Толпа загудела. То тут, то там начали раздаваться выкрики.

– А ты – наглая, девчонка. – Не торопясь, встав с потрепанного дивана, лидер рейдеров лениво оперся на ограждение. – Смелая или глупая, но ты заслужила жизнь. И смогла меня удивить. Чемпион арены, надо же. В мои силки угодила редкая птичка. Может быть, мы бы и станцевали. – Манипулятор Гратца сжался в подобие кулака и, изогнувшись совершенно невообразимым для живой руки образом, вытащил откуда-то из-за спины рейдера длинный и тонкий тесак. – Но я не люблю, когда такие бойцы умирают зря… Предлагаю тебе место среди нас, девчонка. Что скажешь? Хочешь ли ты пропасть в безвестности или присоединишься к новому миру! Хочешь ли слиться с Ржавчиной!?

– Согласна! – Кивнула наемница, и отбросив в сторону дубинку, подняла руки.

– Гра-а-а-а! – Откликнулась толпа.

Ллойс чуть заметно улыбнулась. Арена обожает победителей.

****

– Это ты правильно решила, – кивнул один из конвоиров наемницы, идущий по правую руку седой, грузный мужчина с кожей, в равной степени покрытой морщинами и шрамами, с кожей, под которой то тут, то там проглядывали пучки вживленных в тело проводов, – правда, Стэн?

Идущий слева, вооруженный обрезом двустволки громила с плоским, будто его еще в младенчестве хорошенько приложили тяжелой чугунной сковородкой, лицом, согласно кивнул. – Твой-то дружок еще ночью присягу принял. Сначала палец на ржавый алтарь положил. А когда босс сказал, что этого мало, то взял и еще два себе оттяпал… – проворчал он.

– Пацан? Даже как-то не верится… – Ллойс устало прикрыла глаза. Ботинки девушки с хрустом ступали по покрытому мусором кафельному полу. Путь, по которому они шли, был уже ей знаком. Скрипучий, проржавевший подъемник лифта, несколько сот метров, причудливо петляющих, освещенных светом покрытых копотью люминесцентных ламп, коридоров. Задраенные, покореженные давними взрывами шлюзы, стены, испятнанные попаданиями пуль… Элеум равнодушно считала шаги. До «разделочной» оставалось еще три или четыре поворота.

– Нет, – покачал головой рейдер, – седой. Сопляк, как очнулся сразу проповедовать начал. Гимны дурацкие петь. Библию свою ублюдочную цитировать. Мир для чистых и все такое. Ну, ровно программу заглючило. Так всех допек, что его в нижние камеры отправили. Как бои закончатся, хозяин сказал, сам им займется.

– Слушай, – повернулась к седому наемница. – А почему мы вообще здесь? Я хотела посмотреть бои… У вас, ведь, в одном из контейнеров урсус [30], так? И вообще, где праздник? Я думала, будет что-то типа торжественного посвящения, ну, там поздравления, бухло, оргия, чашечка горячего какао утром. – Девушка мечтательно закатила глаза. – Знаешь, я бы убила за чашку горячего какао.

– Будет тебе… эта, как ее.. какава. – Проскрипел плосколицый и заговорщически подмигнул второму рейдеру. – Просто, пока ты верность не подтвердишь, тебя одну не велели оставлять. Да и потом… Сама понимаешь…

– Ага. – Нахмурилась Элеум.– Буду обыкновенным новичком. В первых рядах под «присмотром», и всё такое…

– А ты чего хотела? – Удивился седой. – Чтоб тебя сразу на трибуну к боссу посадили?

– В Стае я бы уже получила место Пилы, – ощерилась Элеум. – Я его честно добыла.

– А ты была в Стае? – Плосколицый невольно сбился с шага и чуть не споткнулся. В голосе громилы появилась немалая доля уважения. – И как там?

– Была, ага. – С усмешкой девушка провела ладонью по жесткой щетке волос и сплюнула под ноги. – Почти полгода была бетой. Правой рукой, по-вашему. Но, если честно, мне не нравилось. Слишком часто приходилось следить за спиной. Потому и ушла. Здесь, надеюсь, не так?

– Не. – Седой слегка смутился и поспешно отвернулся от отчаянно делающего ему страшные глаза и корчащего рожи громилы. – Мы не дикари, мы братство, семья. И вообще, у нас не принято своих обижать. А ты почти своя. Бои кончатся еще до вечера. Потом тебя проведут к бассейну реактора. Бросишь в воду… что-нибудь. В смысле, это как клятва. Свидетельство того, что ты отрекаешься от своей плоти и принимаешь нашу веру. Ну, а потом праздник, конечно.

