Он закончил и посмотрел на меня уже успокоившимся взглядом, горевшим до этого неистовым огнем, в попытках доказать свою неподдельную истину. Наверное, ему было понятно мое отвращение к той жизни, которую вел он и как бы пытался перетянуть в свою очередь меня в собственный стан, переделав и перепрограммировав на нужный лад.

Я еще раз посмотрел на нераскрытый бумажник, закурил очередную сигарету и глянул в окно. Ранним утром на улице было прохладно. Легкий ветерок нет-нет да залетал в маленькую комнатушку, где от табачного дыма было нечем дышать. Врывался сплошным потоком, пройдя круг и обведя собой все стены старой коробки, выбирался обратно.

- Короче, ты меня понял. Это последний раз, когда я тебе помогаю, Вик. Если ты не возьмешься за ум, не начнешь работать и зарабатывать, твое будущее будет предрешено.

Потом он вышел, забрав с собой документы. Так же быстро, как и вошел, только топот его стал гораздо сильнее, чем вызвал раздражение старой уборщицы, прибиравшейся в это время в коридоре.

Жутко хотелось есть. Желудок вернул меня в реальность томным бурчанием, появившимся внутри моего тела и как бы намекнув, что надо было бы подкрепиться. После вчерашнего в кармане ничего не осталось. Даже ржавой копейки или полуразорванной бумажной купюры. Только комок ниток да скомканный чек, видимо оставшийся еще с бара.

Тут-то я и вспомнил про заначку. Кошелек Марины. Резко подорвался с места и подошел к оконному проему, где и стал искать рукой в простенке, в той самой нише, куда и были спрятаны денежки на черный день.

Но ничего не было.

Ни с самого края, ни в глубине, образовавшейся от времени и сырости ямке денег не нашлось. Пришлось подсветить карманным фонариком, чтобы окончательно убедиться в пропаже сбережений.

Внутри все похолодело.

Я отошел от окна, присел, как бы не помня самого себя на стул и стал думать кто же мог найти остатки украденных им денег. Но что тут гадать: после смерти Сергея, в этой комнате побывало столько людей, что это мог быть кто угодно. Вплоть до полицейских, обыскивавших квартиру на предмет улик. Тогда почему они ничего не спросили его? Наверное, кто-то просто присвоил их себе, решив, что к делу они банально не имеют отношения.

Но отговорка оказалась слабой. Сбережения хоть и были большими, но не настолько, чтобы идти на откровенный риск.

Встряхнул голову, как лошадь. Потер обеими руками, вздыбив немного отросшие волосы и стал ходить по комнате, время от времени подбегая к окну и снова опуская руку в проем, в надежде найти там деньги.

Пусто.

Тщетно.

Раздался стук. На пороге стояла Марина.

- Привет, - начала она, - Вижу не ждал, судя по твоему выражению лица.

Она прошла немного вперед, переступила порог и вскоре оказалась у самого кровати, где недавно умер Сергей, сев на край и посмотрев на меня.

- Звонили из полиции, спрашивали о тебе.

Комок подкатил к горлу.

«Она знает?», «Ей все известно?».

- Что спрашивали? – еле выдавил из себя эти несколько слов.

- Так, ничего особенного. Допытывались какой ты, чем занимаешься, не вел ли с покойным оппозиционную деятельность.

- Они что, думают это я его убил?

- Не знаю. – Марина пожала плечами, - Наверное, нет, иначе ты бы тут не сидел.

Потом встала и медленным шагом подошла ко мне.

- Я вот что хотела сказать, Вик, я… выхожу замуж. Уже все решено, мне сделали предложение.

Тут в голове всплыла фотография мужика, которую я обнаружил в бумажнике Марины.

- Поздравляю.

- Не надо врать, я вижу, что тебе неприятно, но решила, что скрывать нет смысла, ты обязан все узнать именно от меня. Знаешь, все эти сплетни-склоки, постоянные недомолвки, истерики и скандалы – мне это все так противно. Я хочу, чтобы мы расстались как нормальные люди, понимаешь. Не как в бразильских сериалах с криками и горой разбитой посуды, а спокойно.

