— Что случилось, малыш? — обратилась к нему Уолда и взяла за руки.

Рамси опустил глаза.

— Ничего. Просто устал. Хочу спать, — сказал первое, что пришло на ум.

Уолда какое-то время изучала его насупленное выражение лица и, кажется, ему не поверила.

— Ты же ничего не ел ещё. Пойдём вниз, поужинаешь, а потом ляжешь спать, — предложила она. — Я приготовила мясную запеканку. Тебе понравится, — заверила Уолда.

— Не хочу, потом, — отказался Рамси. С таким плохим настроением есть вовсе не хотелось, затем он посмотрел на Уолду, гадая, расстроена она или нет. Сильно ли они поссорились с отцом? Но ничего не мог понять.

— Как скажешь, солнышко, — Уолда погладила его по голове и поднялась со стула. — Если ты захочешь поговорить о чём-то, то я всегда готова тебя выслушать, — сообщила она напоследок.

Рамси кивнул, но он вовсе не привык обсуждать с кем-то свои проблемы и тревоги. А сейчас и вовсе чувствовал себя виноватым в их ссоре. И, конечно, не стал бы признаваться в том, что всё слышал.

****

Ссоры стали регулярным явлением в их доме. Уютные тёплые вечера превратились в холодные и унылые. Никто больше не разговаривал за столом: каждый молча смотрел в свою тарелку. Рамси не мог понять, что случилось, ведь пару недель назад всё было так хорошо. Теперь же Уолда стала грустной, а отец хмурым и злым, как раньше. Сам он чувствовал себя потерянным и оказался абсолютно сбит с толку. Рамси любил Уолду — она всегда была добра и приветлива с ним, но отец ведь тоже не был ему чужим. Он разрывался между ними и думал, что не нужен никому, хотел их помирить, но не знал как. И если ёлочные шарики хоть чуть-чуть волшебные, то его желание должно исполниться.

Прошла ещё неделя. До Рождества оставалось всего пять дней, а праздничной атмосферы в доме вовсе не наблюдалось. В последний учебный день Уолда встретила его возле школы. Она выглядела какой-то усталой и почему-то была накрашена сильнее обычного. Уолда взяла его за руку, и они неторопливо двинулись в сторону дома.

— Как дела в школе? — спросила она, но, кажется, это была не самая главная тема разговора.

— Хорошо. У меня высокие баллы по всем предметам. Даже учительница меня похвалила, — сообщил Рамси.

Под ногами хрустел свежий снег, а школьники галдели где-то позади, шумно радуясь началу каникул.

— Ты молодец! — улыбнулась Уолда, когда они приблизились к парку.

Впереди простирались укрытые белым зимним покровом сухие кусты, а на фоне серого неба чернели беззащитные древесные стволы. Прогулка вдоль заснеженных аллей подошла к концу, и они остановились возле ёлки.

Уолда наклонилась к нему и заглянула в глаза.

— Мне нужно тебе кое-что сказать. Понимаешь, бывает так, что взрослые ссорятся… — вздохнула, подбирая слова, и ласково провела рукой по его щеке.

Рамси нахмурился: понял, что ничего хорошего не услышит, но не хотел в это верить.

— Иногда они ссорятся сильно и понимают, что не могут больше находиться вместе. Это тяжело для всех, но так бывает. Ничего не поделать.

— Ты уезжаешь, да?

— Мне жаль.

Рамси опустил голову, чтобы она не увидела заблестевшие в глаза слезинки.

— Не расстраивайся, малыш, мы же будем с тобой видеться, — пообещала Уолда.

А Рамси шмыгнул носом и прижался к ней.

— Ты самая лучшая, кого я знаю. Не хочу, чтобы ты уходила, — прошептал он.

Уолда погладила его по спине и сказала:

— Мы скоро увидимся, обязательно. А теперь беги домой. Я позвоню тебе вечером.

Рамси отвернулся и вытер лицо рукавом.

— Это из-за меня всё, да? — спросил, припоминая ту первую ссору.

— Что ты, конечно, нет. Ты замечательный. И твой папа — он ведь хороший человек, просто с тяжёлой судьбой, — Уолда умела заботиться и сострадать, видеть лучшее в людях. Но всей правды она не знала, да и не узнает уже никогда. Ей, пожалуй, хватило и одного раза, ведь она была не только добра, но и умна.