– Прямо в бассейн? – Вскинула брови девушка. – Может, мне проще голову себе о стену расшибить?

– Да не бойся, – отмахнулся плосколицый. – Там не сильно фонит. Реактор давно сдох. Я вот тоже боялся…

– Так ты не местный, что ли? – Удивилась Элеум.

– Нет, конечно, – усмехнулся рейдер.– Тут вообще местных мало. Да и видок у них, в основном… Третье поколение мутантов, сама понимаешь… Нет… меня еще лет тридцать назад завербовали. – Словоохотливо пояснил плосколицый.

– И как? – Поинтересовалась девушка.

– Как-как… как обычно, – криво усмехнулся громила, – вырезали почти весь поселок, уцелевших баб да детишек на колени, тем, кто покрепче – в руки ножи. Жить хотите – режьте… Я хотел… Зато сейчас у меня целый отряд в подчинении… Мама бы мной гордилась… Мама… Взгляд бандита на миг затуманился, стал серым и пустым.

– Понятно, – с неопределенной интонацией кивнула Элеум.

– Вот и хорошо, что понятно, – кивнул плосколицый, тихонько подталкивая девушку. – Шагай лучше.

– Ага, – кивнула Элеум, покосившись в сторону вооруженного дробовиком громилы. Если расчеты верны, до ее «комнаты отдыха» оставалось не больше двух сотен метров.

– А ты что в жертву принесешь? – Опустив дробовик, поинтересовался громила.

– Не знаю еще. – Пожала плечами наемница. – Пальцы мне дороги. Может зуб?

– Не, не катит, – покачал головой седой. – Нужно что-то посущественнее…

– Тогда сиськи. – Похлопала ладонью по встопорщенной жилетке Ллойс. – Все равно, только мешаются, мужики вечно пялятся, когда бежишь – трясутся, на пузе ползать опять же неудобно…

– Не вздумай.– Не на шутку перепугался седой. – Чего удумала, такую красоту портить. Бабе – это дело самое…

С хрустом врезавшийся рейдеру в переносицу локоть наемницы загнал нос вглубь черепа и заставил его прерваться на полуслове. Закатив глаза, бандит, как подкошенный, рухнул на пол. Прежде чем голова старого разбойника коснулась пола, девушка развернулась к запоздало вскидывающему дробовик плосколицему громиле и с разворота ударила его каблуком в горло. Рейдер, выпучив глаза, выронил оружие и, схватившись за горло, упал на колени. Прыгнув бугаю на спину, девушка, зажав пострадавшее горло локтем, зарычав от усилий, резко рванула в сторону. Раздался чуть слышный хруст, и мощное, перегруженное мускулами тело напоследок взбрыкнув ногами, обмякнув, сползло на пол.

Ллойс не торопясь отпустила труп. Провела ладонью по жесткому гребню волос, вытряхивая из него остатки опилок, и оскалилась. Бои до вечера. Переглядывания и подмигивания конвоиров… Во всяком случае, именно сейчас от нее побега не ожидают…

– Уроды. «Почти своя». Вы, ведь, зуб даю, у раскрашенного недомерка в шестерках ходите. – Раздраженно зашипев, Элеум сорвала с рейдера патронташ, пересчитав патроны, мстительно пнула труп и болезненно скривилась. Снова пригладила ирокез и, подхватив тела бандитов за шкирку, покряхтывая от усилий, потащила их за собой.

****

– И расточатся врата ада. И поглотит пламя рентгена нечестивцев, и верные избегнут его. И затрубит глас сирен морских. И поднимутся из пучин стальные рыбы. И взойдет огонь подводный и поглотит берега. И сделаются воды горьки, и верные будут пить молоко и мед истины. И прогремит глас воздушный, и сделаются бури. И пепел, и прах покроют землю, и хлад придет, и мрак. И верные будут в тепле Его и свете Его навечно…

Слетевшая с петель дверь, сметя по пути заставленный приборами и инструментами стол, с грохотом ударилась о противоположную стену. С ног до головы покрытая белесыми разводами штукатурки, небрежно отшвырнув в сторону дергающегося на полу, булькающего рассеченным горлом охранника, наемница нависла над прикованным к столу скриптором.

– Тринадцатая камера. А ты везучий. – Прохрипела она, потирая рассаженное о дверь плечо. – Где ключи, знаешь?

– Ллойс… – неверяще оглядев залитую собственной и чужой кровью наемницу, скриптор растянул рот в глупой улыбке.