– Не получится, – отрезал Тезарий, – вспомни, ни один из дружественных народов никогда не покушался на наши границы, а со скальными троллями мы ведём недобрососедские отношения испокон веков. А ты надеешься вдруг ни с того ни с сего повернуть эти отношения с ног на голову.

– Нет, Тезарий, я хочу наоборот, перевернуть отношения с головы на ноги, чтобы раз и навсегда прекратить многовековую вражду. Я изучил множество летописей, даже могу сказать с гордостью, что две третьих, имеющихся в нашем роду точно. И ни в одной из них не указывается причина, по которой у нас сложилась такая ситуация со скальными троллями.

– Этого никто уже не знает и не помнит, я одно время тоже интересовался данной темой, и мне очень сильно казалось, что наши предки всеми силами старались скрыть причину от всех, в том числе и от своих потомков.

– Вот и мне эта история кажется очень мутной, не мешало бы пойти с троллями на переговоры и обменяться информацией, может им известно больше, чем нам.

– Отец на такое точно не пойдет, даже если я его попрошу. Он воспитан в лучших традициях нимфов, не то, что я, знатный шалопай в этом смысле. Всегда недолюбливал некоторые традиции нашего народа, – сказал Тезарий, поигрывая лежащими на ладони камнями-хранами.

– А ты бы сам пошёл на подобный шаг? – спросил брат.

– Просто так – нет. Если бы случилась ситуация, для разрешения которой было бы необходимо пойти на переговоры со скальными троллями – тогда да. Но я не представляю даже, какой может быть эта ситуация.

– Так ты сам разве не отправишься посмотреть, какова ситуация на границе? – сменил тему Мел.

– Сначала дождусь доклада с передовой, а уже потом буду делать выводы и принимать решения. Торопиться в этом деле не стоит.

– Хорошо, я тебя понял, пожалуй, нам пора. Правитель, думаю, уже в курсе событий.

– Давайте, идите. И Родэн, убери за собой кресло.

Я тяжело вздохнул, жалко было портить такую искусную работу, только вот с собой кресло никак не унесёшь, а ослушаться наследника тоже совсем не вариант. Я с сожалением коснулся лианы и попросил её убрать кресло, при этом вновь подпитав её своей энергией. Лиана неохотно зашевелилась, расплетая свои побеги и втягивая их в сложное плетение пола. Растение не могло уменьшить уже выращенные отростки, поэтому лиана их вплела в уже существующее плетение, может потом для чего другого сгодятся.

– Спасибо, Родэн. Я смотрю, что у тебя очень неплохо, получается передавать лиане мыслеобразы, – попытался похвалить меня Тезарий.

– Я работал над этим, тренировался, – ответил я.

– Упорство и терпение весьма достойные качества для нимфа.

– Благодарю, Тезарий, – только и ответил я, почти уже выйдя за дверь, где меня ожидал брат.

– Знаешь, прошла уже сотня лет, а я никак не могу привыкнуть к такому Тезарию. Кажется, что вот-вот треснет его непробиваемая скорлупа из равнодушия и спокойствия, являя миру прежнего, веселого и несколько безбашенного наследника, – глухо и с затаённой болью сказал мне Мел.

– Я не могу представить такого, обычного Тезария. Хотя не перестаю удивляться его некоторым решениям, противоречащим логичному поведению нимфа, – немного подумав, ответил я.

– Даже и не пытайся понять наследника, – хмыкнул брат, – у него своя, никому непонятная логика.

Я не ответил, подумав про себя, что легко сказать: не пытайся понять, на самом деле сделать это очень и очень сложно. Мы вышли из терема на небольшую открытую площадку, что располагалась сразу у выхода. Это было одно из тех редких мест, где можно было попасть под прямые лучи звезды Сиурис. Наша территория – территория нимфов, была покрыта сплошь влажными лесами, в которых росли цветущие лианы. Деревьями ведали дриады – полупрозрачные существа, отдаленно похожие на человека и способные менять своё тело так, как им заблагорассудится, принимая вид любого живого существа и неживого тоже. Питались они исключительно за счет энергии своего дерева, взамен оберегая его от разных напастей. Если дерево погибало, то погибала вместе с ним и дриада, а если рождалось новое, то и дриада появлялась на свет. Разговаривать эти существа не умели, да и не особо хотели контактировать с кем-либо. Показывались на глаза редко, обычно только когда их дерево нуждалось в помощи. Но иногда, рассказывали, что дриады могли задурманить голову и увести нимфа далеко от дома. Я в это не верю, ни к чему им такое делать, не в их характере.

