В бинокль осмотрел местность и населённый пункт внизу. Хотя во время боя по деревне и вели огонь из танков и вертолётов, но особых повреждений видно не было. Осмотрел наблюдательный пункт миномётной батареи, отдал распоряжения по расположению НП батарей второго дивизиона, прошёл на позицию батареи Беляева, похвалил солдат за точное ведение огня во время боя. Хотя, честно говоря, где-то в глубине души у меня были сомнения по поводу духовских мин, которые ранили солдат и начальника штаба. Не наши ли всё-таки были это мины?
Внизу, в расселине холма расположился КП третьего батальона. Спустился туда, посидел с офицерами, которые ещё раз рассказали о всех перепитиях боя. Пообщавшись с ними, нашёл полковника Борисенко, с которым уехал на новое место КП полка. Здесь уже находился мой салон и основная масса подразделений обеспечения. Поздно вечером получив доклад от командиров дивизионов о смене огневых позиций и о готовности к ведению огня, поставил задачи на ночь и лёг спать.
* * *
Сегодня должны были с командиром полка объезжать позиции батальонов, но Никитин ждал вертолёт с командующим, поэтому никуда не поехали. А после обеда, спросив разрешение у командира полка, взял своих разведчиков, майора Громова и поехал в первый батальон посмотреть на Горагорск. По пути заехали на позиции дивизионов, убедившись, что здесь всё нормально, всё идёт своим ходом и в вмешательстве начальника артиллерии нет необходимости. Начальники штабов, учтя прежние ошибки, отработали документы как положено. Проехали по полю от дивизионов около полутора километров и, круто вывернув влево, выехали на асфальт дороги. Прямо на повороте стояла подбитая ещё в первый день легковая машина «Жигули», в которой лежал труп водителя. По асфальту двинулись в сторону Горагорска, миновали полевой стан, которую первая миномётная батарея обстреливала несколько дней, сейчас там виднелись несколько наших машин и солдаты деловито загружали деревянные конструкции в машины на дрова, для приготовления пищи и отопления палаток. Через несколько километров, слева показалась нефтебаза. Разбитая мною, она слегка дымилась – всё что смогло сгореть, уже сгорело. Ещё несколько километров, и заворачивая влево, мы свернули к окопам переднего края первого батальона, где нас встретил командир первого дивизиона подполковник Семёнов. Подошёл ко мне и, обидчиво отворачивая взгляд, доложил: – Товарищ подполковник, в первом артиллерийском дивизионе происшествий не случилось. Командир дивизиона подполковник Семёнов.
Докладывал с таким видом, как будто делал мне большое одолжение. Накануне у меня с ним произошёл довольно серьёзный и трудный разговор. Сам по себе, как артиллерист, Семёнов был слабый. Очень гордился тем, что закончил академию и часто в разговорах со мной подчёркивал свысока этот факт, типа: я «академик» – А ты кто? Прапорщик, сдавший экзамены экстерном за училище. Но практика показывала, что я, даже не имея должного военного образования, в стрельбе понимал и умел гораздо больше чем он. Но как организатор каких-либо мероприятий и работ, был сильным, особенно что касалось достать что-нибудь или встретить как полагается начальство, от которого в данный момент что-то зависело. Ему бы быть заместителем по тылу части, но мог быстро и провороваться. Меня он не уважал, но воспринимал, как вынужденное препятствие и опасался. Он чувствовал, что если он схлестнётся со мной, то я его, как вышестоящий начальник, задавлю и не побоюсь «сожрать». Но преклонять так просто голову передо мной он тоже не собирался – выжидал, каких-то своих особых обстоятельств. Все знали заветную мечту Константин Ивановича – получить орден на войне. Но если я захочу или он испортит со мной отношения, то ордена ему не видать. Поэтому он был вынужден считаться со мной, но не упускал возможности и показать своё «надуманное превосходство». Вот и сейчас он изображал при встрече со мной бывалого фронтовика, который вынужден встречать штабное начальство – что было очень забавно наблюдать.
Но самые большие его недостатки, из-за чего он не пользовался у многих уважением, это были способность его предать любого, в любой момент когда ему это будет выгодно, и врал, врал глядя прямо в глаза начальства, врал даже по мелочи, лишь бы показать свою компетенцию в данном вопросе, или что он владеет данной информацией. Зачастую его враньё вводило и меня в заблуждение, что приводило к не совсем приятным последствиям. Не раз приходилось ему прямо в глаза говорить о недопустимости лжи, но Семёнов не мог остановиться и продолжал врать. Всё это было достаточно неприятно.
– Константин Иванович – говорил я ему накануне – От командира первого батальона поступают жалобы, что на ночь артиллеристы первого дивизиона уезжают на огневые позиции и на НП никого не остаётся. Ночью у Шпанагеля поддержки дивизиона нет и до сих пор первый дивизион не подал координат НП своих батарей и командира дивизиона. Что вы на это скажете?
Константин Иванович помолчал немного, а потом начал тихо менторским тоном говорить, но постепенно он всё возбуждался и перешёл почти на крик: – Товарищ подполковник! Хочу вам доложить, что самоходно-артиллерийский дивизион это сложная организационная структура и для того чтобы она нормально функционировала необходимо постоянное присутствие командиров батарей и моё – командира дивизиона. Необходимо постоянно решать ряд проблем от получения боеприпасов до помывки и кормёжки солдат и офицеров. Необходимо решать кучу задач, чтобы солдат был одет и воевал нормально. Вы там, в штабе витаете в «эйфориях», переставляете нас как пешек на шахматной доске, а мы тут «пашем» без просыпу. Я думаю не стоит даже и дальше вам растолковывать «всю кухню» работы командования дивизионом, так как вы ни дня не командовали развёрнутым дивизионом и не имеете даже малейшего представления, что такое полнокровный артиллерийский дивизион…., – Семёнов замолчал и посмотрел на меня с вызовом.
Тут уж завёлся и я: – Да, товарищ подполковник… Я ни дня не командовал развёрнутым дивизионом. Да…, И вы имеете полное право иметь своё личное мнение о моих, как вы тут выражаетесь «невысоких», командирских способностях. Даже обсуждать их с офицерами равными с вами должностями и воинскими званиями. Но начальником здесь я и именно я могу и имею право задавать вам вопросы. И как бы вам это было не неприятно – ставить их перед вами «ребром». Ну, а раз такой разговор пошёл, то хочу выразить своё безмерное удивление тем, что вы сами лично готовите пищу и кормите солдат, обуваете и производите помывку каждого солдата, да ещё получаете боеприпасы на дивизион. Раз у вас так поставлено в подразделении то Константин Иванович рапорт на стол и катитесь в Екатеринбург. Ваш начальник штаба в должности командира дивизиона лучше справится с организацией повседневной жизни дивизиона. Ну, а если вы тут захотели прочитать мне лекцию на тему «Как командовать дивизионом», то я вам делаю на первый случай замечание. Вы постоянно забываете, что находитесь не на Чебаркульском полигоне, а на войне. Что, вы не заместитель командира дивизиона по тылу, а командир Самоходно-Артиллерийского Дивизиона. Мои требования, да и требования наших руководящих документов, говорят, требуют чтобы командиры батарей находились на наблюдательных пунктах и организовывали там разведку целей и местности. Организовывают, Константин Иванович, а не балдеют и с нетерпением ждут вечера, чтобы уехать в батарею, бросая ночью наблюдательный пункт. Тебя что поучить, как организовать боевую работу в дивизионе?
Командир дивизиона даже рот открыл в удивлении, не ожидая от меня резкой отповеди. С самого начала мы видели друг в друге соперников и Семёнов не оставлял надежды на возвращения себя на должность начальника артиллерии. Ну, а я пока не чувствуя прочности своего положения тоже зря не дёргался, нарабатывая на новой должности и в новом полку авторитет в глазах офицерского состава и командования. И это была первая серьёзная стычка между нами, где Семёнов попробовал меня взять на «зубок» и несколько опустить меня. Ну, а мне нужно было его поставить на место.
