Урсула собиралась поразить юношу, но в итоге, вернувшись домой, поразилась сама. Карантир поднялся с кровати, и предстал перед ней так, как когда-то впервые увидел мир. Голым, неприкрытым, не стесняющимся собственного тела, от которого покрасневшая девушка отвела глаза.
Навигатор, привыкший к тому, что похожие на Урсулу девчонки помогают ему принимать ванну, не понимал, чем вызвано ее смущение. Темные локоны эльфа доходили тому до лопаток, светлые глаза не таили в себе мрака злости, а губы невольно растянулись в улыбке умиления. Урсула осторожно подняла взгляд, заметив, насколько плечи эльфа шире, чем его таз.
– Я… Ты, – бубнила она невнятно. – Ты не мог бы прикрыться?
– Я тебя смущаю? – со смехом спросил юноша, стараясь вспомнить один из рассказов Имлериха про бесстыдных дев этого мира. – Я очень хотел бы прикрыться, но не знаю, где мои вещи.
– Доспехи на берегу, – призналась девушка, но не удивила эльфа. – А остальное я постирала и убрала.
– Так достань и принеси мне.
Юноша не привык ждать, ведь девушки подобного типа прислуживали ему всю жизнь, некоторым даже не нужно было указывать на столь очевидные вещи. Впрочем… Впрочем, если подумать, те не были в своем сознании. Когда пойманные на Охоте жители этого мира попадают в другой, первым же делом их лишают собственных мыслей. Пленники уже не могут решать, хотят ли они подчиняться, желают поступить так, как велит им высокий эльф-хозяин или не хотят. Эта же, юная травница, спасшая странного незнакомца, могла мыслить без подсказок.
Прикрыв глаза ладонью, девушка наклонилась, чтобы выудить из-под кровати небольшой деревянный ящик, разрисованный цветами вишни. В него она и сложила рубаху эльфа, его белье и штаны. Урсула не сказала и слова, просто выдвинула ящик и ушла, желая как можно скорее скрыться на кухне. Карантир снова ухмыльнулся, доставая собственные пожитки и думая о том, чем еще травницу можно смутить.
Она никогда не думала, что впервые голого мужчину увидит вот так: случайно ворвавшись в собственную комнату. Спускаясь в холодный погреб, девчонка старалась крепче держаться за ступени лестницы. Она боялась, что дрожащие от волнения руки не смогут удержаться, и та упадет вниз. Схватив банку брусничного варенья, девушка на секунду застыла, думая о том, понравится ли оно эльфу. В конце концов, когда мальчишки прибывали к ней с островов, они требовали не сладостей, а хлеба и сыра. Нужно взять все, что есть.
Когда девушка вылезла обратно, эльф уже ждал ее в дверях. Одетый, непонимающе воззрившийся на травницу, тащившую на себе небольшой мешок. Урсула осторожно улыбнулась, закрывая погреб, но улыбка быстро сошла с ее уст. Темно-синяя юбка платья оказалась запачкана сажей, и отстирывать ее Урсуле придется долго. Девушка заметила, что у спасенного ею эльфа вновь назрел вопрос, и послушно остановилась рядом с ним.
– Что это? – спросил он, указывая на аккуратный, но кривой шов на собственных штанах. – И на белье такой же.
– Я разрезала твои вещи, чтобы снять. Извини. Ты тяжелый и… И Было бы неприлично стягивать с тебя штаны.
– Я же был без сознания, – задумываясь о приличиях, произнес юноша. – Впрочем, ничего страшного, если дыр не осталось. Лучше скажи, как ты вообще смогла донести меня до кровати.
– А это не я тебя несла, – отозвалась девушка.
Эльф опустился на стул, услышав ее речи. Так значит, опасения не были беспочвенны, и кто-то посторонний уже знает, что в доме травницы присутствует никому не знакомый эльф. Пока Карантир задумчиво глядел в распахнутое окно, Урсула суетилась у печи. Люди знают, что он здесь, позволяют девчонке лечить врага, не выбивают двери силой. Навигатор на секунду закрыл глаза, думая о том, в какой мир он попал. Если бы в Народе Ольх узнали, что в городе кто-то укрыл ведьмака или пособника сбежавшей Ласточки, через час стража стояла бы у дверей указанного им дома и требовала свое.
– Наверное, я доставил тебе много хлопот, – уклончиво говорил эльф, лишь бы прогнать тягучее молчание. – Прости, я не хотел.
– Не хотел быть раненным? – спросила девушка, пытаясь разрядить обстановку. – Ты мне даже не представился.
