И Джейс начал понимать, почему Лайтвуды держались на таком стороже с Этой Женщиной. Если Джослин только бы разделяла цели мужа, то Сумеречный мир мог запросто пасть перед ней одной, даже без Валентина.

Вопроса родства Джейса с Валентином и Джослин Лайтвуды не касались предельно долго, однако мисс Фрей развеяла все подозрения. В библиотеке Ходжа нашёлся старый альбом с фотографиями, где Джослин показала фотографии своего сына Джонатана. Доказательства были на лицо: фотографии, дата рождения, фамильное сходство. Магнус Бейн позаботился о сохранности подобных документов заранее, и от рук мадам Эрондейл они не пострадали. А сама женщина прекрасно знала, что и где искать, а так же куда надо было давить, чтобы донести до ума Имоджен всё, что было нужно.

Институт не был отвоёван полностью. Многие из людей Конклава оставались всё ещё были там, однако они явно ослабили хватку. Устрашить нефелимов своей принципиальной непобедимостью для Инквизитор стало проблематично с появлением явных доказательств и такого авторитета, как Джослин.

Это как рассказать рядовым священникам, что Бога на самом деле нет, и священники не могут ни за кого замаливать его грешки. Раскрывает глаза, в какой-то мере.

И Фейричайлд охотно продолжала подмачивать репутацию Имоджен. Джейс начал видеть в этом не только отвлекающий манёвр, но и тщательно спрятанную ненависть. Это было похоже на месть. Вот только за что конкретно?

Между этими женщинами, словно чёрная кошка перебежала. Если бы только Джослин так обожала своего мужа, чтобы мстить… Но по её ответам, блондин сделал вывод, что к мужу она холодна, как сосулька горного источника. Вопросы о её настоящем сыне вызывали у неё грустную улыбку и перекошенное лицо от сильных душевных мук. Только когда речь заходила о Клэри, Джослин слушала с жадностью и каким-то стремлением.

И вот тогда, Джейс уловил суть игры. Имоджен старалась восстановить свою репутацию и воздействовать на мисс Моргенштерн рассказами о дочери. Инквизитор считала, что именно Клэри, как последовательница своего отца замешана во всех этих преступлениях. Никакая мать на свете не поверит в злодеяния своего чада, особенно, такая как Джослин. Однако вода камень точит. Если долго «капать» человеку на нервы, рано или поздно он взорвётся бранью и киданием стульев через комнату. Вот только у мисс Моргенштерн-Фейричайлд всё выходило медленно методично и приобретало оттенок мстительности. Похоже, жизнь с Валентином никого до хорошей жизни не довела. И хоть Джейсу Валентин был не настоящий отец, всё-таки он его любил и едва ли не крепче, чем собственную приёмную семью. Осколок из портала всё ещё лежал в его рюкзаке. Блондин иногда брал его в руки и трогал, словно ощущая пальцами мокрую росу травы у дома, где он, возможно, родился, рос и откуда был изгнан. Таким его нашла Джослин. Их как-то странно тянуло к друг другу в часы горестей.

- Скучаешь по дому? – Джослин присела на краешек кровати, кутаясь в плед. После пробуждения от волшебного сна, ей часто бывало холодно.

- Если это можно было назвать моим домом. И я бы туда вернулся… вместе с Валентином, если бы не Клэри. Только её слова тогда удержали меня от шага.

Женщина протянула руку и погладила его лицо. Парень удивлённо обернулся.

