Вместе с уловом я вернулся к своей стоянке. Осталось всего ничего – добыть огня… Как оказалось – рыбы было наловить проще!..

Собрав кое-какого сушняка, я попытался выбить с помощью найденного кремня достаточную искру на тонкие веточки. После десятой попытки я даже не обуглил свою заготовку. Потом я сообразил, что нужно что-то вроде трута – легковоспламеняющегося материала. В идеале это вата или сухие до хруста тонкие листочки травянистых растений. Ваты было недостать, поэтому в косых оранжевых лучах заходящего солнца я стал ползать по всему подлеску в поисках сухой растопки. С трудом набрав пригоршню сухих листочков и чешуек коры с лиственниц и елок, я скатал все это в комок и засунул в приготовленное гнездышко из мелких палочек и хвороста. В этот раз я добился дымка и красных искорок в растопке, которые, впрочем, тут же затухали. Без наддува дела не будет! Еще минут десять я высекал искры и дул как экваториальный пассат, пока в голове не закружилось и мир расцвел разноцветными пятнами в моих глазах. Но мои усилия увенчались полным успехом – после последней удачной искры, выбитой с особым остервенением, я стал счастливым обладателем огня и опаленных бровей и ресниц. Пламя сразу охватило весь сушняк, и я стал понемногу подкладывать мелкие дрова.

Хороший костер я развел уже в густых сумерках. Помня о том, что я тут не единственный хищник, костер я расположил за два метра от входа своей землянки. Таким образом, корни упавшего дерева защищали меня со стороны реки, а огонь – с леса.

На скорую руку выпотрошив самую большую рыбину, я насадил ее на мою верную острогу, расположив ее рядом с огнем на самодельном тагане из деревянных рогулек, воткнутых в землю. Следом расположил около костра и другие две. Следующие полчаса растянулись для меня в мучительную вечность, так как поджаривающаяся рыба стала вызывать своими божественными ароматами сильное слюноотделение и жалобы голодного желудка. Наконец, не выдержав, я схватил первую попавшуюся под руку рыбину и в один миг ее съел, здраво рассудив, что горячее сырым не бывает.

Самый лучший повар – это голод! Недожаренная внутри и обожженая снаружи несоленая рыба показалась мне самой лучшей едой, которую я когда-либо ел. Плюясь чешуей и сыто икая, я завернул недоеденную вторую тушку вместе с нетронутой третьей в большие листья ближайшего дерева, и наскоро прикопал около кострища. Потом навалил кучу дров в костер и завалился спать.

Шаги за спиной!

Я заполошно вскинулся, просыпаясь и оглядываясь в поисках опасности. Но вокруг меня были лишь лапниковые стены моей землянки. Выбрался наружу и быстро осмотрелся по сторонам. Все было спокойно. Тогда почему у меня стойкое ощущение преследования?… Наверное, все тот же стресс сказывается. Черт-те что снится! Помотав все еще сонной головой, я подошел к потухшему кострищу и обнаружил много следов. Так как следопыт из меня никакой, определить, кто именно шастал вокруг моей ночевки, я не смог. А вот мой нехитрый схрон с рыбой был разрыт, рядом не валялось ни косточки. Хотелось бы знать, кто это, не боясь костра, пошуровал тут, пока я спал? Осталось только вздохнуть и взять этот урок на заметку. Достаточно было уже и того, что меня ночью никто за задницу не цапнул и я немного отдохнул. Подобрав острогу, я засобирался дальше, не забыв прихватить с собой несколько кусков кремня, так пригодившегося мне вчера. Еще раз взглянув на кострище, по какому-то наитию набрал сколько мог в руки золы и двинулся к реке, посыпая ею свои следы.

След был странный. Весь ребристый, как будто на подошве были какие-то зацепы. Тот, кто прошел здесь, особо не хоронился от людского глаза. И шел этот человек, молодой мужчина – судя по размеру и размаху следа, но неглубокому отпечатку, с седловины Ледяных гор. Охотник? Но охотники ходят не так, тем более, Свенд их всех знал, немногих местных. Ни у кого нет такой странной обувки. Навевало мысли об охотниках на снежную нежить. Тоже всякие штуки на ноги цепляют, значит, чтоб по снегу было сподручней бегать… Но сейчас не сезон! Он еще раз посмотрел на крепко вмерзший в глину след. Тяжелый каблук заставил вспомнить о военной форме. Совершенно непонятно кто таков был этот молодчик. Неясно – значит надо разобраться! Он стал на след и скоро добрался до одинокого останца[1], где увидел множество следов волков, диких туров и самого незнакомца.

Костер был разбросан, причем не ветром: отдельные головни лежали в десяти шагах от кострища. Похоже, чужак изо всех сил оборонялся от хищников, но спасли его пришедшие на корм быки. Недалеко от кострища мелькнуло что-то неестественного ядовито-желтого цвета. Свенд осторожно подошел и увидел, что это остатки какого-то предмета, размером с палец, сильно попорченого огнем. На боках осталось несколько незнакомых, черного цвета рун, полустертых – видимо, вещь часто употреблялась. Он взял это в руки и внимательно рассмотрел. Вещь была явно тонкой работы, кое-где выглядывали несомненно металлические части, столь ювелирно сработанные, что Свенд сразу понял, что это вещь была изготовлена магами, либо кем-то из дарудар. Он осторожно понюхал – пахло очень резко и неприятно. Чем она служила чужаку? Дурк его разберет! На всякий случай положив вещицу в свой поясной кошель, Свенд оправился дальше.

«Этот парень, похоже, идет вниз, к реке Холодной, где место поровнее и можно выбрести на тракт. Так и есть, след ведет в долину. Хм, у реки он немало натоптал! Направлялся? Значит, точно незнаком с этими краями… Дальше его след вилял около берега, кажется, он что-то искал или высматривал, причем брел из последних сил. Вон как ногами-то елозил по земле! Наверное, не спал. Значит искал укрытие, чтоб отдохнуть».

Через самое большее пару лиг вниз по реке Свенд обнаружил его укрытие – махонькую пещерку в каменной насыпи. На берегу обнаружились обглоданные кости сырой рыбы.

«Ба! Да парень в беде – без огня ему долго не протянуть!.. Есть сырую рыбу станет только очень голодный человек».

Дальше след тянулся ровно и не отклонялся от берега реки.

«Шел ходко! Похоже, решил спускаться вниз по реке в надежде найти людей».

Но как ни старался Свенд нагнать путника, к ночи он все же не успел дойти до его следующей стоянки. Поэтому он расположился под раскидистой елью, тянувшей свои нижние ветви мало не по земле. Быстро нарубив походным топориком веток, полукольцом расположил дрова, и разжег костер, навалив на сушняк несколько сырых бревнышек – чтоб угли до утра тлели. Наскоро прожевав несколько кусков вяленой лосятины и запив водой, он улегся на расстеленный плащ и немедленно уснул чутким сном бывалого солдата.

Чуть свет отправившись в путь, пополудни он дошел до следующей стоянки чужака. Странно, но тут были остатки большого костра! Так он ошибся? У неизвестного путешественника был огонь? Потом он увидел мелкие обломки использованных им камней и понял, что тот смог высечь огня. Дорожка к лачуге была посыпана пеплом на десяток шагов. «Сбивал след зверья, похоже», – подумал Свенд. И, побродив вокруг кострища, понял, что чужак делал все правильно – на земле осталось немало следов белой рыси, шкурками на которых сам Свенд промышлял, ставя капканы на звериных тропах.

И опять к вечеру он не поспел на следующую стоянку – парень бежал вперед, будто его сам бог ветра благословил! Устраиваясь на ночлег, Свенд поосторожничал и не стал разжигать костра: стоянка чужака могла быть всего за сто шагов от него. Мало ли кем может оказаться этот парень и что может учудить, обнаружив, что его кто-то преследует. Лучше напрасно не беспокоить, подходя к его ночевке после темноты… Кое-как переждав ночь, старый солдат опять пустился вдогонку. Пройдя несколько лиг, он вышел к небольшой реке, притоку Холодной – Рору. Речка была хоть и небольшая, но глубокая и с отвесными скальными берегами. Чужак через нее здесь не мог перебраться, если, конечно, он не умеет летать! Значит, будет искать переправу на другой берег. Ближайший мостик через речку – здоровенный ствол вековой лиственницы – был срублен самим Свендом пятью лигами выше по течению, недалеко от его зимника[2].