В три часа ночи она проснулась с криками. Хейлинг выпил столько клубного виски и научной крови Робинса-Гюнтера, что и не подумал пробудиться. Но Мэри Хейлинг и кухарка проснулись и побежали в комнату миссис Фарвелл. Дверь они нашли открытой.

— Что случилось? в чем дело? — закричала Мэри Хейлинг. Она зажгла свечу и увидела, что миссис Фарвелл сидит на постели.

Экономка была белой, как призрак, бескровно белой.

— Ко мне в комнату пробрался ужасный человек, — прошептала она.

Кухарка рухнула на стул. Мэри Хейлинг присела на кровать и обняла экономку.

— Какой человек?

— Я его видела, — шептала миссис Фарвелл. — Черный, красно-черный, очень страшный…

Она лишилась чувств, и Мэри уложила ее.

— Оставайся с ней, — сказала Мэри кухарке. — Пойду разбужу дядю.

Кухарка захныкала, но зажгла газ и осталась. Мэри постучалась в дверь спальни Хейлинга. Сквозь сон ее стук показался антропологу громовыми аплодисментами на ужине, устроенном в его честь Королевским обществом. Потом он окончательно проснулся.

— Что еще такое?

Мэри приоткрыла дверь и сказала, что он должен встать.

— Ох уж эти женщины, — сказал он.

У Хейлинга болела голова. Проклиная все на свете, он поднялся наверх и нашел миссис Фарвелл еле живой. Кухарка тряслась, как желе, и Хейлинг оттолкнул ее в сторону. До того, как обратиться к антропологии, он успел получить некоторое медицинское образование. Он взял экономку за руку. Пульс едва прощупывался и казался прерывистой нитью.

— Принесите бренди, — велел Хейлинг, — и пригласите доктора Саттона из соседнего дома.

Он и сам сильно побледнел. Экономка, по его мнению, выглядела так, словно вот-вот собиралась умереть от потери крови. Но смерть ей не грозила. Саттон, войдя, сказал то же самое.

— Она побледнела не только от обморока. Смотрите, она вся белая, — заявил он.

Врач приспустил с плеч экономки ночную рубашку и обнаружил на ее плече весьма странное пятно — красное и влажное, оно ярко выделялось на белой коже.

Саттон промокнул пятно платком, и ткань немного покраснела. Он обернулся к Хейлингу.

— Это очень необычно, — сказал он, и Хейлинг кивнул.

Он пытался заговорить и не мог. Наконец голос вернулся к нему, низкий и хриплый.

— Вам не кажется, что пятно имеет форму руки? — спросил Хейлинг.

— Да, сходство имеется, — ответил Саттон. — Что-то вроде того.

В эту минуту все были в комнате, включая Мэри и кухарку. Больше в доме никого не было. Это не подлежало сомнению. И вдруг внизу послышался шум.

— Что такое? — спросил Хейлинг.

— Кто-то вышел через парадную дверь, сэр, — дрожа, ответила кухарка.

— Вздор, — сказал Хейлинг.

Но дверь явственно захлопнулась. Хейлинг побежал вниз и никого не увидел. Содрогаясь, он снова поднялся по лестнице. Обыскал весь кабинет, но не нашел того, что искал.

На следующий день во всех вечерних газетах было напечатано любопытное сообщение:

«Рано утром на Лэнсдаун-роуд, Сент-Джонс Вуд, неподалеку от дома известного антрополога м-ра А. Д. Хейлинга, была найдена свежеотрубленная рука негра. Полиция расследует таинственное происшествие».

Хейлинг уничтожил черновик статьи, в которой собирался учинить бедному и доверчивому Симкоксу Смиту натуральную резню.

Они заблудились. Розмари поняла это и высказалась, не экономя резких выражений. Брайан также не питал иллюзий относительно их положения, однако все еще отказывался признать его безвыходным.

— Человек не может взять и заблудиться в Англии, — заявил он. — Мы непременно выйдем на шоссе, если все время будем двигаться по прямой.

— А что, если мы просто ходим кругами? — спросила Розмари, в ужасе обводя взглядом окружавший их дартмутский пейзаж. — И в конце концов, что, если мы увязнем в болоте?

— Если будем смотреть в оба, нет повода бояться болот. Довольно нытья. Вперед.

