А меж тем зеркало прояснялось! Что-то изменить уже было поздно и невозможно! И вот он – знак судьбы! Девушка встретилась взглядом с довольно привлекательным юношей, судя по всему, благородного происхождения. Гражинка с облегчением перевела дух. А вот сердце её взволнованно встрепенулось. Девушка ещё несколько мгновений пристально вглядывалась в явившийся образ и уже разомкнула губы, чтобы произнести защитные слова, как раздался возглас:

– Так это же брат мой, Зибор!

– Точно, панич! – подхватила Палашка.

Эти возгласы лишь на мгновение смутили Гражинку.

– Чур сего места! – повелительно произнесла она, и образ слишком уж быстро пропал. Никто не заметил, что ещё за мгновение до произнесённых защитных слов видение как-то странно искривилось и уже само начало исчезать.

Девчата облегчённо вздохнули и воспрянули настроением.

– Вы молодец, Гражинка, – похвалила Вольга.

Во флигельке произошло заметное оживление. Благополучно прошедший ритуал добавил девчатам уверенности. Началось негромкое, но бурное обсуждение явившегося паненке суженого.

– Так ты мне теперь будешь не только наречённой сестрицей, – задорно сказала Мария.

– И панича так ясно было видно! – промолвил кто-то.

– Кажись, и ничего особенного, а всё равно жутковато…

– Так, теперь я гадаю! – раздался решительный возглас Олеси.

Что ж, всем тоже хотелось узнать, что ждёт первую красавицу Берёзовки. А уж Олесе и подавно не терпелось заглянуть в своё будущее. Но она кое-чего опасалась: она страх как не хотела увидеть в зеркале Сёмку! От такого суженого, хоть и зажиточного, девушка точно будет не в восторге.

Усаживаясь перед зеркалом, полная решимости Олеся грозно подумала: «Вот сейчас и погляжу, что там мне судьба уготовила! Пусть паненка рода знатного, зато по красоте она мне не чета, так что и я могу рассчитывать на достойного суженого или хотя бы на славный облик в зеркале!» Олеся настроилась узреть видение не менее значимое, чем являлось Гражинке, но вдруг какой-то внутренний голосок испуганно заныл под самым её сердцем, застонал жалобно, пытаясь отговорить хозяйку от этой поганой затеи. Только где уж тут найдёшь уздечку на ретивое сердечко, да ещё в шестнадцать-то годков!

Как и предыдущие гадальщицы, Олеся выполнила все необходимые деяния, подготовившись к ритуалу. Вот только тревога насчёт Сёмки всё сильнее теребила её: хоть бы не вылез он в зеркале! Ну не хотелось Олесе быть Сёмкиной половинкой. После злосчастных колядок она уже совсем по-другому смотрела на своего ухажёра.

Глубоко вздохнув, Олеся трижды возвышенно произнесла:

– Ряженый-суженый, приди ко мне, незамужней!

Ждали долго. Чуть потрескивая, свеча лишь немного заволновалась и – ничего! А время-то для гаданий самое что ни на есть подходящее – полночь, поди, уже.

– Зови ещё, – тихо сказала Вольга.

В который уж раз во флигельке раздается девичий голос, с надеждой взывающий к тайным силам о посыле вещего знака. Олеся снова произносит заветные слова. Только на этот раз голос её звучит уже не возвышенно, а даже требовательно. «Ну явись же, ряженый или как тебя там!» – ещё и мысленно взывает она.

И опять все надолго замерли в ожидании.

Но вот затрепыхалось вдруг пламя свечи, затрещало, как будто вода попала на воск. И тут же дымкой туманной полыхнуло по зеркалу, словно кто-то невидимый жарко дохнул на него.

Какое-то шестое чувство девушки вдруг заметалось, закричало внутренним голосом: «Остановись! Что-то пошло не так!» И на Олесю нахлынул дикий страх от предстоящей встречи с видением. «А чего бояться-то?! – лихорадочно пыталась успокоить себя красавица. – Никто же никого в зеркало не утащил, да и слова защитные я помню!» Но тревога росла, и Олеся уже пребывала в таком напряжении, что даже внутренний голос спрятался в самую глубь души. Нет! Совсем уже не хотелось Олесе глядеть на суженого! Необъяснимый страх всецело овладел ею.

