— Нет! — кажется, что мы с Илаем крикнули это слово хором и в одно время. Я вскакиваю с места, Фролов тоже отрывает свою задницу от скамьи:

— Всеволод Арнольдович, давайте меня хоть к кому, только не с ним, — просит он таким несвойственным для него тоном нормального человека.

— Вы понимаете, Илья, — как маленькому ребёнку объясняет ему Пырятин, — тут никто не горит желанием с вами сотрудничать, так что берите то, что дают.

— Я тоже, может, не хочу с ним сотрудничать, — подаю голос я. — Почему вы нам его насильно навязываете?

— А куда мне его деть? — Всеволод Арнольдович заметно начинает нервничать. — Уж вы-то, Ветров, должны понимать, как нелегко новенькому в новом коллективе, сами недавно через это прошли.

— Ну да, — бурчу я, обречённо возвращаясь на своё место, — как ему, бедному, нелегко, просто диву даюсь, как он измучился.

— Ну, всё, — почти радостно вздыхает Пырятин, — сроку у вас неделя, так что советую не терять времени, а уже сегодня приступать к обсуждению проекта.

— Удачи, друг, — хлопает меня по плечу Паха. — Вот сейчас я просто счастлив, что я не в твоей группе. На змей любоваться лучше всего стоя где-нибудь подальше от них. А ты теперь мой конкурент, так что я отчаливаю.

Я с грустью смотрю ему вслед, а Мальцев уже коннектится с новыми товарищами по камере и монтажу, и даже не смотрит в мою сторону. Зато к нам во всём своём царском величии со своего железного трона спускается Илай и снисходительно спрашивает:

— Ну и когда мы с вами собираемся, о, дивные мои друзья?

— Вообще, лучше прямо сейчас подумать над темой, — предлагает Вика и вопросительно смотрит на меня.

Я киваю, Сафар Курбанов и Гена Миронов тоже соглашаются, что тянуть нельзя, можем и не успеть.

Мы располагаемся в кафешке, недалеко от института. Обсуждение идёт туго, в голову лезет всякая фигня, одна идея нелепее другой. Что можно снять за минуту-две, чтобы был сюжет и неожиданный финал? Да фиг его знает. А ведь ещё надо как-то умудриться не повториться с другими группами, чтобы не было обвинений в плагиате. Тут нужна оригинальная идея и ни на что не похожая.

— У меня есть одна идейка, — лениво тянет Илай после трёх часов наших бесплодных попыток что-либо придумать. — Она вам, конечно, не понравится, но я уверен, что ни у кого такого не будет.

Да, именно этого мне сейчас не хватало. Даже страшно представить, что там взбрело в голову Фролову, и на что способна его сумасшедшая фантазия.

— Говори, — Сафар заинтересованно смотрит на Илью, а тот, как-то непонятно улыбаясь, начинает:

— Идея на самом деле очень простая. До банальности просто. Идут по аллее парень и девушка, они пара. У них неприятный разговор, они ссорятся и кто-либо из них в пылу ссоры предлагает расстаться. Лучше, если предложение будет исходить от девушки. Парень расстроен этим, и в гневе говорит, что он с радостью расстанется с ней и прямо тут же в парке найдёт ей замену. Ему это раз плюнуть, вот первую встречную он сейчас возьмёт и поцелует. Как раз перед ними идёт девушка, он хватает её за руку, резко поворачивает к себе со словами: «Выходи за меня», и тут же целует её в губы. Она от неожиданности не отталкивает его и даже отвечает на поцелуй. Но когда он отстраняется от неё, он видит, что это не девушка, а парень, которому он только что сделал предложение.

Илай заканчивает и, пытаясь сохранить невозмутимое выражение лица, смотрит на нас, застывших в прострации от нарисованной Фроловым картины.

Тут Илья не выдерживает и громко фыркает прямо в свою чашку с кофе.

Первым в себя приходит оператор Генка:

— Кто это будет играть? — откашлявшись, спрашивает он.

Фролов дёргает плечами:

— Ну, а что тут не сыграть? Актёров хватит. Пара у нас уже есть, — кивает на меня и на Вику, — ну, а я сыграю себя, помогу вам, несчастным, так уж и быть.

Я не верю своим ушам, то, что сейчас происходит просто психический бред какой-то:

— Ты хочешь сказать, что это я буду сниматься в этой херне?

Илай кивает, пряча ехидную улыбку в плотно сжатых губах.

— То есть мне придётся целоваться?

Снова кивок.

— С тобой?

— Ну да.

— На камеру?