– А ты, смотрю, стала смелее. Это от того, что ты уже видела меня голым?
Услышав заданный ей вопрос, Урсула вновь смутилась, не найдя слов для ответа. Эльф тихо засмеялся, а девчонка принялась замешивать тесто энергичнее, надеясь, что угощение придется гостю по вкусу. Сейчас Карантир готов был есть что угодно, но, заметив на столе солонину, медвежье сало, домашний сыр и неясного происхождения джем, тот не испытал особенного восторга.
– Ну, я эльф, так же как и один из твоих родителей, очевидно, – начал он, пытаясь понять, о чем следует рассказать. – Был тяжело ранен в большой битве, а после – спасен тобой.
– А как тебя зовут? – по-детски наивно спросила девушка.
– Карантир.
Он не хотел представляться, но что-то в ее нежном девичьем голосе заставило эльфа не лгать в этот раз. В конце концов, что ей даст имя? Одно только имя врага, принесшего этому миру столько несчастий. Для девушки оно не значило ничего, та не слышала о нем ни слова.
Урсула никогда не старалась лепить булки так ровно. Пальцы ее крутили на тесте узоры, а гость терпеливо ждал. Жаль, что полуголодная корова давала молоко через день, через два или три, и сегодня девушка не могла удивить навигатора свежим угощением. Сама она молоко не пила, только делала из него масло, постный творог и сыр, который сейчас ждал на столе.
– Ты живешь здесь одна? – спросил юноша, в ответ получив запоздалый кивок, словно девчонка не пыталась ответить. – И давно?
– Достаточно, чтобы… Чтобы немного устать от этого.
Только раньше Урсула этого не испытывала. Она быстрее утомлялась в обществе гостей с островов, чем в тихой компании зачитанных до дыр книжек. Но сейчас, несколькими днями ранее, найдя на берегу эльфа, пооуэльфка вдруг ощутила острую нужду в обществе. Травница, не умеющая общаться, не рискнула сказать об этом раненому гостю. Она смолчала, в очередной раз отводя глаза.
А Карантир все яснее понимал, что завуалированными вопросами он не добьется от нее ничего существенного, только глупые ужимки девушки, не знающей, как себя вести. Хозяйка дома, суетившаяся у печи, достала противень, сладкий запах свежего хлеба заполнил хату. Эльф, любивший более изысканные угощения, сам не заметил, как приобрел аппетит.
Хлеб, смазанный маслом, пришелся ему по вкусу. Карантир не показывал этого, не желая перехваливать хозяйку зря. Пока Урсула ела, прикрывая рот ладонью, эльф вновь принялся рассматривать ее, оценивая со всех сторон. Что-то в ее голосе, в манере держать себя, в забавном смущении после каждой фразы выдавало в девчонке затворницу. В уме юноши невольно пробежала мысль о том, что спутница его, наверняка, никогда не сидела к мужчине ближе.
– Значит, ты тут совершенно одна? А мне показалось, что я слышал голоса, – отозвался он, взглянув в окно. – Вот сейчас.
И верно, гостю не показалось. Урсула знала, что сирены и эхидны, их ближайшие родственники, неплохо подражают человеческой речи, и даже пользуются ею в своих пакостных стараниях, только сейчас эльф слышал не их. Выглянув в окно, девчонка увидела, что у причала уже стоит знакомый ей небольшой драккар. «Буйный» – корабль двух надоедливых братьев, что вновь привезли ей что-нибудь с островов.
– Посиди здесь немного, хорошо? – с едва различимой мольбой в голосе произнесла девушка. – Я встречу их и сразу вернусь.
– Их? – спросил эльф, и не думая подниматься. – Я твой должник… Урса, – вспоминал он имя. – И если тебе кто-то докучает, скажи мне, и я буду рад разделаться с платой. Око за око, как говорят в этих местах, – добавил юноша тихо.
– Плата? – спросила та, не понимая. – Нет, мне никто не докучает, это хорошие люди. Просто я сейчас не хочу их принимать, нужно проводить побыстрее, без лишних слов.
«Без лишних слов» в его понимании – с болью и боем. Впрочем, об этом Карантир не сказал, он все еще оставался здесь гостем. Хозяйка дома вновь поправила юбку, стряхнула несколько крошек со старого шерстяного шарфа и укуталась в него поплотнее, чтобы выйти на улицу, к братьям. Ветер сегодня не избивал стены хаты, не гнал волны к берегу и не тревожил местных излишним шумом. Погода как раз для недолгой прогулки по спокойной воде.
