Фенхель сверкнул зеленым взглядом:

— А знаешь? Мне нравится эта мысль!

— А мне не очень. Пора вам всем снова инструкцию по контактам перечитать. И проиграть с ИИ звездолета возможные последствия ваших действий. Фирочка — инженер Бьяника — как раз сообщила, что он вроде бы приходит в себя.

Над раздвоенной вершиной Тельг кучились облака. Они почти совсем затянули небо, подсвеченное кострами. И казалось, что глядишь в бездонную бархатную черноту, озаряемую летучими искрами и беззвучными сполохами августовских зарниц. Зарницы вспыхивали где-то там, где лежало живое болото — старый бог нёйд Селестины. И штурман с врачом подумали, что сегодня у группы Липата будет тревожная ночь. А Рябиновая ночь между тем миновала середину, закрутившись вокруг вбитой в зенит одинокой звезды, очень похожей на Полярную.

Бранвен выложилась в плясах и теперь сидела, свесив ноги, прижавшись к боку Риндира, на скальном выступе, языком нависающем над королевским замком. Тот, словно пятерню, растопырил разновеликие башни, еще более темные на фоне темного неба. Но окна светились под конусом крыши только у Соколиной: словно прорези змеиных глаз. И глаза эти высматривали Бранни.

— «Темнеет над башнями — быть грозе…»

Штурман отчаянно зевнул.

— Скоро польет. Лучше бы нам быть под крышей.

— Уже не успеем.

Люб прикинул, не пора ли разворачивать зонтик, чтобы прикрыть всех троих. А вернее, маленькую палатку, выстрелившую из рукава и накрывшую пятачок метр на метр прозрачным куполом. Стропы натянулись, штыри ввинтились в известняк, и почти сразу же по скругленной поверхности ударили косые струи дождя.

— Внутрь! Живо!

Он пропихнул под купол штурмана и королеву и втиснулся сам. Зарастил вход. А вот местные и не думали бежать или прятаться.

Во-первых, спускаться скользкими от дождя тропами небезопасно, во-вторых, похоже, гроза была частью праздника. И вместо страха вызывала жадное, яростное веселье. Мужчины постарше растягивали навесы над кострами, женщины сбивали в кучки и прикрывали детей овчинами. Те выглядывали из одеял, как птенцы из гнезда. А молодежь радостным ором встречала каждую новую молнию. Плясала под ливнем, прыгала через костры, надев на шею низки рябины. Словно заговоренная. Или даже без всякого словно — нёйд точно были между ними. И молнии, все чаще бившие почти что в курган королев, не причиняли вреда. Только гром, рокотавший над головой и заглушивший водопады, вынуждал умолкнуть на мгновение, чтобы кричать и смеяться громче в наступившей следом тишине.

Свет костров просвечивал внутрь палатки, заставлял блестеть стекающие по гладкой поверхности дождевые капли. Бранни уперлась в прозрачную стенку ладонью, стряхнув их. Но тут же набежали, потекли новые. По куполу барабанил ливень. Молнии сверкали, то и дело охватывая вершину Тельг бахромчатым абажуром: то алым, то голубым, пока гроза не закончилась наконец и клубящиеся тучи не стали отползать на юго-восток. Дождь мерно дробил по палатке. Клонило в сон. И сигнал тревоги прозвучал до обидного неожиданно.

— Mayday, Mayday, Mayday. Группе «Танах» нужна помощь! Координаты… Повторяю…

— Сигнал принят! Инге, что у вас?

— Торфяной пожар. Много раненых.

— Вас понял. Смогу быть… — Люб кинул взгляд на наладонник, — от двадцати минут до получаса. Конец связи.

— Телепатией удобнее, почему не используют? — Риндир пробежался пальцами по наладоннику, чтобы усилить и продублировать запись.

— Разберемся, — и привычно окликнул: — Твиллег! Сингард на связи! Готовь ожоговый комплекс, флаер на координаты… — и мысленно стукнул себя ладонью по лбу, вспомнив, что ИИ звездолета в коме. Но тот вдруг отозвался приятным баритоном, вселяя уверенность:

— Врач Сингард, вас понял. Транспорт отправляю…

— Флаер будет внизу через семь минут, — врач принялся сворачивать палатку.