А пелена уж с зеркала сползает… Вот и волосы начали проступать по краю запотевшего ореола…

Сердце девичье беспокойно затрепетало. Неужто Сёмку нелюбого судьба тащит ей в суженые?! Но нет, вроде бы не Сёмкины кудри проступают. В самом деле… очень какие-то странные космы…

И схлынула наконец затуманенность полностью, прояснился в зеркале облик! В ужасе неуёмном вскрикнула красавица: жуткий звериный взгляд алчно любовался ею из зазеркалья! Не человек! Уродливое существо с жёлтыми глазами ночного хищника смотрело на Олесю. Оно было похоже и на зверя и на человека! В звериных чертах невиданное чудище имело явную схожесть с волком! Так и есть – это был человек-волк!

Отшатнулась девица от зеркала, срывающимся голосом закричала: «Чур сего места!». Вздрогнуло сердито отражение. Вроде бы и начал нехотя меркнуть ужасный облик, но не выдержала Олеся и опрокинула зеркало на стол. И тут случилось ещё более страшное: упавшее зеркало открыло взорам гадальщиц тёмное окно, в котором, прильнув к стеклу с обратной стороны, жутко смотрело на Олесю это же существо. Не какое-то видение в зеркале, а чудовище наяву! Вот оно, на расстоянии вытянутой руки, жадно раздувает ноздри и из темноты пристально всматривается через стекло.

Раздался совсем тихий грудной рык, словно что-то изумило уродливую тварь, и при этом хищный оскал едва оголил влажные клыки, вид которых окончательно ввёл девчат в заколдованное оцепенение. Полоснув парализующим волю взглядом по обезумевшим от страха гадальщицам, человек-волк снова уставился на юную красавицу. Зловещие глаза просто пожирали Олесю. Казалось, это был взгляд смерти – влюблённой смерти!

Многие смельчаки впали бы в дикий ужас от такой яви, а что уж говорить о суеверной крестьянской девушке. Но не вскрикнула больше Олеся, не завизжала истошно с перепугу – тело её обмякло, и она молча сползла на пол в глубоком обмороке. А уж остальные девчата, плотно сбившись в кучу, разразились таким душераздирающим криком, что, казалось, всё Полесье содрогнулось от этого многоголосого вопля. И чем громче визжали перепуганные девки и паненки, тем больше их охватывало безумство страха.

Отодвинулось существо от стекла, повело мордой вверх, втягивая морозный воздух и упиваясь запахом дикого ужаса людей. Ах, как же этот запах был знаком чудовищу! Это запах, от которого оно испытывало неукротимое возбуждение, ибо он всегда был предвестником самого острого наслаждения – вкуса горячей крови! Хотя, может быть, это был даже и не совсем запах – существо упоённо вдыхало аромат смерти…

Пронзительный крик разбудил людей в панском доме, и вскоре там засветились окна. Послышались встревоженные голоса прислуги и самого пана Ружевича. Услышав голоса хозяев, из-под порога наконец-то опасливо начали тявкать и две дворовые собаки.

Пан Ружевич первый выскочил с ружьём на крыльцо. Бросив встревоженный взгляд на тусклое окно флигелька и, не заметив ничего подозрительного, всё же выстрелил для острастки вверх.

Из флигелька с перекошенными от ужаса лицами начали выскакивать гадальщицы. Вот уж погадали так погадали! Наверное, теперь надолго у них отпадёт охота заглянуть в будущее!

В общей суматохе во дворе незаметно появился и Михей. В отличие от выскочивших из дома полураздетых людей, он стоял полностью по-зимнему одетый и совсем не заспанный.

– А ты где это ночью разгуливаешь? – подозрительно спросил пан Ружевич.

– Да так… Что-то неспокойно было, вот и пошёл на конюшню лошадок глянуть. Мало ли чего…

Выслушав сбивчивый рассказ девчат, люди истово крестились и опасливо косились по сторонам.

– Я ничего подозрительного не заметил, – проворчал Михей, – а вот на душе у меня кошки скребли…

Некоторые из панских слуг недоверчиво зыркали на Цыгана, и у всех их ворочалась примерно одинаковая мысль: «Ага, поди узнай, кто у тебя там на душе скребёт – может, кошки, а может, и волки…»

Взбудораженная Берёзовка назавтра просто гудела, обсуждая и так и этак явившееся Олесе видение. И если б только зеркальное видение! Но как бы то ни было, а все селяне в одном были едины: скверное, дюже скверное предзнаменование выпало дочке Якова. Да ещё и на Святки!