– Я этого не хотела, – полушепотом произнесла ведьмачка.

– Я тоже не хотел, чтобы она умерла. Я был неправ, меня вела… Злоба, Зираэль. Злоба, зависть, я писал то письмо не под действием любви. И я надеялся, что ты сможешь отличить.

На этот раз Знающий говорил ей правду. Он действительно не желал смерти Ларе, только ее ребенку, плоду «не тому» подаренной любви. Иногда Знающий жалел о том, что его прекрасная гордая чайка выбрала нерожденное дитя, что грязный потомок Старшей Крови выжил и продолжил свой род, а она, чудо селекции – нет.

Правильным теперь было единственное решение – подняться с места и вернуться к делам. Это и сделал Аваллак’х. Он молча встал, бросив на девушку печальный взор аквамариновых глаз, и направился к выходу, спеша оставить ее в одиночестве. Ведьмачка и сама встала с места, чувствуя, что могла быть неправа в своей импульсивной обиде.

– Аваллак’х, подожди, – произнесла она слишком громко, словно ребенок, не желающий оставаться в темноте собственной спальни.

И он остановился, чувствуя на себе ее взгляд. Цирилла молчала всего минуту, но то мгновение казалось самой ведьмачке вечностью. Извиниться за высказанное? Нет, ведь она не сказала ему и десятой доли того, что вертелось на языке девчонки. Цири закусила губу, заставляя себя поднять подбородок выше. Аваллак’х не убивал Лару, он был юн, юн и незрел, был таким, каким бывал каждый…

– Я прощаю тебе те слова, – скорее для себя произнесла девушка, но была перебита ответной колкостью.

– Как великодушно с твоей стороны, о…

– Эредин запретил нам повторять те процедуры, верно? – не дождавшись конца его речи, произнесла девушка.

По взгляду эльфа Цирилла поняла, что Аваллак’х ждал от нее чего угодно, только не этого вопроса. Мужчина вновь развернулся к девушке лицом, прикрывая глаза ладонью. Напротив широко распахнутого окна, в свете дневного солнца, она казалась нимфой, заточенной в каменном коробе. В зеленых глазах Цириллы отражалась решимость, но для чего – эльф не мог знать.

– Запретил, верно. Ты хотела бы их продолжить?

– Да. Если они помогут мне в моем Предназначении, и подарят свободу, я хочу продолжить.

Знающий застыл, смотря за тем, как ярко блестят ее глаза в этом свете. Девушка не улыбалась, не пыталась выглядеть обиженной или оскорбленной. Ей хотелось лишь получить от Лиса ответ. Аваллак’х отвел взгляд, взвешивая свое решение. Наверняка кто-то слышит их сейчас, наверняка Эредину донесут, но… Но ведь всегда можно сослаться на глупые слухи? Особенно, если ведьмачка поможет скрыть правду.

– Нужно обговорить это с Его Величеством, – ответил Аваллак’х, осторожно кивая Цирилле. – Я полностью поддерживаю твое желание.

– Я могу… Я могу посетить твою лабораторию сейчас и удостовериться, что все осталось на месте? – спросила девушка, понимая намек.

– Разумеется.

Ласточка снова не одарила своего гостя улыбкой, лишь поджала губы, смотря за тем, как его фигура плывет впереди нее. Путь в лабораторию, пропахшую реагентами и сухой травой, она давно знала, и помнила, что та не сулит ничего хоть мало-мальски приятного. Снова слабость после пережитого, снова боль в мышцах, снова тошнота у самого языка. Только чем быстрее кончится ее мука, тем легче, ведь верно?

Эти два дня, проведенные за пределами белых стен карантина, Цири провела в покое и тишине. Король, так не привыкший исполнять чужую волю, все же прислушался к лекарю и позволил девчонке прийти в норму. Эредин уверял себя, будто это лишь для того, чтобы Цири вновь не сломила болезнь, и ему не пришлось возиться с нею, снова выжидая у дверей больничной палаты. Только было ли это обязательным действом?

Сегодня она занята. Сегодня маленькая ведьмачка разговаривает со Знающим, изливает на него всю злость, что успела скопиться в ее хорошеньком теле. Пусть оно ослабло, пусть мышцы девушки не были столь же сильны, как месяц назад, но все же. Иногда слово может ранить сильнее руки, особенно, если слово это падает со столь желанных уст.