****

Домой Рамси пришёл ужасно расстроенный. Достал из ящика письменного стола набитую ватой коробку и вытащил на свет красный ёлочный шар. Наверное, волшебства в нём нет. Может, нужно больше времени? Это ведь праздничный шар, а Рождество ещё не наступило. Рамси этого так и не узнал, потому как отворилась дверь, и он вздрогнул от неожиданности. Шарик выпал из рук и рассыпался мелкими осколками на полу. Внутри, оказывается, он был серебряным.

— И что это такое? — сухо поинтересовался Русе, поглядев на искрящиеся в свете лампы частицы праздника.

— Ты всё испортил! Теперь волшебство не подействует. Из-за тебя! — воскликнул Рамси. Он так наделся, что отец с Уолдой помирятся, и все они станут настоящей семьёй. Но, видимо, напрасно.

Русе проигнорировал его слова, он вообще слушал только себя.

— Приберись и спускайся вниз. Ужин готов, — сообщил он и развернулся к выходу.

— Папа, — окликнул Рамси.

Русе недовольно обернулся. Верно, сегодня ему точно не хотелось вести пространные беседы и возиться с ребёнком.

— Зачем ты её обидел? Уолда хорошая, а ты… — Рамси замолчал, но потом всё же решил высказать своё мнение. — Ты всё разрушаешь. Всегда, — печально добавил он.

Русе перешагнул осколки и приблизился к нему, наклонился, положив руки на плечи.

— Ты что же, щенок, попрекать меня вздумал? Так это не твоего ума дело. Не дорос ещё указывать мне, — заявил он, встряхнув сына. — Жрать иди, потом бардак уберёшь, который устроил.

Сначала Рамси растерялся, но быстро нашёл, что ответить:

— Я думал, что у нас будет семья! А ты всё испортил, тебя никто не любит, потому что ты злой!!! — воскликнул мальчишка, вскочив со стула.

Русе толкнул его на место.

— Не вопи, придурок. У нас есть семья: я и ты, — ткнув ему пальцем в грудь, сообщил отец. — Ты никому не нужен, кроме меня. Ни-ко-му. Запомни это, дурачок. И не вздумай навязываться чужим людям. Я знаю, что она хотела с тобой видеться, так вот, забудь про это. Никаких встреч не будет и звонков тоже.

Отец отпустил его и ушёл, притворив дверь. А Рамси ещё долго глядел на рассыпанные по полу сверкающие осколки. Потом тихо спустился вниз и торопливо оделся. Отец смотрел телевизор в гостиной, и, кажется, ничего не слышал.

Рамси долго бродил по улицам, наблюдая за радостными в преддверии праздника, людьми. В конце концов, вновь пришёл в парк и остановился у ёлки. Она сверкала как настоящее чудо, но была насквозь фальшивой, как и весь праздник. Мишура, обман и стеклянные шары с пустотой вместо волшебства внутри.

Рамси согрел дыханием застывшие руки и засунул в карманы. Улица светилась уютными солнцами окон, а ему вовсе не хотелось возвращаться в свой серый мрачный дом, полный тоски и грусти. Отвернувшись от ёлки, бросил взгляд на дорогу. Широким шагом к нему направлялся отец. Верно, он был очень зол, и Рамси виновато опустил голову.

— Ты что же это делаешь, уродец?! Почему я должен искать тебя, на ночь глядя?! — Русе приблизился и схватил сына за куртку. — Во сколько ты должен быть дома? Ну! — встряхнул ребёнка за шиворот.

— В восемь, — прошептал Рамси, глядя под ноги.

— А сейчас сколько? Отвечай!

— Не знаю! — воскликнул Рамси, мотнув головой.

— Двенадцать почти. Ох, ты у меня дома получишь, — пригрозил Русе, и, сжав детскую ладонь в своей руке, потащил сына за собой.

— Не хочу с тобой за руку идти, отпусти! — Рамси упирался, как мог, в глазах стояли слёзы, но он старался не заплакать на улице. Однако не нашёл в себе сил сдержаться.

Русе остановился и покачал головой.

— О-о-о, большой парень, а разнылся, как первоклассник. Не стыдно тебе?

— Прости, папа. У меня часов не было, я просто не знал… — залепетал оправдания Рамси.

— Конечно, ты не виноват, — притворно ласковым тоном, согласился Русе, даже не дослушав его до конца.

Рамси тихо сопел, вытирая лицо кулаком. Поднял взгляд на отца, не веря, что так легко отделался.

— Поздно уже извиняться. Думать надо головой, прежде, чем что-то делать. Провинился, значит должен ответить за свои проступки. И никаких тебе больше прогулок на каникулах, раз не можешь вернуться в срок. Шагай! — Русе снова дёрнул сына за руку.