Мрети не было. По проходам между столами бегал корчмарь. Из кухни доносилось звяканье, бульканье и приглушенные голоса. Один из них — монотонно напевающий — принадлежал менестрелю. Видимо, парень готовился к выступлению среди кастрюль, поварят и слуг. Плохая обстановка, Альтвиг бы такую не выбрал.

Снова отметив разницу между своим характером и характером Рикартиата, он помрачнел и заказал пива. Закуска осталась на совести корчмаря, пообещавшего принести «вкусненькой колбаски». Спустя полчаса он действительно ее принес — вместе с миской просоленных сухарей и парой огурчиков. Инквизитор поблагодарил, заранее расплатился и поднял кружку.

Он успел расправиться и с пивом, и с едой, когда у стойки появился Мреть. Не обратив внимания на гостей, он сел, устроил на коленях гитару и принялся петь. Мягко, вкрадчиво, осторожно. Альтвиг с содроганием узнал речь Нижних Земель. Неужели Рикартиат ее знает? Староприбрежный он, значит, не выучил, хотя в Морском Королевстве бывал каждый пятый — а демонический язык полюбил? Хорошо хоть постояльцы не против, слушают с открытыми ртами. Ну да, красиво. Профессионально. Но когда понимаешь, что точно так же поют шэльрэ… становится как-то не по себе.

Пышногрудая девушка тоже напряглась. Поймав взгляд инквизитора, она встала, подошла ближе и спросила:

— Вы его понимаете?

— Нет, — открестился Альтвиг.

— А я понимаю. Жуткая история. Не раз видела выступления Мрети, знакома с его манерой, но чтобы так… бр-р-р!

— Расскажете?

— Не думаю, что нужно, — пожала плечами девушка. — Он не поет на редких языках, если не имеет перевода. Принес сказочку шэльрэ — принесет и белобрежную версию. Имейте терпение. — Она изогнула губы в улыбке: — Меня, кстати, зовут Хита. Хита Ольву. А вас?

— Альтвиг Нэльтеклет, — представился инквизитор. — Вы работаете на Гильдию?

— Совершенно верно. Тут все работают на Гильдию, — рассмеялась девушка. — Кроме вас, разумеется. Вы — храмовник? Что вы забыли в этой корчме?

— Я люблю музыку, — выкрутился парень. — А Мреть, как говорят, весьма талантлив.

— На Белых Берегах он поет впервые. Раньше я встречала его лишь в Велиссии, Гро-Марне и Хасатинии. Был еще случай, когда мы столкнулись в Бертасле. Менестрель договаривался с тамошними песнопевцами, что переведет и использует балладу «Я вернулся в разрушенный дом». Неплохо получилось, я потом послушала, — сообщила Хита. — Но мне больше по душе личные песни Мрети. О кургане, поросшем розами, о диких зверях внутри каждого, об одиночестве и… и… может, попросить его исполнить?

Альтвиг пожал плечами. Ему было безразлично, что сделает девушка-убийца. Покрутив пальцем у щеки, она попрощалась и направилась к сомнительной компании в углу.

Тем временем Мреть закончил играть, подхватил кружку с пенящимся элем и выпил. Корчмарь сноровисто подхватил пустой сосуд, наполнил заново. Менестрель не отреагировал, снова взявшись перебирать струны видавшей виды гитары. На ее корпусе, выделяясь яркой эльфийской краской, горела желто-красная сова. Тот, кто ее рисовал, был настоящим мастером — казалось, что птица, несмотря на странное оперение, вот-вот сорвется в полет.

Рикартиат начал петь — тот же мотив, но другие, более мягкие, слова. Чистое белобрежное произношение сплеталось в единое целое со звенящей мелодией струн. К такому Альтвиг был не готов — дома Мреть разговаривал на всеобщем, — и пропустил начало, пока смог разобрать и принять красивые интонации северного королевства.

— Переступая огонь и воду

он возвратится — и будет строг.

И под сияющим небосводом,

на перекрестке семи дорог

взойдут ростки бесконечной боли,

ростки смертей, предвещая ночь.

И все вокруг захлебнется кровью,

и ужас будет не превозмочь;

И взвоют ядра больших орудий,

сжигая древние города,

и перемрут, словно мухи, люди,

и смолкнут верные им ветра;

И все расколется, разобьется,

исчезнет в теплой туманной мгле…

Весь мир умрет, когда он вернется

и прикоснется к своей земле.