— Я сейчас!

Штурман чуть ли не бегом донес Бранвен до щели в подземный ход. Выпалил:

— Запрись-никого не впускай-не бойся-все объясню потом, — и скачками понесся к месту сбора, мельком заметив, что мимо пролетело что-то огромное и темное. Та плясунья, что была парой Фенхелю, оставив на земле одежду, взлетела огромной вороной и исчезла в месиве дождя.

На болотном острове над землянкой Селестины факелом пылал дуб-труба. Горстями выдыхал из себя огненные искры. Листья вспыхивали, скукоживались и опадали, пылали прутики, трещали сучья и кора, и холм покрывало горящими обломками. А в наполненной шипящими каплями темноте с криками нарезала круги обезумевшая сова: «Ух! Ух! Где же мой дом?!»

Люб едва не засмеялся причудам воображения, спрыгивая ребристыми подошвами на спекшуюся землю. Подошвам ничего не было, собственно, как и бронекостюму. Несмотря на обманчивую тонкость, рассчитан он был и на раскаленную лаву. Вот только подавление эмоциональных излучений пришлось врубить на полную мощность, и то врач подозревал, что глушилка не справится. Вой ужаса и боли над болотом стоял невероятный. От самых мелких существ до самых крупных эманировали запредельные показатели, но все это перекрывали страдания старого бога, выжигаемого изнутри.

— Да не знаю я, от чего загорелось! — лицо Инге Абранавель в свете висящих над поляной бестеневых ламп казалось особенно бледным через прозрачную маску, пот сверкал на коже бисером — не справлялась вентиляция. Инге все старалась вытереть сползающие вдоль виска щекотные капли, маска мешала, но девушка все равно механически повторяла движение.

Спасательная бригада грузила на флаер тяжелораненых — элвилин из группы Липата, людей, вайп. Люб коротко распоряжался.

Еще два флаера были на подлете.

— Липат пробы грунта пошел брать, и ему словно факелом в лицо.

— Ожог дыхательных путей, роговицы…

— А в маске ходить не судьба? — рыкнула Аурора. — Адам! Что у вас?

— Сильное задымление! Ищем выживших! — отозвался помощник по громкой связи: два флаера и дроны барражировали над болотом, осматривая тропинки и редкие людские поселения внутри и возле топей. Гроза уходила, а поверхность болота, пересушенная августовской жарой, продолжала гореть, подпитываемая изнутри жаром тлеющего торфа. И длиться это тление, вырываясь пожарами на поверхность или проваливаясь внутрь себя со всем, что сверху, могло еще несколько недель, месяцев и даже лет. А значит, и агония разумного существа, накатывающая волнами, пригибающая к земле, вгоняющая в амок.

Появление Селестины было неожиданностью для всех. Она рухнула на поляну, налету обретая человеческий облик. Чудом не надевшись на собственный пылающий тын, кашляя и хрипя, и в зеленых глазах плескалось безумие. Но еще прежде в золу под ногами плюхнулся тщедушный человек, бледный, крепко зажмурившийся, до хруста стиснувший зубы. Доспех, поддоспешник, рубаха на спине были растерзанны когтями, на ошметках запеклась кровь. Лицу и кистям рук тоже досталось. Похоже, нёйд не только тащила его в вороньем облике до дома, но и подрала перед этим.

Не обращая внимания на жар под ногами, Селя вытянулась струной, подняв руки к небу. Хрипло прокричав что-то такое, отчего истончившиеся тучи заклубились, выросли горбом, напоминающим ядерный гриб, и выплюнули на остров столб дождя. Ведьма, обессиленная, упала, а тщедушный накинулся на нее, пытаясь задушить и скользя ладонями по мокрой шее. Риндир без раздумий вогнал в обоих аккуратный разряд парализатора и поволок тщедушного в флаер, предоставляя Любу проделать то же с Селестиной.

— Поехали!

Горящее болото резко провалилось вниз. Но один из экранов продолжал показывать Аурору — столп спокойствия и здравого смысла посреди армагеддона.

— Инге, вы тут долго работали. Где болотные стоки, можете показать?

Девушка шагнула к ней, рукой напрасно разгоняя курящийся дым пополам с дождем, и вывела на экран над предплечьем карту местности.