– Я восхищена вашей самоуверенностью, мой Господин, – восторженно заявила Офелин, изображая искреннюю улыбку.

Эльфка присоединилась к королю и его скромной свите на прогулке, которой он так давно не совершал. Подданные кланялись ему, придворные дамы кокетливо улыбались, опуская глаза к полу, а Эредин наслаждался аурой величия, кружившей вокруг него. Хорошенькая, пусть и глупая с виду Офелин ласково улыбалась, смотря за тем, как правитель ее медленно прохаживается по дорожкам.

– Ах, моя самоуверенность – плод моего великолепия, но все же… Что ты имеешь в виду теперь? – спросил он тихо и сдержанно.

– Отпустить Зираэль на встречу с Креваном одну, предоставив их самим себе – большой риск, мой Господин.

– Риск? – невольно рассмеялся король. – Мы говорим об одном и том же эльфе? Боюсь, что Креван давно уже не может представлять угрозы ни мне, ни Ласточке, ни кому бы то ни было.

– Тут вы правы, мой Господин, – тихо произнесла девушка, невольно бросив взгляд в сторону Карантира, прислушивающегося к чужому разговору. – Просто я видела на его столе рисунки… Ее портреты. И мне показалось, будто это может что-то значить.

– Лара Доррен, как говорят, была весьма похожа на нашу гостью, – заметил юноша.

– Только это была не она, – коротко бросила девушка.

Голос эльфийки в один только миг изменил окрас. До этого лучезарная, улыбающаяся особа с горящими глазами превратилась в сконфуженную деву. Наигранно сконфуженную, по истине же – озлобленную на соперницу. Эредин видел ее насквозь, чувствовал и фальшь в голосе, и игру в движениях, но не спешил подводить спектакль к концу. Ее слова заставили эльфа прикрыть глаза, стараясь сохранить видимое спокойствие.

Аваллак’х же не глуп, верно? Он не посмеет встать на пути собственного короля, не рискнет многолетним трудом ради мимолетного увлечения. Или все-таки сможет решиться? Цири хороша собой, она – экзотична, и в свое время многие его сородичи увязли в объятьях самок чужого вида. Век эльфа долог, близость приедается ему, и тот ищет новых ощущений, не пережитых большинством… Способен Креван на предательство? Был бы способен на это сам Эредин?

Король нахмурился, думая о том, что на встречу его Ласточка пришла добровольно. Ведь нет, даже хуже – она сама искала ее. Король остановился, а после шаг его стал медленнее, вдумчивее, словно прогулка уже не имела значения. Слова Офелин возымели результат, пусть и не тот, которого ожидала хорошенькая юная эльфка.

– Господин, сегодня вам привезут новую партию вина с пряностями. Ее доставят к вашему столу уже вечером, – заметила проходившая мимо аристократка, почтительно наклонив голову.

– Надеюсь, Зираэль тоже оценит, – опасно четко выделив ее имя, ответил не оборачивающийся в сторону говорившей эльф.

– Не лучшее для этого время, – осторожно шепнул Карантир, догоняя своего короля. – Правда, кажется, Ласточке не привыкать.

*Насколько я помню, в книге ей было поменьше, но правила сайта требуют, чтобы в сценах секса не задействовали лиц моложе 16.

========== 16. Просвет в черном небе ==========

Этой ночью не звучал звон бокалов, потому что король пил в одиночестве. Кисловато-острый вкус оседал на его губах, впитывался в кожу. Эредин любил это вино, любил его пряный вкус на устах, любил горячее ощущение алкоголя на языке, пьянящий запах в окружившем пьющего воздухе. Эльф помешивал красное вино в недопитом бокале, смотря за тем, как солнце медленно катится за горизонт.

Время прошло. Он ждал достаточно, верно? Лекарь велел быть с Ласточкой острожным, и прямых рекомендаций смог избежать, чтобы не указывать своему королю, что тому следует делать. Наученный жизнью эльф понимал, что от него требуется. Для Эредина это было важным: оставлять лазейку, чтобы правитель принял решение сам. Пусть в войне, в путанной эльфийской политике и интригах тот выбирал мудро, как истинный эльф… В сердечных делах тот действовал по-другому. Эредин принял решение, повинуясь затуманенному алкоголем и похотью рассудку. Он возьмет ее этим вечером, каким бы ни было сопротивление.