— Ага, — довольно скалится Илай.

— Нахер пошёл! — я раздражённо откидываюсь на спинку дивана.

— А чего ты боишься, сладкий? — вкрадчиво спрашивает Фролов. — Что кто-то усомнится в твоей стальной гетероориентации? Так это всего лишь кино, ты расслабься.

— А знаешь, — задумчиво говорит Вика. — Идея-то и в самом деле неплохая.

========== Часть 6 ==========

Я не мог понять, как этим людям удалось уговорить меня на эту аферу. Чёртовы киношники, готовые ради минутной славы принести в жертву всех и вся. А жертва-то тут в итоге я, только я. Больше никто не пострадает. Конечно, принесите невинного агнца для забавы кровавому языческому божеству. Тут я себя останавливаю, на невинного агнца я не тяну, как не приглядывайся. Но, тем не менее, меня жёстко подставили все, вплоть до моей девушки, а уж ей-то стоило бы задуматься о столь пристальном внимании самой скандальной личности института к её парню.

То, что это затянувшаяся месть, в этом я ни секунды не сомневался. Ради чего ещё-то Илай затеял весь этот фарс? Только ради удовлетворения своего ничтожного тщеславия. Только так и никак иначе.

Любитель приватного видео, мать вашу. Успокаивает то, что, во-первых, рядом будут свидетели, а во-вторых, это и в самом деле всего лишь кино на заданную тему, а уж кто как реализовал эту задумку — дело сугубо индивидуальное.

Правда, шуточек я наслушаюсь на эту тему выше колокольни, и больше всего, конечно же, от Мальцева.

А пока я сижу в пустой в такой поздний час библиотеке и набрасываю раскадровку этого совершенно паскудного действия.

— Мечтаешь? — тихий шёпот над ухом заставляет меня вздрогнуть. Я поднимаю голову, на меня смотрят в упор ярко-синие глаза Фролова. Хочу нахамить ему, но вместо этого спрашиваю:

— Ты носишь линзы?

Он удивлённо замирает от неожиданности такого вопроса и внезапно покладисто отвечает:

— Да, это линзы.

— А какой настоящий цвет? — хуея от собственного любопытства, продолжаю я.

Илай присаживается рядом и смотрит на листы раскадровки.

— Это большой-большой секрет, только для близких, — и ехидно так улыбается. — Но я тебе обязательно покажу. Как-нибудь. Если захочешь.

— Не можешь не сучить, да? — интересуюсь я вполголоса.

— Не могу, — соглашается Фролов и нагибается над моими рисунками. Его волосы так близко от моей щеки, что снова чувствую этот запах чего-то лимонно-тёрпкого, от которого так хочется прижаться щекой к его волосам, зарыться в них носом и вдыхать этот аромат до бесконечности.

Я трясу головой, отгоняя морок, и спрашиваю:

— Нафига ты всё это затеял?

Он непонимающе хмурится:

— Что затеял?

— Что? Да фарс этот с видео. Коллекцию собираешь?

Он ещё пару мгновений хмурится, а потом на его лице появляется понимание:

— А-а-а, ты вот про что. Видосик с псевдогомофобом Михеем. Да, идейка была класс, а отсос так себе, на два с минусом. Теоретик хренов, — он брезгливо кривится. — Хм, ты думаешь, для моей коллекции так не хватает тебя и того недопоцелуя, который, возможно, произойдёт?

— Возможно?

— Ну да, а ты что думал, я с тобой реально целоваться собрался? Есть неплохие варианты для имитации, сожмёшь свои губёшки покрепче, со стороны и не видно, что ты симулируешь бурную страсть, а по факту ничего особо и не будет. Если только ты сам не попросишь, — тут Илай изучающе смотрит мне в лицо, а к моим щекам совершенно против моей воли приливает кровь.

— С какой это стати мне тебя просить о чём-то? — вяло огрызаюсь я.

— С такой, что ты этого хочешь, — спокойно, как признанный факт, произносит Фролов, заправляя прядь длинных волос за ухо.

— С чего ты это взял?

— Разве нет? — он улыбается и снова приближает своё лицо почти вплотную к моему.

Я сглатываю, глядя на его губы, а он облизывает их, проходясь острым языком по самому контуру. Сердце моё уже бьётся хрен пойми где, и я снова дурак дураком пялюсь полоумным взглядом на него, а мой мозг медленно испаряется из моей головы. Илай чуть прогибается в спине, приближаясь уже ко мне не только лицом, а почти всем телом, кладёт руку мне на колено и шепчет: