Эс нахмурился.
— Ясно. Что же, тогда мне пора домой. Уильям наверняка соскучился, да и сэру Говарду необходимо строгое воспитание. Я полагаю, что ему ни разу не приходилось упоминать фразу: «хорошие манеры», если речь, конечно, не заходила о том, что за столом нельзя громко чавкать. Разрешите откланяться…
— Минуточку, — подал голос архимаг, до сих пор скромно любовавшийся коллекцией графа. Судя по всему, он бывал в лаборатории не единожды. Нагло заглянул в самые темные уголки, распахнул дверцы настенных шкафчиков, перевернул желтые запыленные свитки, разбросанные по столу. Даже драконьи головы приподнял, словно под ними должно было оказаться нечто ценное. И, не в силах избавиться от волнения — или тщательно скрываемого страха, — спросил: — Шэтуаль, дакарагова ты задница, где кот?
— Кот? — рассеянно отозвался демон. — Какой кот?
Эльва повернулся к нему и сжал кулаки:
— Шэтуаль!
До хозяина замка Льяно дошло, что кот господина инкуба — это бесконечно дорогое для некроманта существо. Архимаг так безнадежно обыскивал каждую деталь холодной, неуютной комнаты, что Эс тоже немного заволновался… и ощутил, как его лодыжку неуверенно тыкают мягкой пушистой лапой.
Признаться, лаборатория графа инкубов не располагала к приятным ассоциациям. Воображение крылатого звероящера уже рисовало сотни страшных созданий, спрятанных там, под каменной столешницей. Мало ли, кому Шэтуаль пришил мягкую кошачью лапку — может, безобидному кролику, а может, своему старшему брату… если у него, конечно, был старший брат.
Лодыжку потыкали снова, с явным пренебрежением. Тот, кто настойчиво добивался внимания Эса, приоткрыл пасть — характерный влажный звук нарушил повисшую тишину, — и… крякнул.
Это было так неожиданно, что передернуло всех, в том числе и графа. Затем Эльва широко улыбнулся, опустился на корточки и нащупал под столом серого, полосатого и крайне злого кота, ударившего некроманта когтями по лицу. Узкие неглубокие царапины тем не менее сразу побагровели, и кот, победно повторив загадочное низкое: «Кх-х-хр-р-ряк!» прыгнул на колени к инкубу.
— Мне его сам Сатана подарил, — гордо сообщил Шэтуаль, поглаживая питомца по спине. Мурчать животное либо не умело, либо попросту не любило, но улеглось на графа с таким видом, будто повелитель демонов четвертого ранга был его собственностью. — У него аллергия. Чихал, словно проклятый, я уже испугался, не принес ли он сюда какую-нибудь холеру — и тут владыка Нижних Земель, полноправный король и Создатель Ада, вытаскивает из-за пазухи неуравновешенного кота…
«Боги с ними, — обратился к самому себе Эс. — Посижу еще немного».
— А как владыка Нижних Земель, такой могущественный и, по сути, авторитетный, сумел подхватить обычную аллергию? Я наивно считал, что демоны не болеют.
Шэтуаль почесал нос.
— Видишь ли, разумные расы в большинстве своем произошли от нас. И унаследовали нашу генетику, а вместе с ней — и болезни. Та же чума еще три тысячи лет назад считалась неизлечимой среди моих собратьев, а в эльфийских и человеческих мирах вспыхнула совсем недавно. Кстати, ваши маги уже умеют с ней бороться.
— Я в курсе, — отмахнулся Эс. Заумные понятия в репликах инкуба были бы для него проблемой, если бы не та самая паучья библиотека в Льяно. Хайли изучали Тринну столетиями, и, пожалуй, ни у кого из других народов не получилось бы найти столько информации, сколько нашли, привели в порядок и записали дети Драконьего леса. — Не расскажешь, какие из разумных рас принадлежат именно тебе?
Шэтуаль усмехнулся и начал загибать пальцы.
