмотрели, на чьей стороне оказалась сила…

Отец шагал вперед, торопливо пробираясь сквозь частые заросли. Видимо, следы на земле по-прежнему оставались ясными и понятными. От травы потянуло резким и вонючим, и Мэши пришлось перепрыгивать через огромные кучи ящерного навоза. Навалили тут, твари поганые…

– Куда мы забрели? Он что, шагал прямо по говну? – хмуро пробурчала Мэши, обходя очередную приличную кучу коричневого цвета.

– Кучи недавние. А вот и стадо. Стой на месте. – Голос отца стал тихим и напряженным.

Прямо перед ними на широкой прогалине, медленно переступая, паслись узкоголовые ящеры. Небольшие, рогатые, с толстыми, крепкими ногами. Небольшие – это всего лишь полтора отцовского роста. На Эльше бывали ящеры и покрупнее.

Они не нападали на людей, но и не особо смотрели, что там у них под ногами. Такие затопчут и сами не поймут, на что наступили. То ли на человека, то ли на гору собственного навоза.

– Вот он, Всадник. Вернее, их двое, – еще тише проговорил отец и плавно, чтобы никого не спугнуть движениями, повел рукой.

Мэши повернула голову. Сразу за деревом, к ней боком, стоял крупный представитель номусов – так называли этих рогатых и носатых – и обрывал ветви, медленно их пережевывая. А на дереве, на узкой развилке, сидели два мальчика, черноволосые, смуглые, худые. Совсем еще маленькие, может, лет по шесть. И уйти им было некуда.

– Они попались, – пояснил отец.

– Так им и надо, – буркнула в ответ Мэши и развернулась, полагая, что тут делать больше нечего.

В школе учили, что номусы очень пугливы, и, если их что-то встревожит, могут бежать и бежать без остановки. В Городском питомнике разводили номусов, но не давали им вырастать до больших размеров. Их закалывали, пока мясо у них было мягким, а сами они не превышали человеческого роста. Жаркое из номусов получалось отличное, это Мэши хорошо помнила.