– Курлык, – разводит тот руками прежде, чем исчезнуть в слепящей вспышке.

Чертов мегаполис словно создан для продажных полицейских и беспринципных шлюх. Он кишит ворами и убийцами, как лежбище бездомного клопами. Обычному человеку, который хочет прожить спокойную и тихую жизнь, нечего делать в этом умирающем городе.

Коффин-сити огромным спрутом раскинул щупальца ужаса в разные стороны и проникает в отдаленные уголки сознания людей, заставляя каждый день принимать как подарок на Рождество. Сын боится отца, отец опасается сына и при его появлении хватается за пистолет. Мать сменяет дочь на захламленной улице, полной похоти и боли.

Детектив Джулиан Дав уже седьмой день подряд приезжает и занимает пост напротив старого особняка, где возле чугунной решетки нашли рыжеволосую девушку без сознания. В больнице девушка что-то лепетала про страшного вампира и на шее у неё краснели два отверстия. Правда, гораздо больше отверстий у неё было на локтевом сгибе, поэтому ей не очень-то и поверили. Кто в наше время верит обдолбышам-наркоманам?

Инспектор Джувс четко сказал, что молодой наркоманке всё привиделось и не стоит отнимать время у полиции. Сказал, что у полиции и так много дел без поисков какого-то мифического вампира. Много дел… Пончики жрать у них время есть, обсуждать измены с молодыми любовницами, курить вонючие сигары до тех пор, пока дым из задниц не пойдет – время есть, а найти нападавшего – на это как раз времени не хватает.

Детектив Дав чуть опускает стекло и сплевывает горькую слюну. Следом летит окурок, обгоревший почти до фильтра. Сколько ей ещё придется морозить зад? Как сейчас было бы хорошо очутиться в баре у старого Майкла, пропустить пару рюмок виски и кому-нибудь навешать от души добрых плюх.

Чем хорош тот бар – всегда найдутся громилы, которым захочется поиметь худенькую и беззащитную на вид блондинку. Вот только не всегда им успевают сказать, что у девушки есть черные унты по борьбе нанайских мальчиков. Инспектор Джувс с укоризной посматривал на сотрудницу, когда в последствии читал доклады о разбитых мордах и сломанных руках. Она же в такие моменты скользила взглядом по трещинам на потолке его кабинета.

– Детектив, я принес ваше эспрессо, – на соседнее сиденье плюхается Том Бэйб.

Джулиан Дав сначала отнекивалась, когда в напарники ей выделили этого жирного недотепу. Потом начала ругаться и уже в тот момент, когда она была готова перейти к рукопашной, инспектор стукнул ладонью по столу и сказал, что ему надоели её прихоти. Или она кладет значок на стол, или обучает пухлого мерзавца. Отец этого недоразумения был отличным полицейским, жаль, что не дожил всего пару дней до пенсии – подавился пончиком, когда соревновался в поедании на скорость со своим напарником.

– Скажи-ка, Том, тебе нравится работать в полиции? – спрашивает детектив, когда отпивает обжигающую приторно-горькую дрянь из стаканчика.

– Да, детектив. Я хочу быть таким же, как и мой отец, – отвечает Том и разворачивает тройной гамбургер. Он как можно шире открывает огромную пасть, похожую на Тугарский тоннель, и засовывает туда безобразно-калорийное сооружение.

Девушка едва не захлебывается кофе, когда видит, как из гамбургера с другой стороны лезет соус, напоминающий по цвету «детскую неожиданность». Если раньше желудок просил чем-нибудь его наполнить, то сейчас он предпочитает выплеснуть кофейную бурду наружу. Детектив с трудом справляется с желудком и отводит взгляд обратно на особняк.

Если можно представить более мрачное здание, чем заброшенный склеп на проклятом кладбище, то это будет именно особняк Попеску. Фасад его настолько отчаянно требует ремонта, что рассыпается и обнажает кладку, отплевываясь ошметками штукатурки. Словно дряхлый старик вытащил вставную челюсть, бросил её в стакан с отбеливателем и теперь подставляет свету луны беззубые десны. Хищные плети плюща карабкаются вверх, словно стремятся погрести под собой старинную громаду. В крыше видны огромные прорехи, будто над особняком прошел метеоритный дождь.

