— Ты правильно повел себя в столовой, Генри, но сейчас тебе стоит успокоиться, — Питер сверкнул хитрым взглядом и принялся распечатывать отчет.

Выполнив поручение начальника, Генри выпил освежающий напиток и действительно упокоился.

На следующий день тот самый симпатичный омега зашел в приемную начальника отдела сбыта и, извинившись перед Генри за свою грубость, дождался ответа и удалился. Впрочем, Питер не поверил ни единому слову, а младший секретарь пожал плечами, мол, некогда ему глупостями заниматься, у него скоро экзамены и надо к ним подготовиться.

— Додумался извиниться, значит, не все потеряно. Скорее всего, он просто приревновал. Я действительно больше не злюсь, — признался Генри и вернулся к написанию доклада.

Генри был сиротой. Кто-то в приюте интересуется своей историей, кто-то, напротив, не желает ничего знать.

В четырнадцать Генри сходил в кабинет заведующего и спросил о своих родителях. Пожилой бета долго что-то искал в компьютере, потом ему позвонили и спросили о цели обращения в электронный архив, трубку дали Генри, спросили, почему он заинтересовался историей своего рождения? Омега напрягся.

— Я омега, сэр, и не хотел бы в будущем выйти замуж за своего родственника. К тому же, мне интересно узнать о своих корнях.

На другом конце провода поблагодарили за ответ и пообещали прислать файл заведующему в течение недели.

Генри прочел копию архивной записи уже через три дня.

Оба его родителя, Майкл Кэмбэлл и Джон Бартон, оказались сиротами и оба — единственными детьми, их родители были лишены родительских прав из-за злоупотребления алкоголем. Отец-омега был старше отца-альфы на пять лет. Познакомились в Университете Строительства и Транспорта, поженились после окончания учебы, проработали в одной фирме около пяти лет, затем родился Генри. Маленький омега заболел и долго лежал в больнице, с ним вместе был отец-омега. Отца-альфу отправили в командировку, из которой он не вернулся — умер в автокатастрофе. Отец-омега не выдержал горя и выпрыгнул с последнего этажа здания, спасти его не удалось. И как только двухлетнего Генри выписали из больницы — оформили документы и отправили на воспитание в приют. Как оказалось, живых родственников, даже дальних, у него нет. Его дедушки закончили свою жизнь в приютах для бездомных: все имущество они продали и пропили, из социальных домов выгоняли за дебоширство и пьянство. Маленькая квартира, купленная родителями Генри в ипотечный кредит, была продана в пользу банка, а личные банковские счета были заморожены до совершеннолетия ребенка. Позже Генри поинтересовался, как получить деньги, оставшиеся от родителей, и узнал, что процесс очень длительный по времени, требует множества заявлений и, самое главное, дееспособности.

Генри вспомнил все это и пообещал себе заняться этим летом. После выпуска из приюта ему уже было восемнадцать, но он почему-то забыл, видимо, поступление и учеба были для него важнее старого наследства. К тому же, закон был на стороне сирот. Их деньги никто не трогал, они ждали своего воссоединения с хозяином в государственном банке. Правда, по истечению сорока лет деньги присваивало государство и направляло на благотворительность и общественные нужды, каждый случай записывался и отчеты публиковались на специальном сайте. Все это было прописано в законе о защите наследования сиротам и слабозащищенным социально гражданам. СМИ ежегодно напоминали о законе, дабы заинтересованные в наследстве забрали свои деньги и имущество. Ну, а некоторые специально не забирали деньги, как бы отдавая их на благотворительность. Правда, предпочитали делать вид, что страшно заняты и постоянно забывают о старом наследстве. Ох уж эти странные разные люди!

Летняя сессия неумолимо приближалась. Погода становилась жарковатой и зеленели деревья. Город благоустраивали к лету: сажали цветы, стригли газоны, убирали мусор. Всё-таки, в столице Инглии проводилось множество политических, культурных и спортивных мероприятий. Студенты устали от учебы и желали, наконец, свободы и отдыха. Многие строили планы: кто-то собирался на морское побережье, кто-то в горы, а кому-то хватало компьютера и новых игр.

