========== Пролог ==========
Эволюция — вещь коварная. Живые организмы с течением лет видоизменяются, сбрасывают лишнее или наращивают ранее ненужное и казалось, невозможное, а теперь необходимое, приспосабливаясь к изменениям среды своего обитания. Люди сбросили хвост, а копчик остался. Люди перестали есть твердую растительную пищу и часть их кишечника стала рудиментом. Из-за обилия разнообразной еды наши организмы перестали вырабатывать витамин С, а сладкоежки начали страдать от диабета.
Когда-то давным-давно люди размножались в пещерах, кутаясь в добытые шкуры зверей, ради тепла и потомства, и его заводили много, как прочие животные, ведь из десятка детей мог выжить лишь один-двое. Или вовсе ни один.
Позднее, с развитием цивилизации, люди поняли, что омеги совсем не пахнут, если девственны. Пока юный мальчик не ляжет под кого-нибудь — у него не начнутся течки. А как искать спутника жизни, если ты не сможешь обратить на него внимания? Вот и придумали в ночь шестнадцатилетия, что любой родственник-альфа, кроме отца, мог лишить девственности своего брата, племянника, дядю. Заодно, раз появилась возможность, могли научить, как ублажать альфу, но, к счастью, так делали не все и обычно по просьбе самого омеги. И частенько этот акт был впервые и у молодого альфы. Процесс не заканчивали до тех пор, пока не проявлялся запах. Если первый альфа уставал, звали другого, даже соседа могли, если других родственников-альф не было.
Обычай назвали Цветением омеги.
С развитием медицины и технологий дефлорацию начали проводить врачи. Поначалу люди не одобряли нового метода, но все больше омег стеснялись делить ложе с родным братом или престарелым дядей, и шли на операцию, кто тайно, а кого поддерживали отцы-омеги, не желавшие своим детям традиционного Цветения. Позднее, законодательно, омегам запретили проводить Цветение до достижения совершеннолетия, то есть до двадцати одного года. Медицина и технологии продолжили развиваться, казалось, со стремительной скоростью. Открыли пенициллин, группы крови, витамины. Технологии несли человечество вперед, появлялось все больше возможностей и альтернатив привычному. Телефоны, автомобили, телеграфы…
В середине двадцатого века возраст для совершеннолетия и Цветения снизили до восемнадцати, когда политики поняли, что для их «наполеоновских» планов нужно больше рабочего населения, а врачи исследованиями подтвердили, что организмы омег готовы к вынашиванию и рождению детей в восемнадцать.
Жизнь в прямом смысле ускорилась.
Цветение стало редким явлением, большинство, едва им исполнялось восемнадцать, бежали на дефлорацию. Все ради любви!
========== Глава 1 ==========
Генри долго ждал своего восемнадцатилетия, ведь это означало выпуск из приюта, начало новой самостоятельной жизни. Другие омежки не упускали случая пообсуждать альф и помечтать о первой течке с возлюбленным или мужем. И прямо в свой восемнадцатый день рождения бежали на дефлорацию к доктору, у которого записались заранее. Полки магазинов ломились от обилия омежьих второсортных эротических романчиков, где доктор отбрасывал прибор и лишал девственности своим членом со словами: «Нет, эта сладкая попка достойна Цветения!» А после омега начинал благоухать, как роза, и, выходя из кабинета или больницы, падал в руки своему Истинному. Альфа, не медля, нес омежку домой и трахал его до рассвета, а потом на омежку клал глаз коллега-друг-однокурсник-сосед (нужное подчеркнуть). Альфы дрались чуть ли не до смерти, пока у омежки не получалось их разнять и страстно целовал своего любимого, а коллега-друг-однокурсник-сосед уходил ни с чем. Ах, да, омежка неизменно был прекрасен, как Афродит. *
Генри бесили эти романы, потому что приютские омеги зачитывали их до дыр, мечтая о своем неповторимом альфе. И заставляли его читать данную литературу. Поняв, что Генри не будет читать любовные романы, они перестали с ним общаться, ведь о чем говорить с омегой, как не о романе?