- Ты тёплый, - легко приподнялись уголки губ, явив такую знакомую улыбку. У любимой была такая же, тёплая. – Я тоже скучаю по своему дому. Но не по тому, который я оставила там, - Джослин ткнула пальчиком в стекло. – А по дому, построенному мной, по жизни, возведённой мной по осколкам и шрамам предыдущей, - женщина легко перехватила у охотника кусочек стекла. – Когда мне было столько же, сколько и моей дочери, я влюбилась в самого благородного, доброго и величественного охотника. Он был ещё и красив, как рыцарь, вернувшийся из далёких скитаний. И все его черты были холодными. Я рисовала его красками ледников, гор и серых лесов, иногда играла контрастом с его тёмными глазами и светлыми волосами, но он всегда получался холодным. Однако я любила его, я была счастлива с ним, хотя его идеи мне не нравились. Я готова была разделять с ним горе поражений и радость побед, но за его целями я видела лишь месть, которая выжигала его изнутри, алчность и зависть пробрались в его сердце и заняли там моё место и место его детей. Когда я очнулась от своей сказки и вдруг проснулась в реках крови, предательствах, убийствах и пытках, мне вдруг стало так тошно. Моя любовь закончилась ещё, когда он убил во мне нашего сына, однако ненависть начала цвести, когда я узнала, что мой лучший друг, якобы умерший, жив и здоров. Вот только оборотень. Я не пыталась изменить его, может и в этом моя вина? Но это было бы бесполезно, слишком глубоко пустили демоны свои когти в его сердце. И я покинула свой дом, который любила, в котором жила и радовалась, и отправилась скитаться. Я создала себе новую личность, нашла квартиру, вырастила дочь и заново научилась любить здесь. Обратно я больше не вернусь, моего дома там нет. И твоего дома там тоже нет, - Джослин подошла к окну и прежде, чем Джейс успел подхватиться, и выбросила осколок.

- Зачем вы?

- Помогаю тебе. Твой дом здесь, вот его и защищай, охотник, - женщина закуталась в плед плотнее. – И ещё один вопрос.

Джейс насторожился. Однако почему-то вместе с осколком, он, словно выкинул с души большой такой узелок. Внутри были сентиментальные воспоминания, детские мечты и надежды, разочарования и множество осколков с изображением Валентина на каждом.

- Какой вопрос?

- Ты так сильно любишь мою дочь, что смог отступиться от того, кто тебя вырастил. Но хватит ли силы твоей любви, чтобы отступиться от неё, если понадобиться?

Парень встал и в полный рост возвысился над матерью Клэри, как скала.

- Что вы имеете в виду?

- Я знаю моего мужа и то, что он сделает с людьми.

- Я не отступлюсь от Клэри, - Джейс уверенно посмотрел в зелёные глаза. – Я люблю её.

По губам Джослин скользнула странная улыбка, и она вновь зябко подвигала плечами.

- Спокойной ночи, Джейс. Пусть твой сон будет крепким. Ведь ты дома.

Дверь закрылась, но блондин ещё услышал, как мурлыкает себе под нос женщина старую песню-предание охотников. Он ухмыльнулся.

«Рыжее на золотом…»

Юноша долго лежал на спине, смотря в потолок. Будто потерял монетку в озере и высматривал её на дне, так он собирал и искал воспоминания об Институте и жизни здесь.

Джейс, как композитор, чертивший на песке свои симфонию. Часть его симфонии он сотрёт сапогом или позволит смыть приливу, и просто напишет новый. Вот только жизнь мы пишем не на песке и чтобы что-то стереть, надо заплатить за это железом, кровью и болью. И он готов заплатить свою цену за своё будущее, которое он надеялся, будет лучше, чем у воина из песни.

_______________________________________________________________________

Песня о доме.

Рыжее на золотом…

Вот наш дом,

Милый старый дом.

Рыжие поля,

Ржи колосья выше меня.

Золотом поля,

Не найдёшь средь пшеницы меня.

Бурный поток,

В горы бежит.

Песню поёт,

Быстро журчит.

Дом твой могуч,

Крепче горы,

Дичь хороша,

Ведь охотник здесь ты.

-

Плачь мой не достигнет тебя.

Огонь рыжий захватил поля,

Огонь златой дом забрал у тебя,

А красный увёл меня за моря.

Рыжее на золотом…

Вот наш дом,

Ореолом пепла покрыт и пахнет костром.

Комментарий к 9. Солнечные люди протяните друг другу руки.

Я уже готовлю следующие две главы, так как они идут в связке. Будем надеяться процесс не заступорится, пока у меня есть свободное время. Прошу прощения за долгое ожидание!

С уваженим, МАК Двуликая.

========== 10. Театр жизни и его постановки. ==========