Генри тоже устал и ждал окончания трудового контракта. От учебы тоже хотелось передохнуть, хотя бы недельку ничего не делать, гулять по парку, читать. Да и проблема с девственностью не исчезла, однако, появилась одна идея. Генри решился на Цветение.

Времена и нравы сильно изменились, Цветение считалось пережитком прошлого, варварским и аморальным изнасилованием. Многие соглашались, что благодаря Цветению человеческий род не прервался, да это и было единственным выходом. Все чаще в медицине встречались случаи, когда у омеги самостоятельно проявлялся запах при сильном влечении к альфе без проникновений и секса. Просто гормонов было очень много. Говорили, что такие случаи были и раньше, подобные омеги ценились и считались чистыми, за них боролись сильнейшие альфы. В современном обществе в истинность партнеров мало кто верил, считал красивой сказкой, не более. Нравится запах партнера? Это — главное! А не всякие глупости вроде судьбоносных встреч и непреодолимого желания.

Генри не строил иллюзий на свой счет. Отлично понимал, что он, как омега, интересует только Роберта. Из друзей есть Николас и, с натяжкой, Питер. Большего студент не желал. На Цветение-то он решился, а кандидата выбирал долго. Мистер Гортон был замужем, да и не смог бы Генри ему отдаться, потому был отброшен сразу. Кто-то из университета? Нет, пойдут слухи. Генри решил, что скажет, будто сходил на дефлорацию. Но кого можно попросить о столь деликатной услуге? Близилась сессия, а вместе с ней — окончание трудового контракта. Леон Хант? Но как попросить, какие слова подобрать? Юноша понимал, что стоило подойти и договориться заранее.

В свой последний рабочий день Генри сходил в отдел кадров для подписи документов, а по пути обратно встретился с Леоном Хантом, они обменялись рукопожатиями. Омега заметил, что альфа был аккуратен и силу почти не вкладывал. Будь Генри обычным омегой, обрадовался бы такому вниманию.

Леон был в игривом и приподнятом настроении. А, будь, что будет! И Генри решился.

— Мистер Хант, у меня есть к Вам просьба. В какое время вы освободитесь?

— Через полтора часа, Генри. А какого рода просьба?

— Сегодня мой последний рабочий день в компании, мистер Хант, а моя просьба… очень личная.

— Через два часа я буду в ресторане «Бернар», он находится через два квартала отсюда. Я ужинаю там каждый вечер.

Альфа достал из своего пиджака визитку и на оборотной стороне записал адрес, даже зарисовал, как пройти от офиса к ресторану. Генри промолчал, что знает местоположение знаменитого заведения: оно находилось посередине между офисом и его университетом. Омега поблагодарил и отправился заканчивать свои дела, прощаться с Питером. Оставшееся до встречи время прождал в сквере перед главным корпусом Университета Ронхайма.

Стемнело. В спину дуло прохладой. Вокруг гудели машины, вечерняя пробка постепенно рассасывалась. Генри смущался, но в дорогой французский ресторан «Бернар» зашел и решительно направился к стойке метрдотеля. Статный альфа с проседью в волосах и в идеальном классическом смокинге поприветствовал гостя.

— Добрый вечер, — в ответ поздоровался Генри, запоздало осознавший, что Леон наверняка приглашал кучу омег поужинать именно в «Бернар». Однако, времени смущаться не было, и омега добавил: — У меня встреча с мистером Леоном Хантом.

Если альфа и удивился, то сумел этого не показать. Лицо не исказила ни одна эмоция.

— Мистер Хант уже пришел и ждет вас. Прошу следовать за мной.

Метрдотель направился в зал, похожий на столовую особняка знатного вельможи из восемнадцатого века, и привел Генри в дальний закрытый от других гостей стеной столик, рассчитанный на двоих. Окно было плотно зашторено тяжелым темно-бордовым бархатом. Играла тихая приятная музыка, гул голосов не прекращался, благодаря чему посетители не слышали разговоров за соседними столиками. Атмосфера в ресторане царила светская. Альфы в костюмах ухаживали за красивыми омегами, а официанты были незаметными и безукоризненно выполняли свою работу.