Пока гость ел, Урса рассказала ему о том, как последствия шторма устраняла ее семья, еще будучи полной. На остров часто налетали бури, и разгребать берега приходила целая деревня. Брат любил кидать в сестру мелкими ракушками, мама – кричать о том, что накажет за это обоих, а отец со своими товарищами бродили по берегу, прогоняя с холодного песка утопцев и молодых гнильцов. Звучало безрадостно, даже горько, если сравнить с досугом юного Карантира, но Урса в такие дни испытывала неподдельное наслаждение, вызванное общей работой.
– Ты что-нибудь выращиваешь в саду? – спросил эльф, глянув в окно. – Я видел, что за домом есть пустые грядки.
– Травы, да. Когда потеплеет, я посажу еще немного. Здесь очень мало чего может выжить без постоянной заботы, потому приходится выбирать: можжевельник или ласточкина трава, – призналась девушка.
Она словно озвучила мысли Карантира, но не позволила тому договорить: «И неясно, как здесь выжила такая, как ты». Такая тонкая, такая беззащитная, такая хорошенькая в своей глупой открытости. В его мире подобные девушки быстро получают нож в спину. Образно, но урон от него зачастую реален. Навигатор сдержанно улыбнулся, вспоминая пыльный палисадник Кревана. Благородные эльф такие занятия одобряли.
Только сам он не находил в подобном и грамма удовольствия. Как бы Знающий ни старался, а любви к выведению ингредиентов привить своему ученику тот все же не смог. Карантир всегда считал, что находить ресурсы должны только низшие, находить, красть или создавать, он – их использовать к выгоде своей или удовольствию. Ведь иначе зачем нужны слуги?
Пока Урсула завтракала, эльф смотрел за тем, как ее тонкие пальцы сворачивают лепешку трубочкой. Должно быть, женщины у него не было слишком давно, и Имлерих был прав, объясняя, что то необходимо «для здоровья»… Карантир заставил себя отвернуться к окну, знакомые паруса чужого драккара замаячили на горизонте, и до прибытия братьев оставалось от силы полчаса. Обернувшись, девушка и сама заметила, что мальчишки вот-вот причалят к берегу.
– Плывут, – безрадостно заметил эльф. – Я попрошу у них лодку, и сплаваю недалеко отсюда. Мне нужно будет кое-что достать.
– Из воды? – взволнованно спросила девушка, и золотые глаза ее наполнились страхом.
– Да.
Урса вновь закусила губу, и мысли ее четко отразились на милом личике. Упоминание водной пучины всегда приносило ей дискомфорт, а новость о том, что Карантиру придется в нее опуститься – печалило девушку только сильнее. Травница потеряла в ледяных водах океана всех, кого любила, и теперь вынуждена была знать, что спасенный ею эльф отправляется в том же направлении. Что, если он не вернется?
Девушка невольно бросила взгляд на его грудь: от ранения остался лишь шрам, и нельзя было уговорить гостя остаться, надавив на возможность заражения. Да стоило ли навязывать ему свое мнение? Урсуле оставалось только уповать на милость богов, в которых она не верила и сейчас. Ни в далеком детстве, заполненном сказками и историями о подвигах.
– Пройдемся к берегу, чтобы их встретить? Или для начала лучше будет пригласить их в дом и накормить? – спросила полуэльфка тихо.
– Нет, время тянуть незачем. Время – самое ценное, что есть у меня, у тебя, и у этих… Юношей, – ответил навигатор. – Сразу покончим с делами.
Эпитет, подобранный им ранее, звучал несколько иначе, но эльф не увидел причин, чтобы озвучить его при ней. В конце концов, тот собирался воспользоваться помощью увальней-братьев, и для этого придется использовать немного такта. Белая рубаха, расшитая цветами одного из кланов Скеллиге, нерпами и журавлями, смотрелась на теле Карантира странно. В его мире подобное одеяние использовали бы в пьесах, изображая неотесанность людского племени, сейчас же воину Дикой Охоты предстояло выйти «в свет» в плотных бурых штанах, не облегающих ноги, и плотной рубахе, рукава которой не достают до кистей эльфских рук.