Она говорила очень медленно, буквально разжевывая каждое слово, пытаясь донести до меня какой-то сокровенный смысл. Потом замолчала, ожидая моей реакции, но так и не дождавшись ее, продолжила.

- Все состоится через две недели. В ЗАГСе на «Пролетарке». Умоляю тебя не приходи туда, не устраивай сцен. Пусть все закончится здесь и сейчас.

- А как же все то, что было? – заговорил я внезапно.

- Мы были подростками. Знаешь, все эти клятвы о любви и верности, сидения под звездным небом с разговорами о вечном – это все ни о чем. Жизнь меняется, я расту над собой, познаю много нового, вижу направление в котором стоит двигаться. Творчество для меня все. Я не мыслю жизнь без этого. А семья? Это все лишь для достижения нужного мне успеха.

- Дети?

- Их не будет; по крайней мере первые несколько лет – я уже обо всем договорилась с будущим мужем. Он обещал не давить на меня в этом вопросе.

- Но ты ведь их хотела.

Она вдруг замолчала и не нашла ничего чтобы ответить быстро. Затем развернулась, отошла от стола и начала медленно ходить вдоль потертых и выцветших обоев.

- Все меняется, Вик. Жизнь, обстоятельства, мечты, тем более люди. Я верила, что жизнь устроена по-другому, думала, что мы сможем найти выход из любой, даже самой сложной ситуации, но теперь, став взрослее и увидев как все устроено на самом деле, могу сказать, что нет ничего постоянного и иногда нужно поступиться со своими принципами, чтобы найти выход из тупика. Мой будущий муж помог мне, и я ему обязана.

- Обязана, чем? – я закурил. – Выходить за него замуж? Просто скажи ему спасибо и все.

- Ну да, - она легонько рассмеялась. – Ты живешь в параллельном мире, Вик. «Спасибо» никому не нужно. Забудь. Нужно уметь, в первую очередь, отдавать, чтобы что-то получать. Я отдавала ему себя, а взамен он помог мне с учебой, с будущей работой. Он – это мой счастливый билет в будущее. Я не могу такое упустить.

- А я, - наконец, не выдержал и задал давно созревший вопрос.

Она остановилась у окна, того самого, где в небольшом проеме я спрятал часть ее украденных денег. Марина глубоко выдохнула, готовясь сказать явно неприятные слова, после чего заговорила холодным, почти «приговорным» тоном.

- Ты классный парень, Вик, и я бы солгала, если бы сказала, что, то время, которое мы провели до переезда, было плохим. Нет, я буду помнить об этом всю оставшуюся жизнь, но всему приходит конец. Любовь – это удел дураков. Архаизм, от которого давным-давно пора отказаться. Это якорь, который не давал многие годы ни тебе, ни мне нормально двигаться вперед.

- Предлагаешь все забыть?

- Именно, - она продолжила смотреть в окно, не обращая на меня внимания. – Безвозвратно. Пусть в памяти останется только самое лучшее, а остальное отправится в утиль.

Трудно было осознавать, что так или иначе все шло именно к такому результату. Нищий писатель никогда не смог бы дать ей того, что она так хотела. Славы, успеха, продвижения по карьерной лестнице и полный триумф. Она могла бы сказать, что я был для нее балластом, тяжелой и неудобной ношей, истершейся за долгие годы и превратившейся в ничто и теперь требовавшей немедленной переработки.

Говорила о чем-то еще. Негромко, едва выпуская на волю слова. Потом отошла от окна и направилась к выходу, попутно о чем-то бормоча себе под нос.

А может мне это все привиделось. Может и не было никакого разговора и Марина только виденье. Призрак, при виде которого каждого начинает трясти и мысли в голове превращаются в кашу. Но нет… она была здесь, почти рядом, бросая на меня вопросительные взгляды и требуя сказать что-нибудь в ответ. Потом послышался смех. Разочарование охватило меня. Она закинула голову назад, обхватила руками растрепавшиеся волосы и чуть было не упала, смеясь и хохоча от одного моего вида.

Потом все закончилось. Она дернула ручку входной двери, оттянула ее на себя и уже была готова проскользнуть через образовавшийся проем, как вдруг остановилась и бросила напоследок.

- Не приходи, Вик, молю тебя. Не делай глупостей, пусть все идет своим чередом.