— Нам все-таки не следовало сворачивать с той тропинки, — гнула свою линию Розмари. — Что, если здесь нас застигнет ночь?

— Не говори глупостей, — отрезал он. — Еще только полдень. Мы будем в Принстауне задолго до наступления ночи.

Для Розмари все это звучало неубедительно.

— Ты надеешься? А я, между прочим, хочу есть.

— Я тоже, но не твержу об этом все время.

Дорога, по которой они двигались, пошла в горку.

— Я — не все время. Просто я проголодалась и сказала об этом. Как ты думаешь, мы скоро дойдем до шоссе?

— Мы увидим его за следующим холмом, — пообещал Брайан. — Дорога, которую ищешь, всегда за очередным холмом.

Но он ошибся. Когда они поднялись на вершину очередного холма и осмотрелись вокруг, то увидели лишь узкую тропинку, которая вела к обветшалым воротам в низкой, сложенной из камней стене. За стеной, подобно острову посреди желтого озера, высился окруженный газоном дом. Возведенный из серого камня, он казался порождением самих торфяных болот, — огромным, стелющимся по земле монстром, пристально взирающим на окрестности многочисленными стеклянными глазами окон. Дом выглядел странно. Ряды каминных труб с успехом могли сойти за обломки скал, скругленных веками усердной работы дождя и ветра. Но вот что было действительно странным, так это то, что солнце как будто обходило дом стороной. Из-за немилосердных лучей палящего солнца трава на лужайке перед домом выгорела и стала бледно-желтой, а краска на стенах расположенной неподалеку беседки потрескалась. Но в силу каких-то необъяснимых причин солнечный свет не признавал существования каменного монстра.

— Чай! — воскликнула Розмари.

— Что?

— Чай. — Она показала пальцем. — Та пожилая леди пьет чай.

И впрямь, за маленьким столиком в тени громадного пестрого зонта сидела, удобно устроившись, миниатюрная седая старушка и пила свой чай. Брайан озадаченно нахмурился, силясь понять, как могло получиться так, что старушка или, по крайней мере, зонт до сих пор оставались им не замеченными. Однако она была перед ним — крошечная старушенция в белом платье и панамке, уплетающая сандвичи и запивающая их чаем. Он облизнул пересохшие губы.

— Полагаешь, — начал было он, — стоит решиться на вторжение?

— Следи за мной. — Розмари побежала вниз по тропинке, ведущей к воротам. — Да хоть бы и к самому Дракуле, будь у него наготове чашка доброго чаю.

Едва ступив на усыпанную гравием дорожку, они обнаружили, что попутный ветерок, гулявший по нежившейся в солнечных лучах вересковой пустоши, не осмеливается сопровождать их далее. Вокруг все словно замерло. Стало подозрительно тихо. Единственным звуком, нарушавшим загадочное безмолвие, был шелест гравия под ногами, да и он вскоре исчез, стоило им перейти на выгоревшую на солнце лужайку.

Старушка посмотрела в их сторону, и ее доброе, мудрое лицо осветила лучезарная улыбка, а миниатюрные ручки в это время ловко передвигали стоящие на столе чашки и блюдца и, как бы невзначай, дотрагивались до чайника, пробуя, не остыл ли он.

— Бедненькие мои ребятки, вы выглядите совершенно загнанными, — сказала она слегка резким и надтреснутым голосом, встречающимся иногда у пожилых великосветских леди. Ее речь звучала безупречно, произношение было идеальным.

— Мы заблудились, — приободрившись, прощебетала Розмари. — Мы прошли уже так много.

— Я должен принести извинения за наше вторжение, — заговорил было Брайан, но старушка отчаянно замахала чайной ложечкой, как бы давая понять, что ни о чем подобном не стоит даже и беспокоиться.

— Мой милый мальчик! Добро пожаловать. Не могу припомнить, когда в последний раз мне доводилось принимать гостей. Но я всегда надеялась, что однажды кто-нибудь, проходя мимо, возьмет да и зайдет ко мне на огонек.

На мгновение показалось, что старушка вздрогнула или ее внезапно залихорадило. Несмотря на то что ее руки и плечи немного дрожали, лицо несло на себе печать беспокойного гостеприимства.