Холодный ветер бодрил. Травница уже не оборачивалась теплым шерстяным шарфом: тот после стирки сох у растопленной печи. Сегодня Урсула набросила на плечи старый плащ из бараньей кожи, чтобы спрятаться от ледяного ветра с гор. Братья уже привязывали свой драккар к причалу, и когда Урсула махнула им рукой из-за спины уже знакомого обоим эльфа, ответным жестом ей отозвался только младший брат – Ялмар.
– Быстро ты пришел в себя. Уже не такой бледный, – произнес Одмар, недобро прищурившись после того, как Карантир осторожно придержал Урсулу за талию, когда та чуть было не упала, споткнувшись о ступень.
– Меня трудно сломить, – отвечал эльф небрежно. – Могу я одолжить вашу лодку?
– Нашу что? – спросил Ялмар, слишком поздно осознав, что речь идет о небольшом, но мощном драккаре. – А, это… А тебе зачем? Ты с ним управишься?
Карантир и хотел бы ответить, что прибыл сюда на драккаре побольше, но не стал сгущать краски. Люди этого не поймут. Травница оглянулась к нему, ее красивые золотые глаза все еще полнились страхом, что вот-вот зальется за край, обернувшись слезами. Эльф заставил себя улыбнуться, чтобы хоть немного ее успокоить, и девушка улыбнулась ему в ответ. Одмару снова не понравилось их немое общение.
Слишком все изменилось после той страшной бури, другое настроение царило на Ундвиге, и даже залив пах иначе. И неужели дело было в нем одном? Братья переглянусь, младший заметил, как близнец его недовольно сжал кулаки, но принял ее улыбку молча. Без ссор, без ссор на ее глазах.
– Вы же поможете? – тихо спросила травница, не отрывая от эльфа глаз, словно услуга это требовалась лишь ей одной.
За завтраком он назвал ее прекрасной, и теперь Урсе отчаянно хотелось слышать это вновь и вновь. Карантир чувствовал ее взгляд, и хотел бы встретить его прямо, но навигатор заметил и то, как на ее интерес реагирует один из близнецов. Одмар-младший, рассчитывавший на хорошенькую островитянку больше, чем брат, не желал делить ее с пришлым эльфом, и уж тем более – не желал ту ему отдавать. В других обстоятельствах юноша и не думал бы о последствиях, сделал бы то, что хотел, но сейчас… Сейчас ему нужна была эта чертова лодка.
– Хорошо. Но я поплыву с тобой, а то ты мачту нам уронишь, – со скрипом ответил старший из братьев. – А вы бы шли в дом! – с нажимом добавил он, глянув в сторону Урсы. – Мы голодны, а хозяйка с порога…
Юнец не договорил, махнув рукой. Он плыл сюда, не имея в целях споры и ругань, потому решил, что их лучше приберечь для другого времени. Для дома, к примеру. Урса поджала губы, вновь одарив эльфа недовольным взглядом, но не посмела попросить его остаться здесь Она ушла, и Карантир видел, как девчонка остановилась у дверей в хату, чтобы взглянуть, как корабль покидает берег и теряется вдали.
Навигатор помог Одмару вновь отправиться в путь, пустить драккар в воду и направить в нужном направлении. Хозяин посудины занял румпель, эльф остановился у носа лодки и вел. Эльф взял в руки кристалл, висевший на его шее, сжал его, произнеся древнее заклинание, соединяющее два источника его магии. Блеклый голубой свет зажегся в его руках, и островитянин настороженно глянул юноше через плечо.
– Что это там за херотень у тебя?
– Может считать, что это теперь маятник, – произнес он, но поздно понял, что собеседник все равно не понимает. – Для поиска пропавших вещей.
– Ясно, – ответил тот. – Ты этими фокусами девку очаровал?
– Другими, – не удержался от ехидства навигатор.
Он обернулся, обернулся, чтобы посмотреть, как державшийся за румпель островитянин вздрогнул. Ехидная улыбка застыла на губах эльфа, и Одмар побелел, услышав. Его взгляд эльф принял твердо, холодные голубые глаза походили на два крохотных осколка льда, но юнец все равно не чувствовал перед ним страха. Только ревность, только вскипающий в нем гнев. Он не остановил лодку, вел ее, пока навигатор указывал путь. Напряжение, висевшее в воздухе, не стало крепче, оно дошло до придела еще там, на холодном песке берегов.
– Стой! – произнес эльф, привычно подняв руку.
