1) об ограничении известным процентом приема в гимназии и прогимназии детей евреев, к которым может быть с пользою применена и предположенная особою комиссией под председательством статс-секретаря графа Палена мера о недопущении в гимназии и прогимназии детей евреев из низших сословий, и
2) о предоставлении министру народного просвещения, в изменение ст. 129 устава университетов 23 августа 1884 г., права определять плату за слушание лекций, не стесняясь ныне установленной 50-рублевой нормой.’’
Вам это ничего не напоминает? Конечно, наши негодяи из министерства образования прямо не скажут, но фактически, высшее образование в престижных ВУЗах нашей страны, стало доступным лишь для людей, чьи родители нажили приличные и неприличные капиталы непосильным трудом. Да и само качество обучения современной России определяется фразой министра образования Фурсенко: “недостатком советской системы образования была попытка формирования Человека-творца, а сейчас наша задача заключается в том, что вырастить квалифицированного потребителя”. Сразу вспоминается фраза Гитлера о том, что “образование опасно. Достаточно, если они [русские] будут уметь считать до ста... Каждый образованный человек — это наш будущий враг.” Воистину, нет ничего нового под луной. Не имеющий денег потенциальный Ломоносов уже не сможет пробиться в науку, его место займет недалекий, зато богатый отпрыск капиталиста.
В целом в течение царствования Александра III произошло резкое уменьшение протестных выступлений, характерных для второй половины царствования Александра II. Заметен упадок революционного рабочего движения в середине 80-х годов. Пошла на спад и террористическая активность. После убийства Александра II было лишь одно удавшееся покушение народовольцев в 1882 году на одесского прокурора Стрельникова, и одно неудавшееся в 1887 году на Александра III.
В новой политической ситуации те, кто считал необходимым отказ от методов террора, в частности, Г.В. Плеханов, Л. Г. Дейч, П. Б. Аксельрод и другие, объединились в новое политическое образование, назвав его “Черный передел” (имелось в виду перераспределение земли на основании крестьянского обычного права). После ареста части чернопередельцев в конце 1881 — начале 1882, Плеханов, Засулич, Дейч и Стефанович эмигрировали в Швейцарию, где, ознакомившись с марксистскими идеями, создали в 1883 в Женеве группу “Освобождение труда”.
Во второй половине 1890-х годов небольшие народнические группы и кружки, существовавшие в Петербурге, Пензе, Полтаве, Воронеже, Харькове, Одессе объединились в Южную партию социалистов-революционеров (1900), другие - в ‘‘Союз эсеров’’ (1901). Их организаторами выступили М. Р. Гоц, О. С. Минор и другие, все они бывшие народники. В 1902 г. была создана Партия социалистов-революционеров, идеологией которой было народничество.
Возникли и партии с ярко выраженной националистической окраской, такие как Бунд и Польская партия социалистов (ППС).
Как мы видим, разброд и шатание, присутствовавшие с самого зарождения народничества, непонимание местных условий, довольно быстро привели к распаду народничества на отдельные, порой диаметрально противоположные течения мысли, которые под разным углом рассматривали сложившуюся ситуацию в обществе и мучительно искали пути трансформации общества. Главный итог последних десятилетий XIX века – расслоение политических сил, делавших ставку на разные классы общества, первые, социал-революционеры, на крестьянство, и вторые, социал-демократы, на рабочий класс.
Выше уже было отмечено, что во второй половине XIX века резко стала расти численность рабочего класса, обусловленная вытеснением части рабочей силы из деревни в город, и формированием рынка свободной рабочей силы. Но скованная пережитками феодальной системы, не имея достаточного капитала, хорошо обученных квалифицированных кадров, промышленность не могла расти высокими темпами, и развивалась всего в нескольких промышленных районах. Благодаря отсутствию фабричного законодательства, нарождающаяся буржуазия уже тогда стремилась к максимальному извлечению прибыли, при минимальном обеспечении рабочих. Что не могло не приводить сначала к стихийным, а потом и организованным выступлениям рабочих против капитала. Приведем наиболее крупные и значимые: 1879 год – забастовка рабочих Новой бумажной фабрики Шау, 1888 год – общая забастовка нескольких фабрик в Шуе, 1889 год – забастовки в Шуе, Иваново-Вознесенске и Коврове. В августе 1872 года произошла стачка на Кренгольмской мануфактуре с числом рабочих 7 тысяч человек. Характер требований и настойчивость, с какой рабочие их отстаивали, сделали ее выдающимся событием рабочего движения. А Морозовская стачка 1885 года стала самым крупным событием в рабочем движении России 1880-х годов, поскольку требования бастующих впервые в истории этого движения вышли за пределы отдельного предприятия, приобрели общероссийское звучание и результативность. Морозовская стачка ясно показала связь борьбы рабочего класса за свои права и разработку фабричных законов.