Закончив, Рикартиат расплылся в улыбке. Альтвиг, наоборот, помрачнел. Хита права — жуткая история. Может, оно и к лучшему, что большую ее часть парень не разобрал.

Людям из Гильдии песня шэльрэ пришлась по душе. Кто-то взволнованно ее обсуждал, кто-то с восторгом смотрел на менестреля. Тот, не торопясь и смахивая на ленивого кота, затянул нечто печальное. Вроде бы на гномьем — инквизитор уловил знакомые выражения.

— Ну что, как дела? — жизнерадостно осведомилась Хита, едва возникнув на соседнем стуле. — Вам понравилось?

— Нет.

Девушка разочарованно надула щеки:

— Ну и кто после этого вас ценителем назовет? По-моему, Мреть гениален. Не всякий бродячий певец отважится показать, что у демонов есть своя философия. И она отнюдь не плоха. — Хита подняла брови. — Хотя вне красивых строчек прячется нечто такое, от чего любой нормальный человек убежит.

— А вы знаете ненормальных? — полюбопытствовал Альтвиг. Вины перед менестрелем он больше не чувствовал и собирался уходить, но шанс побеседовать с посторонними людьми выпадал ему слишком редко. Обычно все замолкали, отрицали интерес к детям света и делали вид, что всю жизнь любили только Богов.

— Представьте себе, знаю, — кивнула Хита. — Глава нашей Гильдии, господин Нэйт, очень трепетно относится к шэльрэ. С одной стороны, он их боится, с другой — уважает демонические традиции. По слухам, в прошлом он противостоял Атанаульрэ, второму принцу Нижних Земель. Или просто убегал от него, не суть важно. Но сейчас бывает, что к господину Нэйту приходят странные личности. Они ведут себя, как люди, но аура у них… темная. Как будто кто-то залил чернилом свечу.

— Интересное сравнение, — оценил Альтвиг. — Лично я ни разу не замечал ни капли света в ауре демонов. Быть может, к господину… кхм… Нэйту приходили не они?

— Может, — легко согласилась Хита. — Но я, знаете ли, ходила в школу при Гильдии Печатей. Немного сведуща в заклинательстве. Сильного дара у меня нет, но тех крох, которыми я могу пользоваться, вполне хватает для чтения чужих аур. Вы, например, далеко не типичный человек. Владеете ангельским волшебством и по сути своей добры. Пока вас не трогают, вы будете сохранять спокойствие. А еще вы ненавидите музыку, хотя сказали иначе. Вероятно, Мреть — ваш знакомый, и вы пришли сюда убедиться, что ему ничего не угрожает. Я бы тоже так поступила.

Инквизитор замешкался. Способности девушки поражали. Если это — минимум, пустышка, то сколько сил у настоящих заклинателей? Страшно представить.

— Ничего себе, — хмыкнул парень. — Вы прочли меня, словно книгу. Прямо телепатия.

— Увы, нет, — понурилась Хита. — Ваши… да и вообще ничьи… мысли мне не доступны. Лишь взгляд по поверхности и логика.

— Все равно впечатляет.

— Благодарю. — Девушка улыбнулась. — А вы не хотите прогуляться? На улице, правда, холодно, но зато красиво.

— Нет, извините. У меня еще есть дела.

Альтвиг надеялся, что этого хватит, однако Хита оказалась упорной:

— А как я могу вас найти?

— Пришлите вестника на мое имя. Или приходите в храм, — стараясь говорить ровно, предложил парень. — Периодически я там бываю.

— Хорошо, — просияла Хита. — До встречи.

Они обменялись рукопожатием. Отсутствие у инквизитора большого пальца на мгновение смутило девушку. Альтвиг тоже выглядел удивленным — ладонь у новой знакомой была грубая, покрытая вязью шрамов.

— До свидания, господин Нэльтеклет.

— До свидания, госпожа Ольву.

Поднявшись, он направился к выходу. У двери остановился, прислушавшись к очередной песне:

— …Где нельзя не наткнуться на черные пасти войн,

где любовь превращается в ненависть и жестокость,

где на всем, что считается правильным и высоким,