========== 1 ==========
Лукасу снилось, что он блуждает в темноте и ищет кого-то, но никак не может найти. Это очень печалило его. Он не знал, кого ищет, но был уверен, что это кто-то очень важный. Блуждания продолжались долго, так что Лукас устал и даже стал казаться себе маленьким мальчиком. Его ноги тонули в чем-то вязком, в ноздри ударял удушливый запах болота. Как он ни старался оглядеться и отыскать вокруг хоть что-то, это было бесполезно – кругом была сплошная тьма. Вдруг прямо в голове Лукаса раздался звон. Очень настырный и раздражающе резкий. Он все нарастал и нарастал и, в конце концов, вырвал Лукаса из сна.
Лукас вспотел, пока спал, так что в первую очередь он переоделся, потом взял мокрое белье и понес в ванную, где стояла стиральная машина. Снизу доносился голос бабушки, и Лукас прислушался.
- Это не телефонный разговор, Миранда, - говорила вполголоса бабушка.
Лукасу показалось это имя знакомым, но он не смог вспомнить, кому оно принадлежит.
- Именно потому, что сейчас такое время, я и сделала это.
- Не знаю, останется ли он. Мы пока не обсуждали это.
- Мы должны подстраховаться. Особенно, если Лукас решит остаться. Да, Лукас и Эрик – одни из сильнейших ведьмаков нашего ковена. Им придется работать вместе, хотят они этого или нет.
Лукас нахмурился. Он не слышал это имя – Эрик – три года или около того. В общем, все то время, что потратил на колледж, откуда его выперли, правда, бабушке об этом он еще не сказал. Соврал, что приехал на каникулы.
Лукас вернулся на родину, в небольшой городок Хемптон, и остановился в доме, где вырос. Воспитывала его бабушка. Родителей Лукас не помнил, но сиротой себя не считал, хотя иногда и задавался вопросом: а как было бы при родителях?
Эрик, а точнее Эрик Лейшер жил по соседству, и Лукас хорошо с ним дружил. Ключевым здесь являлось прошедшее время, потому что теперь Лукас Эрика терпеть не мог. Об этом мальчишке остались самые неприятные воспоминания, глубже них Лукас не пытался пробиваться, потому что это причиняло ему странную боль, вроде зубной, но только в голове.
Сначала Лукас посчитал бабушкин телефонный разговор странным. После того, как мысли завершили круг и пошли на новый, он уже начал вызывать раздражение. С какой такой стати бабушка рассуждает о нем и Эрике, да еще заикается о том, чтоб они работали вместе? Лукас ни за что на свете не станет иметь дела с Эриком Лейшером, даже если к его виску приставят дуло пистолета, а в воздухе будет пахнуть порохом.
С тех пор, как Лукас вернулся, ему казалось, что он находится не в своей шкуре. Будто жизнь его стала чьим-то сном. Или кто-то вселился в его тело. Чувства двоились: с одной стороны это были привычные чувства, такие, какими они были в университете, а с другой – чьи угодно, но не его, которые будто эхом отзывались в нем.
У него часто кружилась голова, и подкашивались ноги. Или сбивалось дыхание. Или дрожали руки. Его чуть не стошнило в супермаркете, куда он пошёл, чтоб купить воды, потому что чувствовать обезвоживание. Вдобавок бабушка все время странно посматривала на него, будто наблюдала. Наверное, она заметила, что со здоровьем Лукаса что-то не в порядке.
Физическое состояние изменилось настолько внезапно и резко, что не лишней стала проверка на порчу и сглаз. Обычно такие вещи сразу видишь, но Лукас был чист. Он не мог понять, что с ним происходит. Даже начал сомневаться в своем психическом здоровье. Наверное, не стоило возвращаться в Хемптон. Но поступить иначе Лукас не мог. Из общежития его выселили, а для того, чтобы снять квартиру, у него не было денег.
Бабушка тянула, как могла, с разговором, который Лукас ждал, потому что тема бабушкой уже была затронута по телефону с некой Мирандой. Миранда, Миранда… Это имя казалось знакомым.
Бабушка спросила как бы невзначай:
- Ты надолго, Лукас?
Лукас пожал плечами. Врать о том, что он вернется в колледж, не хотелось. Да и почему бабушка спрашивает, если он не говорил ей, что его выгнали?
- Ты что, опять лезешь не в свои дела? – спросил он.
- Мне звонили из колледжа и сказали, что ты провалил последние экзамены.