Генри был только рад. Он, конечно, тоже мечтал о своем единственном, но предавался мечтаниям крайне редко, в минуты одиночества и грусти. Грезил о высоком сильном брюнете с карими глазами, о добром и нежном, о заботливом и умном.
Ещё омега мечтал работать учителем, хотел учить детей своим любимым предметам: математике или физике. Генри ещё не решил. После приюта его поселят в муниципальную квартиру-студию в социальный дом с обитателями-сиротами. Со временем, получив образование и отработав учителем лет десять-пятнадцать, Генри сможет купить собственное жилье. А семья? Любовь людей основывается на чувствах и запахе. Если он не будет пахнуть, никто не полюбит. Семья подождет. Говорят, квартиры для сирот ужасно маленькие, что в нее еле помещаются шкаф, стол, кровать, плита, холодильник и мойка. Нет, сначала нужно собственное нормальное жилье, а уже потом можно завести семью.
Дни до совершеннолетия пролетели для Генри незаметно — он готовился к вступительным экзаменам, и особенно налег на математику и физику. Другие омеги приюта косились и шептались: «Ему уже восемнадцать, а он не сходил на дефлорацию!». И столько непонимания и отвращения было в их голосах.
А Генри настолько углубился в учебу, что ничего вокруг не замечал. Он знал, что чем лучше будут результаты экзаменов, тем больше шансов поступить. Поступающих сирот было много. Генри хотел быть конкурентоспособным.
Закончились зима, весна. Школы выпустили вчерашних школьников в большой мир. Генри заметил, что вокруг него были одни парочки. Под конец вечера стадо голубков попрятались в укромные уголки и изучали друг друга. Только тогда Генри заметил, что не пахнет только он. Однако данный факт не расстроил омегу, он лишь подумал, какие остальные беспринципные аморальные животные, и отправился в свою комнату повторять выученное.
Спустя неделю выпускникам пришли письма от государства с поздравлением и адресом их нового жилья. Генри обрадовался так сильно, что смеялся и кричал: «Ура!» — и приплясывал. Остальные делились друг с другом адресами и обещаниями прийти в гости.
Генри, успокоившись, побежал собирать вещи. Закончив, он быстро попрощался с соседями по комнате, пятнадцатилетними омежками, затем зашел к заведующему забрать все свои документы, и после отправился в новую квартиру, новую жизнь.
Новый дом находился на другом краю города, где активно строились социальные дома и жилые комплексы для не слишком состоятельных граждан. Добирался омега долго, несколько часов, успел проголодаться и пожалеть, что не пообедал в приюте. Потом понял, что ему все равно теперь жить на новом месте и их могли выдворить и не накормить, и успокоился.
Его дом был потрепавшимся. Конечно, в письме указали, что дому пятнадцать лет. Несмотря на это, выглядел он неплохо: крыша и стены целы, нигде ничего не испорчено и не разрисовано, лужайки аккуратные и зеленые, входы в подъезды украшены металлическими арками, обвитыми розами. В общем, внешне дом Генри понравился.
В квартире под первым номером жил комендант. Открыл он быстро и пригласил вовнутрь. Милый, седой, пожилой омега что-то пек — пахло волшебно. Живот Генри предательски заурчал, и он смутился.
— Присаживайся, сейчас чайник поставлю, — предложил комендант.
Не успел Генри оглянуться, как на столе появилось овощное рагу, отварной рис и салат, заправленный растительным пахучим маслом, а в центре яблочная шарлотка. Комендант разлил по кружкам черный чай и сел за стол.
— Рассказывай о себе, — улыбнувшись, попросил комендант.
— Меня зовут Генри Бартон, неделю назад выпустился из пятого городского детского приюта. Собираюсь поступать в педагогический институт. Сегодня получил письмо с распределением и… — Генри замялся.
— Решил немедля переехать? — закончил за юношу комендант. Генри кивнул. — Ничего страшного, раз в два года кто-нибудь обязательно приезжает в день получения письма. Ничего страшного, все нормально. Хоть обычно сироты и съезжают на следующее утро после получения письма. А меня зовут Марк Харелл. Работаю комендантом в этом доме пятнадцать лет. Давай покушаем, и я покажу тебе твою квартиру.
