Выманенная кусочком шоколада из своего убежища Кукла, все еще дичилась великана, стараясь при каждом его приближении спрятаться за спину не расстающегося с карабином Райка, и, буквально, увивалась вокруг наемницы. Не сводящий голодного взгляда с киборга, в буквальном смысле слова, иногда начинавший при виде Куклы ронять слюну Умник в свою очередь не упускал возможности оказывать ей знаки внимания или делать комплементы (как сам это понимал), не забывая при этом к месту и не к месту перечислять свои многочисленные достоинства. В конце концов уставшая от постоянного бубнежа здоровенного мутанта Ллойс, с щелчком приведя в боевое положение силовой кастет заявила, что если услышит со стороны великана хоть еще одно слово о том, какая баба-железная башка красивая сиська, и какого размера тудыть-судыть у великана, то она сначала выбьет ему все до единого зубы, потом это самое тудыть-судыть ему оторвет, наколет на зубочистку, зажарит на силовом блоке грузовика и скормит птичкам. Если они, конечно, ее угощенье разглядят.

– Злой баба тоже Умник хотеть, – понимающе осклабился внимательно выслушавший Элеум серокожий. – Ре-вну-ет, вот! Я есть великий воин. Умник большой. Умник сильный. Но злой баба – башка волос плохой. Умник меньше, чем за четыре большой банка вкусный тушенка не будет с большой бабой тудыть-сюдыть. А железный башка – самка красивый. Умник сам железный башка сыновей хотеть. У нее волос красивый.

– А тебе не кажется, что ты несколько припух, чучело? Последние мозги ветром выдуло? Где ты у нее волосы видел? – Под общий смех путешественников подозрительно прищурившись, заметила Ллойс.

– Я кусты бегать тихо-тихо, смотреть немного. – Слегка удивленный непонятливостью окружающих, обезоруживающе разведя руками, пояснил мутант.

В фургоне воцарилось молчание.

– Жесть. – Усмехнулся Пью.

– Еще один озабоченный. – Устало спрятала лицо в ладони Элеум. – Ну, почему мне так не везет? За что?

– Вот, ыть, – вздохнул торговец. – Может, мы его выкинем? От греха…

– Лучше пристрелим, – буркнул, не сводя с серокожего пристального взгляда баюкающий на коленях свое оружие Райк.

– Кукла, от меня не на шаг. – Резюмировала Элеум. – Что же до тебя, сладенький, еще хоть один косой взгляд или, упаси Боже, я тебя ближе, чем в трех метрах от нее увижу, привяжу тебя за ноги к фаркопу и протащу твою жирную, прыщавую бронированую задницу за фургоном. Вуайерист, хренов.

– Вжик-вжик, – кивнула, клацая затвором пулемета андроид. – Большой. Мутант. Плохой. Кукла, Ллойс вместе. Ллойс. Хорошо. Райк – хорошо. Мутант– плохо.

– Большой баба бешеный. Дерется больно. Старый зубатый победила. – Вздохнул, слегка опасливо посмотрев в сторону поигрывающей силовым кастетом Ллойс, великан и обиженно отвернулся.

На том и порешили.

– О чем задумался? – Выдернул подростка из воспоминаний о событиях последних дней голос наемницы.

– Да… просто не по себе как-то. – Пожал плечами скриптор. – Пояс радиации, похоже, прошли. Горячих пятен все меньше. Дозы практически не схватили. Мы уже на обжитых землях. До Сити пара дней… А там – прямиком в форт Легиона. Мне дед печать… э-э-э… дал. Электронную. Экстренные полномочия. Так что, возьмем у командора винтокрыл – и в Хаб. Даже не верится.

– Библия Легиона. – Кивнула Элеум.

– Ну да, – слабо улыбнувшись, скриптор принялся массировать виски. – Как ты думаешь, Ыть до города дотянет?

– Учитывая, сколько в него всего, оказывается, напичкано, держится он неплохо, – моментально посмурнев, выпятила губу девушка и покосилась в сторону отдышливо сопящей то ли во сне, то ли в горячечном бреду, укрытой ворохом одеял туши торговца.

Толстяк выглядел откровенно плохо. Обычно розовая, будто у молочного поросенка покрытая пятнами раздражения от бритья кожа лица, побледнела, пожелтела и высохла, став похожей на сначала попавшей под ливень, а потом засохшей на солнце лист бумаги. Его постоянно знобило в последние дни, так сильно, что дрожь мешала ему есть. А еще его постоянно клонило в сон. Пью цокал языком и по обыкновению ухмылялся, не успевающая менять компрессы Ллойс ругалась и хмурилась. Но поделать они ничего не могли.