В наше время часто приходится слышать стенания о том, что какую благословенную Россию мы потеряли. Выше я уже приводил некоторые цифры и факты относительно санитарного состояния России конца 19 века, а также по голодным годам. Потому, давайте окунемся в реальность того времени, и посмотрим, какую же Россию мы потеряли в категориях экономики.
Оставим в стороне эмоции и обратимся к документам и цифрам. В первую очередь посмотрим, что же представлял из себя рабочий класс в юридическом смысле, какие законы регулировали деятельность предпринимателей, ограждали или ограничивали произвол как буржуазии, так и административно-чиновничьего аппарата.
В конце XIX и начале XX века, в России возник и сразу же приобрел остроту рабочий вопрос. Он означал борьбу российского пролетариата за улучшение экономического и социального положения, которое было крайне тяжелым: низкая заработная плата (21-37 рублей), продолжительный рабочий день (11-14 часов), громадные штрафы (за поломку инструментов, нарушения дисциплины и т. п.), плохие жилищные условия, отсутствие охраны труда, политических свобод и профессиональных союзов, способных защищать экономические интересы рабочих.
Обычно, вплоть до 1880-х годов, маем рабочих на фабрично-заводские предприятия практиковался на основе ‘‘словесного’’ или письменного договора сроком на год, чаще всего ‘‘от Пасхи до Пасхи’’. До истечения установленного срока у рабочих забирались в контору паспорта, и они фактически лишались свободы, не имея права требовать досрочного расчета. Произвол предпринимателей ничем не ограничивался, хотя правительство и предпринимало некоторые шаги в направлении ‘‘попечения’’ о рабочих. Вот что писалось, например, в правилах внутреннего распорядка московского завода Гужона: ‘‘Воспрещается оставлять фабрику до истечения договорного срока без согласия на то хозяина или требовать от него до того срока какой-либо прибавки платы сверх установленной. За стачку между работниками прекратить работу прежде истечения установленного с хозяином срока для того, чтобы принудить его к возвышению получаемой ими платы, виновные подвергаются наказаниям, определенным ‘‘Уложением о наказаниях.’’ Предприниматели имели право по своему усмотрению уволить рабочего в любое время за ‘‘дурную работу’’ или за ‘‘дерзкое поведение’’. Вот уж никак не возникает тоска по той, потерянной, России. Или у вас, хрустобулочные, уже слезы умиления выступили на невинных глазках?
В 1885-1886 гг. были приняты законы, установившие предельный размер штрафов, учреждавшие фабричную инспекцию, призванную следить за нарушением законов предпринимателями, и запрещавшие работу женщин и подростков в ночное время. Это, в основном, Закон от 3 июня 1886 года. Он состоял из двух частей: общие правила найма, распространяющиеся на всю Российскую империю, и ‘‘особые правила о надзоре за заведениями фабричной промышленности и о взаимных отношениях фабрикантов и рабочих’’, представляющие частью развитие сказанных правил, частью же новые постановления, непосредственно связанные с вновь образованными органами надзора - губернскими и столичными присутствиями по делам фабричного законодательства Однако эти меры не внесли заметного улучшения положения и не остановили борьбу рабочих. Да и о каком значительном облегчении можно былот говорить, если сии правила были введены первоначально только в трех губерниях, Присутствия по трудовым законодательным делам существовали только в них, даже когда Правила были распространены на остальные губернии.