— Упомянутые тобой хайли — раз. Водяные и русалки — два. Вурдалаки, упыри и прочие разновидности оживших мертвецов — три. Дакараги — четыре. Гарпии — пять. Выверны, ведьмины змеи, саламандры — шесть. Воющие химеры — семь. И так далее, и тому подобное — как ты, должно быть, сообразил, я увлекаюсь монстрами, а хайли и русалки — приятное исключение из правил. Когда я их сочинял, на меня напал приступ романтизма. Знаешь такое дурацкое состояние: тебя резко впечатляет все, на что вчера ты не обратил бы внимания. Ну и, разумеется, — он встал, подхватив кота, и свободной рукой похлопал по плечу Эльву, — еще были некроманты. Мои уши, мои глаза. Те, кому досталась моя магия, кто получил право ее развивать и использовать по своему усмотрению. Они многого добились, а этот молодой человек и вовсе переплюнул все мои ожидания, потому что законы для него не писаны, рамки не установлены, а пара-тройка сокрушительных поражений только разжигает врожденное любопытство. Я до конца времен не забуду его прибытие в Ад. Спускается на второй ярус, выдергивает священный меч и говорит Лассэультэ, первому принцу Ада: мол, извините, я диссертацию о Нижних Землях пишу, мне надо повидаться с графом Шэтуалем, создателем некромантов. А Лассэультэ ему в ответ: ты ничего не перепутал, могильный червяк? В общем, они подрались, и Его Высочество, тот, что обычно размазывает людей по всему болоту, проиграл…
— Он поддавался, — немедленно возразил Эльва, пользуясь случаем, чтобы погладить серого кота. Сердитый взмах полосатого хвоста был ему наградой. — Спасибо, Шэт. Ты единственный из демонов, на кого действительно можно положиться.
— А как же Адатальрэ? — подмигнул инкуб.
— Ну, он вовсе не такой дружелюбный.
Некромант еще раз погладил кота. Кот еще раз выразил свое возмущение.
— Нам пора, Шэт, — решил архимаг, благоразумно отступая. — Я проведу господина Эса обратно в Измиальт, а потом пойду домой, иначе кто-нибудь из моих товарищей сожжет мою каюту. Пока.
Он снова нарисовал на стене звезду, и чернильная темнота заколебалась под ее гранями, как живая.
— До свидания, — вежливо попрощался хозяин Льяно, покидая табуретку и любовно прижимая к себе драконьи головы.
— До свидания, — эхом отозвался Шэтуаль, проводив гостя до разлома.
========== Глава восьмая, в которой Уильям принимает решение ==========
— Милорд, объясните, что мы делаем? — надрывно умолял сэр Говард, уставший бродить по лесу и просить прощения у медведей, встретивших талайнийского принца. Чертовы твари не воспринимали его всерьез, но блеск меча быстро убеждал их пойти своей дорогой, пока рыцарь не разозлился и не пустил оружие в ход. — Мы вряд ли чего-нибудь добьемся, к тому же вы…
Уильям в очередной раз шмякнулся на опавшую листву, зацепившись носком кожаного сапога за корень старого дуба.
— Ну же, — продолжал Говард, помогая принцу подняться. — Давайте вернемся в замок. Господин Эс будет волноваться, если придет и не обнаружит вас поблизости…
— Сейчас, сейчас, — отмахнулся юноша. — Они должны быть где-то здесь, совсем рядом…
И он, не обращая внимания на спутника, полез на дерево. Раньше ему этого делать не приходилось, и юноша удивился неожиданному уровню сложности: ноги скользили по стволу, пальцы так и надеялись поскорее убраться с шероховатой ветки, а белки, недовольные вторжением чужака, прыснули во все стороны, причем одна попала прямо на плечо Уильяма, перепугав его до полусмерти.
К чести Его Высочества следует отметить, что ветку он все же не отпустил.
— Подсади меня, — попросил он, и сэр Говард, смущенный таким поворотом дела, послушно подтолкнул своего господина к более-менее сносной развилке между ветвей. Уильям угнездился там, передохнул и полез дальше, ругаясь, как заправский сапожник. Впрочем, сапожники ему никогда не попадались, поэтому каждым неприличным словом юноша был обязан Кельвету и Тхею — наемники не заботились о том, чтобы скрывать свои эмоции, и позволяли им литься через край.
Сэр Говард неловко мялся в корнях, не зная, лезть ему за принцем или оставаться на земле, охраняя избранное им дерево. Ради первого ему пришлось бы снять латы, ради второго — добить себя страхом за хрупкого, неопытного, но такого решительного юношу.
— Милорд, вы в порядке? — заорал он, посчитав паузу достаточной.
— Да, — мрачно ответил Уильям. Он добрался до нового трудного участка и пытался с ним совладать, но из желтой кроны внезапно выскочила сороконожка, и Его Высочество, передернувшись, будто она уже бежала по его телу, отшатнулся.