– Два-три дня – и зубатый будет, – важно покивал по своему обыкновению внимательно прислушивающийся к разговору мутант. – Надо башка резать и окно выкидывать. А то поздно будет. Жирный, большой. Много мяса. Много сала. Сильный зубатый станет.

– Заткнись, Умник, пока я тебе сам башку не отрезал! – Раздраженно прикрикнул на мутанта устроившийся на сиденье водителя Пью.

– Никто никого резать не будет. Понял? – Поддержала снайпера Ллойс. – Хотя, он, конечно, все равно, не жилец. Если только до города успеем… Помню, слышала пару лет назад краем уха, что в клинике Сити блокаду делать научились. Если не врали, конечно, обратно красавчиком ему уже не стать однозначно, но мозги сохранит. Только вот с рационом проблемы начнутся…

– Это как? – Не понял Райк.

– Белок, милый. Блокада – не исцеление. Тело упыря, мозг человека, понимаешь? А упыри могут питаться только белковой пищей. Легкоусвояемой. И не думай, что я про эту бурду из пакетов в виду имею. – Потрясла в воздухе брикетом концентрата Элеум. – Донорская кровь, как минимум. А, скорее всего, придется нашему упитанному другу на мясной рынок каждый день ходить..

– Это как?… Ты хочешь сказать, что в Сити тоже…

– Райк, ну ты, ведь, уже не маленький, – положив руку на плечо скриптора, произнесла Элеум. – Не только в городе. Везде одно и тоже. Разве что, кроме ваших баз. Но вы ни гидропоникой, ни запасами с резервов делиться не привыкли. Более того, Легион своей политикой по изъятию «опасных» технологий сам создает дефицит пищи… Ты в Сити бывал?

Дождавшись утвердительного кивка скриптора, Элеум тяжело вздохнула и продолжила. – В рестораны, значит, тоже ходил. Помнишь меню? Как там пишут? Бифштекс свиной, суп с мослами говяжьими, собачатина тушеная, крысятина на углях в собственном соку… А иногда просто – суп с потрохами. Без указания источника этих самых потрохов. Вот и на мясном рынке, если места знать, много чего найти можно… Это сейчас прячутся, стесняются, а года три назад, когда мор скота был, да черная плесень урожай зерна да картошки во всей области съела, вообще не стеснялись. Мясо не под прилавком было спрятано, а прямо на крюках висело, и грудинка, и ляжки, и ливер… Кровь в бутылках… литрами. Рабов так и называли – кровяной мешок. Возьмут, бывало, прямо при тебе вены вскроют и начнут кровь в кастрюлю цедить… Эй, ты чего?

– Не надо… я понял. – С трудом подавив неожиданный приступ рвоты, просипел подросток.

– Сити – свободный город, сладенький, – пожала плечами наемница. – И не думай, что если вы отстроили рядом форт, то кто-то решит поменять порядки. Пока стоит стена, будет и рабский рынок. А где рабы, там… сам понимаешь.

– А… ты… Ты тоже… ела?

– Мы, кажется, уже поднимали этот вопрос. – Брови наемницы сдвинулись к переносице, глаза сверкнули гневной зеленью, но девушка практически сразу взяла себя в руки. – Специально, сознательно – никогда. А в остальном, я что, какая-то особенная? – Лицо Элеум снова перекосилось в кривой злобной усмешке, на секунду превратившись в хищную звериную маску. – Когда тебе в клетку раз в неделю корыто тухлой баланды сунут, ты, ведь, не спрашиваешь, молодой ли был кролик, и кто сегодня шеф-повар? Жрешь, что дают, и стараешься не думать… Знаешь, Райк, – подвинувшись поближе к подростку, Ллойс оперлась спиной о стену и принялась щелкать вытащенной из кармана зажигалкой. – Я не самый лучший человек на свете. Я делала много таких вещей, от которых меня саму выворачивает. И что бы ты себе не напридумывал, я такое же дерьмо, как и все остальные. Не лучше и не хуже. И если ты планируешь, чтобы между нами сохранялось взаимопонимание, либо прекращай лезть ко мне в душу, либо принимай меня такой, какая я есть.

– Но…

Несильный, но очень болезненный и обидный тычок в ухо заставил Райка мотнуть головой и болезненно сморщиться.