- Вот оно как, - пробормотал себе под нос Лукас.
Он поднес ко рту ложку с кукурузными хлопьями, залитыми молоком, и вперил в бабушку пристальный взгляд. В колледже этот фокус действовал на каждого, кого Лукас подвергал ему. Стоило сплести слабые чары и проговорить слова собственного сочинения, как воля собеседника переходила в подчинение Лукаса, который уже привык использовать этот прием, но проблема состояла в том, что на сильных ведьм и ведьмаков он не действовал, потому что они сразу распознавали чары. В колледже Лукас не встретил ни одного ведьмака. Это нормально, потому что ведьмы стараются не покидать родовую территорию, они кровно привязаны к своей земле. Редкий ведьмак оставит свою прародину, на то должны быть веские причины.
Бабушка выгнула бровь. Она распознала фокус. Лукас глупо улыбнулся одними губами, между которыми потекло молоко.
- Сам придумал? - серьезно спросила бабушка, имея в виду заклинание.
- Ага.
- Как много чар ты придумал там?
- Не помню, - пожал плечами Лукас, - много.
- Все такие же слабые?
С самого детства ведьма твердила Лукасу, чтобы он не смел придумывать чары. Есть веками проверенные заклинания, создать новые решится не каждый опытный ведьмак, а тут какой-то мальчишка. Не предугадать, какой эффект возымеет неиспробованное колдовство. В ведовстве все очень тонко и сложно, много элементов, и нужно не просто чувствовать, а знать. Лукас всегда знал. Он не мог сказать, откуда. Он видел все эти элементы и ткал из них все новые и новые паутины, как паук, которого никто не учил плести сети, но который плетет, плетет до самой смерти.
Ведьма знала, что у Лукаса небывалый дар. Такие ведуны рождаются раз в две сотни лет и зовутся Нергалами, потому что их сила настолько велика, что способна рушить миры. Последний жил еще до рождения бабушки, даже до рождения ее матери. То были времена террора.
Ведьма старалась растить мальчика восприимчивым к окружающей среде. Зло не в натуре, а в воспитании, - считала она. Ее внук не станет Нергалом. Если видеть во всем жизнь, то намного тяжелее обрести стремление эту жизнь уничтожать.
Запретить Лукасу придумывать свои чары – все равно, что отрезать ему руки, ноги, заклеить нос и зашить рот. Чары в его естестве. Поэтому, когда Лукас стал поразумнее, бабушка позволила ему творить свои заклятья. Но намеренно пугала его, внедряла в его подсознание мысль о запретности сильного ведовства. Она опасалась, что Лукас не справится и навредит себе и окружающим. Была и другая причина, о которой знала только Миранда – та, кому Гвендолен доверяла больше всех.
Лукас творил. И даже его слабые чары были сильны и сложны. Для него же это являлось всего лишь игрой.
Вот и теперь Лукас творил чары, не прилагая для этого никаких усилий. Правда, так просто выходило только со слабыми чарами. Создавать сильные он не осмеливался. Еще в детстве бабушка наложила на него заклятие, которое блокировало силу, оно еще называлось печатью. А Лукас настолько привык к этой печати, что даже не осознавал, что подвержен ее влиянию.
- Зачем ты спрашиваешь? - раздраженно отозвался он. - Ты же знаешь, что я не могу сотворить больше.
Иногда завихрении невысвобожденного волшебства давили на Лукаса, и ему казалось, что он сходит с ума. Именно поэтому Лукас уехал из Хемптона дальше на юг. Он хотел освободиться от угнетения, ведь земля подпитывала родовое волшебство. Там, вдали давление ослабло, и Лукас смог вздохнуть свободнее.
- Да, - задумчиво сказала бабушка. - Не можешь.
- Не будем больше об этом.
В голосе Лукаса послышалась печаль, однако на лице эта интонация не отразилась.
- Так надолго ты?
- Я еще не решил.
Лукас боялся возвращаться, памятуя о том, как тяжело ему было дома, особенно после того, как разрушилась его дружба с Эриком. Этот мальчик был его ближайшим другом. Они вместе играли и колдовали. Замечательный, сильный мальчик. Лукас не задумывался о том, насколько он уникален, пока рядом был Эрик, ведь этот мальчуган тоже обладал большой силой. Лукас думал, что они равны, что Эрику тоже запрещают создавать сильную магию, что всем запрещают создавать сильную магию. Настоящее волшебство творят особенные люди, думал Лукас.