Деревья были покрыты лианами, которые раз в год зацветали, именно с этими лианами у нас была родовая связь. Лиан было больше, чем нимфов, они могли существовать и без нас, но издревле так сложилось, что у нас сформировался с лианами некий симбиоз.

Немного постояв под лучами звезды, я отправился в гущу леса, там было очень влажно и несколько сумрачно. Деревья своими кронами образовывали над землёй огромный зеленый шатёр, закрывая её от прямых лучей Сиурис. Я пошёл навестить свою личную лиану, в её объятиях я чувствовал себя легко и хорошо, да и думалось мне рядом с ней проще. Отыскав хорошо знакомое дерево, я радостно прижался всем телом к обвивающей его лиане. Она, ощутив моё присутствие, зашевелилась и ласково окутала меня своими гибкими зелёными побегами, посылая волну радости и нежности. Для каждого нимфа собственная лиана, как вторая мать, всегда утешит и успокоит, пусть не словами, а своими эмоциями, зато искренне и бескорыстно.

Земля. Оливия Спицина.

Выходные пролетели под эгидой написания диплома. Я усиленно работала, пока ещё над теоретической частью, до основной с эскизами, чертежами и расчётами ещё не добралась. Мозг не только вспух, но уже и кипел, как электрический чайник, отказываясь здраво мыслить и выдавать интересные идеи. Подруги меня не раз звали то погулять, то посидеть в кафе, но я отказывалась, ссылаясь на свою занятость. Моего отношения к диплому они не разделяли, да и особой любви к учебе не испытывали. Обозвав меня заучкой, после пятой попытки меня куда-то вытащить, они всё же отстали, что меня обрадовало.

С моей новой подружкой – татушкой мы ладили хорошо, я с ней разговаривала, а она будто меня понимая, отвечала свечением и волнами различных эмоций. Я к ней быстро привыкла и считала её отличным нательным украшением, гармонично вписавшимся в мой облик.

Сейчас я доедала яичницу, запивая обжигающе-горячим кофе. Торопилась. Через полчаса в университете была назначена консультация, на которую я и намеривалась попасть. Быстро покидав в сумку тетради, наброски, кошелёк и ещё разные, но необходимые мне, мелочи, я вышла в прихожую одеваться.

Одевалась я тоже в темпе даже не вальса, а скорее пасодобля. Наконец, схватив с тумбочки ключи и наушники, я выскочила в подъезд, закрывая за собой дверь на ключ.

Улица встретила меня порывом сильного ледяного ветра, с ног он не сбивал, но пронизывал до самых костей. Я непроизвольно поёжилась и натянула на голову капюшон, стало значительно уютнее. В ушах моих бесновалась мелодия Баха, наушники я подключила к телефону ещё в подъезде, сумка висела на плече, руки я засунула в карманы, чтобы не замерзли. В таком виде я и шла быстрым шагом, глядя только вперёд, капюшон сильно мешал боковому обзору, по улице в сторону университета. Дорога до него занимала минут пятнадцать, не больше, если я смогу ещё ускориться, то вполне успею к началу консультации.

Мне нужно перейти довольно оживленную дорогу, это я обычно делала на перекрестке, там был установлен регулируемый пешеходный переход. Вот и сейчас я не собиралась изменять своим привычкам, я им вообще редко когда изменяю. Дойдя до пешеходного перехода, я остановилась, в нетерпении ожидая, когда же загорится зеленый человечек. Я давно заметила, если торопишься, то любая секунда промедления кажется вечностью, поэтому, когда загорелся зеленый, я рванула в первых рядах переходить дорогу. Рядом со мной шли девушка и парень, оживленно беседуя между собой и держась за руки. И я, увлечённая наблюдением за этой, явно влюбленной парочкой, поглощённая красотой музыки, на автомате пошла через дорогу, даже не взглянув по сторонам. Дойдя уже почти до середины, я услышала жуткий визг тормозов откуда-то сбоку, он прорвался через наушники. А дальше всё происходило как в замедленной съёмке: я резко повернула голову на звук, чтобы от увиденного замереть на месте. На нас с жуткой скоростью мчался огромный золотистый джип, он пытался затормозить, но дорога была скользкой, и от резкого торможения машину развернуло боком. И сейчас эта махина приближалась ко мне, страх сковал моё тело по рукам и ногам, я не могла ни пошевелиться, ни сдвинуться с места. Кто-то кричал, но я не смогла ничего разобрать. Шею мою обожгло огнём буквально за секунду до того, как эта груда метала на всем ходу врезалась в меня. Всё тело пронзила жуткая боль, я почувствовала, что от удара меня отбросило, но боли от падения я не ощутила, потому что болело всё, я не чувствовала ни рук, ни ног, я превратилась в единый клубок боли.