Полуразбитые витражи блестками отражают свет уличной рекламы, аркбутаны напоминают удивленно вскинутые брови. Декоративные башенки угрожают в любой момент накрениться и рухнуть на головы глупцов, которые вознамерятся проходить мимо.

Старый забор своими дырами напоминает платье бездомной бродяжки. Именно возле полуупавших ворот двадцать лет назад нашли девочку по имени Джулиан. Она пыталась разбудить пару, уснувшую вечным сном. У её отца и матери тоже нашли дырочки на шее. Кто-то выпил их, как пакетики с томатным соком, и выбросил оболочки на улицу.

– А пошему мы ждешь шидим? – шамкает Том, заплевывая крошками торпеду старого «Бьюика». – Пошему не идем в ошобняк?

Как объяснить в двух словах тупому куску сала, что они не могут пробраться туда без ордера? Хоть особняк и выглядит заброшенным, но в нем иногда сверкают огоньки свеч и видны скользящие тени. И налоговые отчисления, которые поступают в казну, не дают детективам права влезть в дом без позволения хозяев. Должен быть веский аргумент и наличие преступления, чтобы развязать им руки и преступить закон о неприкосновенности частной жизни. Детектив Джулиан вместила всё это в два слова:

– Том, отвяжись!

Огорченный напарник продолжает наполнять бездонный желудок жрачкой из дешевой забегаловки. Мрачное настроение Джулиан сгущается ещё больше, когда начинается дождь. Крупные капли дождя стучат по крыше «Бьюика», как по шкуре дохлого добермана. Особняк размывается в потеках, но не становится красивее. Скорее наоборот, более чудовищное здание трудно себе представить. Будто из земли вылез огромный черный опарыш и сейчас он дышит, растекаясь в лобовом стекле.

– Давай всё-таки зайдем. Скажем, что проезжали мимо и у нас сломалась машина, – говорит толстяк, когда вытирает жирные от соуса пальцы и выкидывает остатки на улицу. – Ты знаешь, что-то меня тянет в этот дом. Вот не знаю, как будто кто-то зовет туда.

– Заткнись. Смотри, кто-то идет!

По улице крадется фигура в серо-грязном плаще. Широкополая шляпа напоминает торшер для лампы и прекрасно скрывает лицо человека в тени. Он застывает на мгновение возле ворот, а потом…

– Черт бы меня побрал, Джули, ты это видела? – вырывается у толстого Тома.

Видела ли она? Конечно видела, как неизвестный оглянулся по сторонам, чуть присел и сиганул через забор, как долбанный кузнечик. Это явно не просто так. Детектив выхватывает верную «Беретту» и выскакивает на улицу. Кто же знал, что жирный Том тоже вытащит свое тельце наружу?

– Стоять! Полиция! – кричит девушка, а сама не может поймать в прицел спокойно уходящую фигуру – мешает бритый затылок с тремя складками. – Том, чтобы тебя одним сельдереем кормили, а ну убери свою пустую тыкву, пока не нашпиговала её свинцом!

Толстяк тут же приседает, словно гамбургер начинает проситься наружу. Фигура удаляется, не оборачивается даже на выстрел в воздух. Похоже, что она плывет по воздуху и почти не касается луж.

– Твою же мать! – срывается с губ детектива. – А ну стой, ублюдок.

Фигура поднимает вверх правую руку и показывает всем известный жест. Блестящей плетью сверкает молния и жест виден более отчетливо.

– Джули, похоже, что он откуда-то знает, что у тебя давно не было бойфренда, – хихикает присевший Том.

Если бы недотепа знал, насколько он близок ко встрече со своим отцом, то заткнул бы свою жирную пасть. Подумаешь – давно не было секса. «Не в сексе счастье», как говорил инспектор Джувс, – «а в его качестве и количестве!» Но сейчас нельзя отвлекаться! Надо преследовать хама, который позволил себе оскорбить сотрудника полиции!

Капли дождя мочат челку и теперь волосы лезут в глаза. Джулиан откидывает непослушную прядь назад и начинает преследование. Высокие военные ботинки разбивают рябь лужи, и целая волна окатывает сидящего Тома. На его несчастье он поворачивает лицо. Грязь из лужи ложится на его лицо раскраской дикого папуаса.